Нора Робертс - Сновидения

– Конечно. Мы и есть друзья, – ответила Надин. – И прежде чем я двинусь дальше по своим – не столь секретным, как твои, – делам, я хочу сказать, что мне действительно, на самом деле очень понравилось у вас на День благодарения, с этой вашей компанией и с родными Рорка.

Она с улыбкой посмотрела на картинку в рамке, висящую на стене.

– Слушай, это великолепно! И то, что малышка это придумала да еще и сделала на обороте надпись, и то, что ты ее повесила на стенку.

– Я ей обещала.

– И это для нее было важно. Я видела, как она на тебя смотрела. Ладно, я знаю, я тогда была немного в подпитии – самую малость, учти! – но мое признание в любви к семье Рорка и на трезвую голову остается в силе. Не будь я до мозга костей человеком мегаполиса, не будь у меня грандиозных амбиций и любимой работы, я перебралась бы в Ирландию, выбрала бы себе одного из их клана и женила бы на себе. Пожалуй, я себе затребовала бы Шона, – заявила она, имея в виду молодого двоюродного брата Рорка. – И кстати, может, когда он повзрослеет, я как раз созрею, чтобы бросить работу и переехать в Ирландию.

– У них там коровы, – мрачно бросила Ева. – Практически на заднем дворе.

– С этим я могу смириться, – решила Надин. – Лет через двадцать. А пока буду писать следующую книгу.

– А-а.

– Какой энтузиазм! – рассмеялась Надин. – «Дело Айкова» сильно подняло мою личную планку. И я готова засесть за новую книжку. Рабочее название – «Верхом на красном коне».

– Ты собралась писать о Коллавее и Мензини?

– Ну, это же естественно. Там есть все, что нужно для бестселлера: секта, помешанный руководитель – дитя Городских войн, смертельное оружие, с помощью которого у обычных людей вызывают галлюцинации, такие, что они через несколько минут уже убивают друг друга. Наследство. И бесстрашный коп, который всех их побеждает.

– Ух, черт!

– Ты лучше так не радуйся, я же буду донимать вас с Рорком, а периодически всю следственную группу, пока сюжет не вырисуется, а потом еще заставлю тебя просмотреть рукопись в окончательном варианте, чтобы заручиться твоим одобрением.

– Что, и фильм снимут?

– А как же! А пока я над этим работаю, я хочу немного поиграть с этими двенадцатью девочками – то есть воздать им должное, – поспешила добавить она, не дав Еве возмутиться неудачной формулировкой. – Ты делаешь свое дело, чтобы закон в отношении их восторжествовал. А я буду делать свое, чтобы люди узнали, что эти девочки когда-то жили на земле. Как их звали, как они выглядели. И то, что кто-то отнял у них жизнь, когда они и жить-то еще не начали. Это тоже важно.

Да, это тоже важно, Еве ли не знать. Но Надин это знала лучше всех, поскольку это было важно прежде всего для нее самой.

– Ну, доставай диктофон.

Надин порылась в портфеле, который упорно именовала сумочкой, и достала диктофон.

– Могу вызвать оператора – будет здесь через десять минут.

– Никаких камер, никаких интервью. Только имена. – Ева перечислила. – Пока ничего публиковать я не разрешаю, но ты можешь потихоньку покопаться в их биографии. Когда мы установим остальных, я тебе их тоже дам. Я сообщу, когда можно будет дать что-то в прессу. А пока – ни-ни.

– Ясно.

– А теперь уходи. Мне надо работать.

– И мне тоже. – Надин сгребла пальто. – Жду не дождусь вашей праздничной тусовки.

– Нашей – чего?

– Я тут общалась с Рорком. Он сказал, если я об этом упомяну, надо напомнить тебе заглянуть в календарь. – Надин вышла, на ходу надевая пальто.

Ах вот оно что, вспомнила Ева. Упоминание о календаре освежило ее память. И все равно…

– Разве мы совсем недавно не принимали гостей? Или Дня благодарения мало? И почему Рождество так скоро после Благодарения? Кто вообще все это придумал?

Поскольку ответить было некому, она взяла себе кофе.

Тут влетела Пибоди.

– Я говорила с Африкой!

– Поздравляю!

– Нет, правда, для меня это было событие. Сержант Овусу поговорила с дядей, с дедушкой, еще с какими-то людьми. Вообще-то, она как раз составляла об этом отчет, так что ты все получишь на бумаге. Как закончит – сразу пришлет. И еще какие-то фотографии.

– Хорошо.

– А пока – вот суть. Все сошлись на том, что проповедник Джонс – так они его там называли – был приятный человек, истинно верующий и доброжелательный. Говорил уважительно, любил дегустировать их местные блюда – даже научился парочку готовить. Еще он изучал язык и с юмором относился к ошибкам, которые допускал. Он был добрый, и они верят, что его душа осталась в Африке.

– То есть им он импонировал. А со львом как вышло?

– Джонс был очень любознательный. И любил фотографировать, делать какие-то заметки – так, для себя. Говорил, когда-нибудь напишет на их основе нечто вроде книги или снимет документальное кино. Он отправился на природу, забрел дальше, чем следовало, – хотел снять водопой на рассвете. Лев как раз вышел на охоту – а тут вам и основное блюдо.

Почти все это Ева уже читала в полицейском рапорте об инциденте.

– А не сказали, он на свои фотосессии ходил всегда один?

– Конкретно об этом я не спросила, но Овусу показалась мне очень дотошной. Если у нее что-то на этот счет есть, это наверняка будет в ее отчете.

– Что-то не припомню, чтобы кто-то говорил, будто Монтклер Джонс и раньше проявлял интерес к фотографии или животному миру.

– Ну, раньше он и в Африке не был, – заметила Пибоди. – Если бы я туда поехала, я бы с камерой не расставалась. В общем и целом такое впечатление, что он решил провести время с толком и ему там нравилось. Это логично – он же впервые вырвался из-под опеки старших, да еще вокруг столько всего нового, сплошная экзотика.

У Евы пропищал компьютер, и она взглянула на входящее сообщение.

– Десятую жертву нам подтвердили – это Айрис Керквуд. И реконструировали лицо одиннадцатой.

Ева вгляделась в изображение. Судя по всему, полукровка. Узкое лицо, большие глаза, высокие скулы.

– Это лицо я узнаю. – Ева вывела фотографии из списка пропавших на экран, разбила его на окна. – Вот. Вот она. Шашона Мэддокс, четырнадцати лет. Пропала из дома своей бабушки. Та была назначена опекуном по суду. Мать подалась в сторону моря, когда девочке было три года, отец вообще неизвестен. У бабушки под опекой находилась еще и сводная сестра Шашоны, от той же матери, там отец отказался от родительских прав, что, судя по всему, не составило ему труда, поскольку он в то время отбывал двадцатку за убийство второй степени.

– Нам снова предстоит уведомить родню.

Ева произвела быстрый поиск.

– Да. Эта бабушка еще жива и живет все так же в Нью-Йорке. Сводная сестра – врач, интерн в хирургии госпиталя горы Синай – на Манхэттене, знаешь? Бабушка, Тиша Мэддокс, вот уже двадцать пять лет живет в квартире на Восьмой авеню. Профессиональная нянька, сейчас работает в Верхнем Вест-Сайде. Когда мы Филадельфию ждем? – вдруг спросила она.