Нора Робертс - Сновидения

– Шарлотта, вы чудесно выглядите! – Они расцеловались в щеки, а с Деннисом обменялись сердечным рукопожатием. – Рад вас видеть.

– Спасибо, что не поленились сделать крюк, – заговорила Ева.

– А мы тут как раз вино открыли, – спокойно произнес Рорк, не давая Еве сразу уткнуться в свои записи. – Что вам налить?

– Что сами пьете, то и мне налей. А тебе, Деннис?

– И мне тоже. – Тот в своей мечтательной манере с улыбкой оглядел наряженную елку. – Красавица какая! И очень здесь к месту. У вас весь дом такой праздничный! Как подъезжаешь – сразу окунаешься в Рождество.

– Деннис обожает Рождество. – Мира снисходительно посмотрела на мужа. Рорк пригласил их расположиться на диване поближе к камину. – Все эти огни, музыка, суета… Сладости.

– У меня есть любимое печенье. Которое Чарли печет. С корицей, орешками… мммм.

– Вы печете печенье! – изумилась Ева.

– На Рождество – да, после чего половину сразу прячу, иначе Деннис другим ни крошки не оставит. Спасибо, – повернулась она к Рорку, поднесшему ей вино. – С нетерпением ждем вашей вечеринки. У вас она всегда удается.

Теперь она повернулась к Еве.

– Итак. Я видела, ты мне послала отчет, но я не успела прочесть. Не ознакомишь вкратце?

– Да, конечно. Может быть, лучше в кабинет поднимемся?

– Деннис не будет возражать, если мы о работе поговорим. Правда, Деннис?

– Правда.

Он удобно развалился на диване, как будто приготовился смотреть что-то развлекательное. На взгляд Евы, он всегда и везде чувствовал себя комфортно. Во всяком случае, такой у него был вид. Всегда в своей тарелке, всегда сообразно моменту.

– Я люблю, когда они говорят о работе. Завораживает, скажи? – обратился он к Рорку.

– Полностью согласен.

– Тогда ладно. Вкратце. Нэшвил Джонс подался в бега.

Брови у психолога поползли вверх.

– Ясно…

– Мы сегодня днем допросили Филадельфию Джонс. Я ее всячески подводила к той мысли, что заманил и убил наших девочек их братишка, причем начал с Шелби Стубэкер и Линь Пенброк.

Ева, по обыкновению, меряя комнату шагами, поскольку так ей лучше думалось, изложила свою версию.

– То есть ты предполагаешь, что убийства совершил младший брат Джонсов и что у него были необходимые навыки для того, чтобы спрятать тела в старом здании, которое он считал своим домом. А старший брат явился соучастником.

– Он что-то знал. Не исключено, что узнал только в самом конце, но знал – это точно. Насчет сестры я так не думаю. Старший брат, глава семьи, оберегал сестренку от неприятных известий. Такой стиль поведения внушен ему с детства, с особым усердием – отцом. Старший – значит, главный.

– Да, с этим я согласна.

– А между нашей утренней встречей и разговором с Филадельфией я еще пообщалась с Делонной.

– Это подруга Шелби, да? – припомнила доктор Мира. – Которая любила петь. И оставалась в БВСМРЦ, пока не доросла до программы обучения и трудоустройства.

– Да. И я считаю, что она тоже должна была стать жертвой, но ей удалось выжить. Думаю, что выжила она благодаря тому, что ее нашел Джонс-старший, когда она уже была под транквилизатором, но прикончить ее младшенький еще не успел – старший братец помешал.

– И она об этом раньше не заявляла? – удивилась Мира.

– Она не очень хорошо помнит, что было. Помнит, что вылезла из окна своей комнаты, едва-едва протиснулась – они там у них только чуть-чуть открываются. Я проверила – все так и есть. Помнит, как спустилась по стене, побежала к метро, как ехала на поезде, как бежала к старому зданию, где рассчитывала найти пропавшую подругу. Она искала Шелби, понимаете? Та ушла, обещала потом послать за Делонной, но так и не послала. А она уже была мертва, в этом все дело. Так вот, Делонна помнит все ровно до этого места, а дальше – туман.

– Туман или провал? – уточнила Мира.

– Туман. Она видит сны. Голоса, крики. Кто-то говорит о каком-то очищении, мол, надо отмыть плохую девчонку, смыть с нее грехи. Какой-то мрак, холод. Еще помнит или видит во сне, будто тонет. И все. Проснулась в своей постели, опять в БВСМРЦ, окно закрыто, на ней форменная пижама. Самочувствие хуже некуда, будто одурманена. С того самого дня ее мучают ночные кошмары. До сих пор.

– А снятся только голоса и ощущения?

– Выходит, так. Потому что воспоминания прорываются, а она их подавляет. Я думаю, она видела и слышала достаточно, чтобы понять, что происходит, но она была ребенком, и сознание весь негатив заблокировало.

Мира следила за выражением лица Евы. Обе думали еще об одном ребенке, со своей душевной травмой, со своей блокировкой памяти.

– Очень может быть, – согласилась Мира, подумав. – Из того, что ты говоришь и что нам известно, очень похоже, что все так и обстоит. Шок в сочетании с препаратом вполне мог привести к блокировке памяти.

– Я оставила ей твою визитку, надеюсь, она с тобой свяжется. Она хочет нам помочь. У нее теперь другая жизнь, вполне благополучная. Муж у нее хороший. И при этом она искренне желает помочь, хочет узнать, кто убил ее подруг. И убил бы ее, если бы не случай.

– Если она позвонит, я найду для нее время. Сразу же.

– Люди делают с детьми ужасные вещи потому, что имеют такую возможность, – вдруг проговорил Деннис.

Ева замерла и уставилась на него.

– Понимаешь, сила ведь не на стороне ребенка, а на стороне того, кто больше, кто хитрей, – продолжал Деннис. – Для некоторых людей ребенок – объект не заботы и внимания, а надругательств и истязаний. На свете мало что можно назвать абсолютным злом. Но это – оно. Шарли, ты ей поможешь. Ты это сделаешь. И ты тоже, – прибавил он, обратившись к Еве.

Ева перевела дух и села.

– Мне кажется, в попытке защитить девочку Нэшвилл Джонс и убил своего брата. Девочку доставил назад, уложил в постель, после чего избавился от тела. Ему и невдомек, что там уже были двенадцать девочек, убитых и спрятанных. В том самом месте. Но ему все равно надо было оградить брата с сестрой, уберечь репутацию семьи. Исполнить свой долг, так ведь? И тогда он устроил эту миссионерскую поездку и послал кого-то изображать братишку. Для кого-то – шанс, для кого-то – религиозная миссия. Тем не менее его план удался.

– А почему самого брата было не послать? – удивился Деннис. – Я прошу прощения, что встреваю.

– Ничего страшного. У брата были проблемы психологического свойства. Робкий, нескладный, неопытный. Если покопаться в его прошлом, в том, как он рос, и сравнить с тем, что мы знаем об этом миссионере в Африке, то сразу видно, что это два разных человека. Миссионер – искренний, дружелюбный, открытый парень, интересуется фотографией, наделен состраданием и так далее. Ничего этого нельзя сказать о Монтклере Джонсе.

– И кроме того, заставив кого-то играть роль брата, – подхватила Мира, – он тем самым его обеляет, хоть и понимает, что тот совершал преступления, которые он теперь вынужден скрывать. Как и свое собственное.