Даниил Лектор - Метод

…Место в парке, где было совершено преступление, было огорожено полицейской лентой. Выйдя из «БМВ» Есени (в машине Меглина не поехали – все сиденье там было измазано кровью), сыщики направились к лежащему на песке телу мужчины в спортивном костюме.

Меглин присел на корточки над телом. Лицо убитого было страшно обезображено, в руке зажат поводок с пустым ошейником.

Сыщик поднял с земли рядом с телом какой-то комок, растер его в пальцах, понюхал. Спросил у местного следователя Борисова:

– Собаку увезли?

– Да…

– Жаль псину. Она-то чем виновата?

Меглин встал, показал Есене комок, который поднял с земли:

– Собачьи консервы. Убийца его оглушил, изрезал лицо и намазал кормом. И пес лицо хозяину обгрыз. Время смерти?

– С шести тридцати до семи утра, – ответил следователь. – Жена говорит, он каждое утро в это время выгуливал. А вот это – его знак.

Он указал на дерево рядом с трупом. К коре был прибит лист бумаги: на красном фоне – воздетый вверх кулак.

Этот же рисунок висел на доске в кабинете ОВД, куда переместились участники расследования. Рядом размещался фоторобот убийцы – мужчины с резкими чертами лица, в надвинутой до бровей лыжной шапочке – и фотографии предыдущих жертв. Борисов повесил здесь и фото «собачника».

– С сегодняшним – три трупа, – объяснил он. – До этого были Ниязов, узбек, коммунальщик, и предприниматель Ляшенко. Убийца всегда нападал сзади. Оглушал чем-то тяжелым, похоже, молотком. Потом убивал. Всех по-разному. Ниязову вбил в рот воронку и залил банку ацетона. Тот захлебнулся. Ляшенко просверлил уши переносной дрелью…

– А ты говоришь, я больной, – шепнул Меглин на ухо Есене. И громко сказал:

– Креативно подходит мужик, с душой. Связь между жертвами?

– Не выявили, – покачал головой следователь. – Все мужчины, от двадцати семи до сорока лет. Жили все на Силикатном. У нас не проходили.

Он показал район на карте города с наколотыми в четырех местах кнопками.

– Вы сказали, что трупов три, а кнопок четыре… – заметила Есеня.

– Один выжил, Сергей Яшин. Участковым был в этом районе.

– Так у нас свидетель есть? – заинтересовался Меглин.

– Да, он фоторобот помог сделать. Субботник его оглушил, а убить не успел. Сын помешал, жизнь отцу спас. Если это жизнь, конечно. Сами увидите…

…В квартире Яшиных сыщики увидели самого участкового, сорокапятилетнего мужчину с застывшим в глазах выражением ужаса, и его сына Федора, длинноволосого парня восемнадцати лет. Отец лежал пластом на кровати, а сын обмывал его тело губкой, чтобы не образовывались пролежни. Напротив кровати на стене был прикреплен фоторобот Субботника.

Оставив Есеню с Федором в его комнате, Меглин прошел на кухню. Огляделся: иконы в углу, фотография Яшина в милицейской форме и более молодого – в афганке; фото женщины с мальчиком.

Тем временем Федор рассказывал:

– Папа каждый вечер обходил район. И меня брал. Мы вдоль парка шли, по дорожке. У него сигареты кончились, он послал меня купить. Я вернулся, вижу – он его бьет под фонарем… Я закричал, стал на помощь звать. Он посмотрел на меня – и убежал в парк.

– Ты его совсем не разглядел? – спросила Есеня. – Любая деталь может помочь.

– Темно было… – оправдывался Федор, глядя в пол. – Только рост. Папа метр девяносто, он с него. Очень крепкий.

– Это мама? – спросила Есеня, увидев фото на стене.

– Она погибла двенадцать лет назад, – ответил Федор. – В горах. Сорвалась…

– Ты работаешь, учишься?

– В энергетическом, на втором курсе. Сейчас академ взял.

– У вас там иконы на кухне… – сказал вернувшийся в комнату Меглин.

– Папа очень верующий, – кивнул парень. – Надеюсь, это помогает ему…

– В смысле?

– Он теперь таким до конца жизни будет. Все понимает, но говорить и двигаться не может.

– Как же портрет составили, если он не говорит? – спросил сыщик.

– Папа двигает пальцем, – пояснил Федор. – Один раз – нет, два раза – да. Художник четыре дня здесь работал.

– Поговорить с ним можно?

Федор кивнул. Они вошли в комнату Сергея, сын сел на кровать и взял отца за руку.

– Поговоришь? – спросил. – Из Москвы приехали, ловить его…

И, видимо, получив утвердительный ответ, сказал сыщикам:

– Вы только вопросы задавайте «да-нет», хорошо?

Меглин задумался, разглядывая участкового, затем спросил:

– Я вот думаю… Жизнь стоит того, чтобы продолжать жить – даже так?

Лицо Яшина свела судорога. От ярости лицо налилось кровью, он стал дергать шеей…

– Пап, не волнуйся, – сказал Федя.

И, повернувшись к сыщикам, потребовал:

– Выйдите, пожалуйста!

…Когда они сели в машину, Есеня зло сказала:

– Иногда ты таким козлом бываешь!

– Ты за языком следи, во-первых, – отреагировал Меглин. – А во-вторых, он сейчас только об этом и думает.

Помолчал немного, потом сказал:

– Он не наш.

– С чего ты взял?

– Они ему не важны, жертвы. Он не вступает с ними в отношения. Для него люди – буковки в послании. Это плохо…

– Почему?

– Он идейный. Здесь останови.

– Ты серьезно? – удивилась Есеня.

Ее удивление было понятно – Меглин попросил остановить машину возле продуктового магазина, где в ожидании открытия после перерыва толпились алкаши. Сыщик вышел и направился к страждущим. Пока он шел, его походка и весь вид преобразились – теперь он сам выглядел законченным алкоголиком.

Есеня пожала плечами, с места дала по газам и выехала на главную улицу – где чуть не врезалась в проезжавшую машину…

…На мониторе Субботника заканчивается очередное голосование. Последние секунды… и вот высвечивается результат: сорок три голоса отдано за девушку в черном нижнем белье, с черепом вместо лица. Субботник берет заранее приготовленную петарду, зажигалку, молоток, надевает балаклаву, поверх нее камеру и выходит из дома…

Есеня шла по пустому вечернему парку. Вдруг ей почудилось какое-то движение за кустами, рядом с дорожкой. Она напряглась, расстегнула пиджак, проверила, на месте ли кобура. Тот, кто следовал параллельным курсом, не отставал. А дорожка уходила все дальше от входа в парк, от людей… Девушка уже пожалела, что выбрала именно этот путь…

– Воздухом подышать решила? – прозвучал над ухом знакомый голос.

Меглин возник ниоткуда – будто из воздуха соткался; шел рядом, дотягивая бычок.

– А ты – проявить запоздалую заботу? – сказала Есеня, успокаиваясь.

– Я не даю тебе права даже думать об этом, – загадочно сказал Меглин.

– О чем?

– Ты поняла, не придуривайся. Ты думаешь, ты сильная. Зря. Ты слабая.

– Уверен?

– Задержи меня.

– Что?

– Я – убийца. Действуй.

Глаза девушки сузились. Рука резко метнулась к кобуре. Но Меглин перехватил ее руку, потом вторую, завел их за спину, крепко прижал девушку к себе. Чуть двинулся вперед, так что Есеня невольно прогнулась.