Николай Леонов - Депутатский заказ

Новости в преступной среде разносятся быстро, тем более такие. Не каждый день «смотрящего» увозят на машине «Скорой помощи», да не куда-нибудь, а на Филину горку. Люди, добравшиеся до степеней известных в криминале, наивными мальчиками не бывают, жизнь знают очень неплохо, в особенности темные ее стороны. Знали собравшиеся не понаслышке и про третий приступ, и то, чем он кончается. Род занятий у них был куда как нервный, спивались у них на глазах многие их «корешки» и народ помельче, а Белая Леди берет дорогую цену за свои ласки… Насмотрелись, недаром Шкалик в трезвенники подался! Так что насчет «оклемается Домовой» – это навряд ли, да и надеялись собравшиеся совсем на другое. Но теперь кто-то должен встать выше всех, потому что если социально и психологически преступники напоминают орду дикарей-людоедов, то организационно – это чисто феодальный мир.

Никто из собравшихся войну за раздел наследства Домового начинать не хотел, пусть даже было за что повоевать. Решили временно установить что-то вроде «моратория» на разборки и прочие «конкретные стрелы», похоронить Прасолова, как полагается, «по понятиям», а когда братва из разных кланов на тризну соберется, тут-то и поднять вопрос о преемнике. И внять гласу народа, то есть «пехоты». Глядишь, и без крови обойдется…

Но в одном мнения авторитетов совпадали: Баранову пора дать по рогам. Прав был Епифанов, когда говорил тому о хрупкости его положения, да и сам Виктор Владимирович понимал: худо ему придется без прасоловской подстраховки. Вот теперь это «худо» и начиналось. Забавно, кстати, что никакого «погоняла», клички, если по-русски, у Виктора не было. Называли его авторитеты в разговоре по фамилии, а то еще мразью, падлой, стервозой и прочими ласковыми именами. Что свидетельствовало: нет, не стал он своим в подпольном этом мире!

– Ведь что он, поганец, делает, – никак не мог успокоиться Кабан, – он, падло, цены сбивает и тридцать процентов откатных берет. Треть – Домовому, остальное – себе! Но нам-то откат с неба, мать его, не падает, еще кто и когда за рулежкой приканает, а шакалюга эта самого же себя и разруливает!

– Вовремя Зяблика завалили, – поддержал «предыдущего оратора» черноусый Ахмед. – Среди скотинки дойной слушок гнилой пошел, что, дескать, если вопросы, то к Зяблику. Мол, разрулит дешево и по совести!

– От ментов в Зябликовом дельце этот вшиварь отмазался как-то, – задумчиво продолжил тему Шкалик. – Уж не знаю, кому отстегнул, но тишина, будто на Малой Васильевской каждый день из «трещоток» поливают.

– И шпанцов затонских не тронули. – Кабан выразительно пожал широченными плечами. – А ведь ко мне этот соплячонок приполз, когда дурь из головы повыветрилась, на следующее утро. Так поверите, от него конкретно дерьмецом приванивало. Дошло до шпиндика, кого завалил, вот полны штаны и…

– Дурак он тебе, – вступил в разговор Мордва, – со шпиндиком светиться. А то не догадался, кто придурку «трещотку» в рученьки блудливые сунул! А вот что странно: Дусеньку ухлопали аккурат через неделю, час в час, как Зяблик упокоился. И кабак этот грешный – на Малой Васильевской. И шмальнул в Дусеньку опять же соплячонок… А?!

– Вот и я о том же, – кивнул Шкалик. – Бодается, похоже, сукин сын! И если и впрямь не без него тут, то Домовой ни при чем, он в запое был, а потом – на выходе. Вот, в натуре, и вышел… На тот свет. Не сегодня, так на неделе – я-то все это на своей шкуре испытал. Хера его спасут!

– Нет, ты постой про Домового, с ним и так ясно все. – Кабан покраснел, низкий лоб покрылся бисеринками пота. – Это что же получается: вчера – Дусеньку, а там, глядишь…

– Я все думал, когда до тебя дойдет, – недовольно буркнул в усы Ахмед. – Тут просто: или мы, или он. Я этой обезьяне, – в речи кавказца сильнее прорезался акцент, он явно волновался, – Муллу никогда не забуду!

– А я Ковбоя не прощу. – Мордва плеснул себе с треть стакана водки, выпил в одиночку, никому не предлагая, закусил.

– Так ты же, Мордва, Ковбоя сам пришить грозился, – недоуменно уставился на него Кабан – похоже, самый дураковатый из собравшихся.

– Вот именно. И пришил бы. Я. А не кто-то другой, – спокойно ответил Мордва.

– Словом, все согласны, – подвел итог Шкалик. – Надо его валить: и с откатом дело паскудит; и если не мы его, то как бы не он нас. Поодиночке.

– Легко сказать! Тоже не пацан, за день такое не обштопаешь, а он как про Домового прослышит, так на бэтээре по городу ползать начнет.

– На ментовню у него завязка, помните: с «Кольт и винчестер», никто не верил, что генерал подпишется, а поди ж ты!

– И охрана на Княжеской улице крутая, он их кормит от пуза, хрен перекупишь! Дома – то же самое.

Авторитеты возбудились, перебивали друг друга. Тема разговора явно никого равнодушным не оставила. Слышал бы Виктор Владимирович, порадовался бы столь высокой «экспертной оценке» своей службы безопасности.

– Есть идея, – весомо сказал Шкалик. – Можно его через бабу вытащить.

– Ирку, что ли?! – Кабан весело заржал и сделал непристойный жест. – Да десять раз он штуцер на ту Ирку забил, еще спасибо скажет!

– Не Ирку. Здесь ты прав, он спит и видит, как бы от нее избавиться. Но вот за поблядюшку свою новую он тебе спасибо не скажет. Запал на эту, как ее там? Викторию, что ли, как молодой.

– А ведь верно, – подтвердил усатый Ахмед. – И до меня такой слушок дошел. Грех не попробовать. Заодно посмотрим, откуда у поблядюшки ноги растут. Может, по-другому устроена, а?!

– За что не люблю вас, черножопых, вечно вы дело с траханьем путаете! – неодобрительно проворчал Мордва. – А спроворим мы так…

На следующее утро дождь, который, как огромная кошка, всю ночь царапался по крыше добротного загородного дома, немного утих. К позднему ноябрьскому рассвету похолодало, потянуло ветерком с севера.

Виктор не любил этот дом, и просыпаться в этой кровати он не любил, но Кьюша раскапризничалась, отказалась оставаться на ночь в городе. На природу ее потянуло… В ноябре-то! Воспоминания, понимаешь ли, нахлынули трогательные, как он на этой вот койке ее впервые трахнул. Баранов усмехнулся.

– Кьюша! – позвал он ее, спуская голые ноги с кровати и нашаривая любимый махровый халат. – Неужто лопаешь втихаря с утра пораньше? Смотри, разжиреешь, так в отставку отправлю!

Кьюша, Королева Виктория, Queen, Q: вот и получилось никому, кроме них, не понятное – Кьюша. Помнится, поначалу они часто смеялись над этим нехитрым совпадением имен: Виктор и Виктория.

– Присоединяйся, байбак! – донеслось с кухни. – Я тут драники нажарила, хотя какие на кацапском сале драники… Та свинья небось от голодухи околела.

Баранов запахнул халат и решительно двинулся на кухню. Так, а кроме фирменных хохляцких драников, что-нибудь светит? Как там в холодильнике: осталось что с прошлого раза? Он давно, уже около года назад, купил Вике отличную двухкомнатную в центре, но вот поди ж ты, прикипела она к этой, далеко не самой лучшей, загородной его берлоге. Еще и хрен доедешь по такой погоде, с гримасой отвращения вспомнил он вчерашнюю обледенелую дорогу и густой, даже мощными фарами его «Форда» непробиваемый туман. Здесь-то уют, конечно. Воспоминания опять же… Гм, да-а! Было, было что вспомнить…