Алексей Макеев - Замороженная страсть (сборник)

– Вот и я думаю, – оторвался от бумаг Крячко, – политик, развивающееся патриотическое движение, хорошая кормушка. Кому он помешал? К оппозиции не относился, с другими движениями не конфликтовал. Зачем?

– Про кормушку ты хорошо сказал, – согласился Гуров. – Создавай видимость активной работы, выпячивай гражданскую позицию, собирай взносы и пожертвования. Может, бизнес, может, доходы не поделили? Дорожку кому-то перешел из теневых деятелей? Так, а вот нам и официантку, кажется, ведут. Ты, Иван, посиди пока, послушай, а мы с девушкой поговорим.

О девушке, которую подвела к сыщикам администратор, у Гурова сложилось двоякое впечатление. Тридцати еще нет, пользоваться косметикой умеет, так что может сойти и за совсем юную особу, если будет себя соответственно вести. Фигурка… фигуру она себе сделала, скорее всего, бельем и корсетом. Рыхловатое тело, но она его подтянула довольно умело.

Гуров поймал себя на мысли, что рассматривает официантку слишком детально. Не хотелось делать поспешных выводов, но она первая напрашивалась в подозреваемые. Она очень легко могла быть тем человеком, который дал Полунину стакан с ядом. Мог быть убийцей и тот, кто в недрах кухни разливал сок по высоким стаканам. Но знал ли тот человек на кухне, какой стакан, кому и кто понесет? Сомнительно. Хотя возможна версия, что отравили как раз не того. Перепутали, скажем, стаканы.

И опять опыт Гурова подсказывал, что, готовя убийство человека из такого круга, подобных оплошностей не допускают, готовятся очень тщательно. Да и не станут подставлять исполнителя вот так напрямую. Не могла эта девушка быть исполнителем. Кто-то был еще, кто-то должен был ловко влить в стакан сок раздавленных ягод белладонны. Нужно выяснять, кто подходил к столу с момента, когда девушка поставила на него стакан. Или даже с момента, когда она взяла его на кухне и двинулась к столику Полунина.

– Здравствуйте! – напряженным голосом сказала девушка, выслушав от своей начальницы, кто эти мужчины перед ней и зачем.

– Здравствуйте, – радушно отозвался первым Крячко и галантно пригласил девушку садиться.

– Как вас зовут? – спросил Гуров.

– Оля. Ольга Петрякова.

– Вы москвичка?

– Я? – задала глупый вопрос девушка, продемонстрировав крайнее волнение. Впрочем, вполне объяснимое.

– Вы, – спокойно подтвердил Лев. – Я же с вами разговариваю и вам вопросы задаю. Так вы москвичка?

– Я… нет. Я родом из Рязанской области… Из Михайлова… Это город такой… районный центр.

– В Москве давно живете?

– С полгода, наверное. Может, чуть дольше.

– Живете на съемной квартире или своим жильем обзавелись?

– Я… – снова смутилась девушка, – я живу на квартире. На квартире у друга. Молодого человека.

Крячко быстро что-то писал в своем блокноте. Закончив, он поманил пальцем администратора и подсунул ей блокнот. Луговая прочитала, кивнула и быстро ушла.

– А вчера, Оля, вы тут работали первый день?

– Да, я вышла на стажировку… на испытательный срок.

– И сразу вас поставили работать самостоятельно?

– У меня же опыт, – немного оживилась девушка, почувствовав знакомую тему. – Я у себя в Михайлове официанткой работала, кстати, в престижных ресторанах, так что у меня опыт есть. А здесь порядок такой, что первое время просто за тобой внимательно смотрят, но работать позволяют самостоятельно.

– Понятно, понятно, – остановил Гуров поток объяснений. – Скажите, Оля, этот Полунин, этот мужчина, которому стало плохо вот за этим столиком и который тут умер, он во сколько пришел?

– Я не знаю… столик был заказан на двадцать три ноль-ноль. Я накрыла… посуду расставила, а он… чуть позже пришел. Наверное, минут на пятнадцать опоздал.

– Из какой двери он пришел?

– Я не видела. У меня еще два столика было, я ими занималась, а потом смотрю, он уже пришел и садится. Я сразу подошла заказ принять… ну, может, он чего сразу захочет, а все меню, которое он оформил еще во время заказа столика, будет подаваться обычным чередом.

– Он был один, когда усаживался за столик?

Гурову пришлось останавливать девушку буквально на каждом слове и возвращать в нужное русло дополнительными вопросами. Потом пришла Луговая, сунув Крячко какую-то записку, потом пригласили вторую официантку, работавшую в ту ночь. Постепенно удалось установить, что к столику Полунина в тот вечер подходили трое клиентов приват-клуба. После того как все сошлись во мнении, за какими столиками эти клиенты сидели в ту ночь, личности их удалось установить по книге заказов.

Правда, пришлось периодически прекращать допрос и успокаивать Ольгу, убеждая, что ее никто не уволит и ее вины ни в чем нет. Она соглашалась, но минут через десять снова начинала плакать и истерить по поводу своего возможного увольнения.

Когда официантки и администратор удалились, Стас протянул Гурову листок бумаги, который ему принесла Луговая.

– Вот адрес, где Петрякова живет со своим парнем. Она его указала в анкете при устройстве на работу.

– Улица Егорова? Метро «Мякинино»? Слушай, это же Красногорск…

– Почти, – кивнул Крячко. – Сразу за МКАД. «Замкадыши» они, как говорят у нас. Волоколамское шоссе.

– Слушай, Станислав… – Гуров машинально почесал бровь и на несколько секунд задумался. – Давай поступим вот как. Ты здесь заканчивай, разберись, что за услуги оказывают клиентам, кто работает, как взаимоотношения с клиентами, особо разберись с этими преподавательницами тренинг-центра.

– Спасибо за доверие и заботу! – шутливо поклонился Гурову в пояс Крячко. – Как к проституткам, так Крячко. Не бережешь ты меня, Лев Иванович. Ведь на износ работаю!

– Ну, на износ не надо, – отмахнулся Гуров, чуть улыбнувшись. – А я поеду, с этим дружком Петряковой поговорю. Она уже домой не поедет, у нее через три часа медосмотр по записи. Мне Луговая по секрету сказала, что Петрякова еще не оформила медицинскую книжку. Часов до четырех ее там промурыжат, и она домой не успевает. Два часа до смены, даже меньше, если учесть, что им являться на работу надо минут за тридцать-сорок.

– Это я понял, – усмехнулся Крячко. – А вот чем тебя эта девица заинтересовала? Ты же вроде сам меня пытался убеждать, что она подозреваемая лишь формально. Ни мотива, ни возможности, ни опыта… Хотя мы многого о ней не знаем, типаж она вполне определенный.

– Очень неприятно ее за спиной оставлять, – подумав, ответил Гуров. – Она формально у нас просто обязана быть в начале списка подозреваемых. Не по мотиву, а по возможности совершить преступление. Хотя бы в качестве наемного исполнителя. Не верю, сам не верю, но оставлять ее в тылу как-то тошно. Это как… как дупло в зубе… Очень неприятно, и никак забыть об этом не можешь. Тяготит, раздражает, ноет.