Виктория Платова - Змеи и лестницы

– Мне нужно на работу. А ты остаешься за старшего. Будешь следить за порядком.

Как показывал предыдущий опыт, это срабатывало: серьезный и уважительный мужской разговор, без сюсюканья и сантиментов. И, вроде бы, сработало и на этот раз. Мандарин успокоился, дал поставить себя на пол и даже потерся длинным телом о брюки Вересня, что должно было означать: «все понял и приступаю к исполнению обязанностей».

– Вот и ладушки! – облегченно вздохнул Вересень и, выскользнув за дверь, повернул ключ на два оборота.

Тут-то все и началось.

Трансатлантический лайнер немедленно обрел имя, и имя это было «Титаник». И не просто «Титаник», а «Титаник», только что столкнувшийся с айсбергом. И нескольких секунд не прошло, как трагедия приобрела эпический размах. Солировал корабельный гудок, вой которого не стихал ни на мгновение. От этого воя у Вересня лопались перепонки, но он мог поклясться, что слышит и другие звуки: взрывы котлов, визг лебедок, треск переборок и трапов, звон разбитого стекла. Но самым ужасным были предсмертные вопли и крики людей, оказавшихся в ловушке на нижней палубе. До Вересня доносились обрывки молитв на разных языках, а также проклятья, посылаемые Богу. И над всем этим плыла незатейливая вальсовая мелодия корабельного оркестра. Но когда оркестр грянул «Боже, храни королеву», нервы у Вересня не выдержали.

Трясущимися руками он отпер дверь и рывком распахнул ее.

Вой тотчас же прекратился вместе со всеми остальными звуками. А на пороге сидел Мандарин и смотрел на Вересня невинными раскосыми глазами. До сих пор стойкое идиоматическое выражение «азиатское коварство» ровным счетом ничего не значило для Вересня. Но теперь он оценил его в полной мере.

– Совсем офигел? – спросил Вересень у дурацкого парня.

Кот беззвучно открыл пасть и тут же закрыл ее.

Где-то поблизости заходились в лае Ольгинские собаки: похоже, мини-Титаник уже перебудил половину поселка. И перебудит весь, если Вересень уйдет, наплевав на вопли с нижней палубы. Дальнейшее нетрудно себе представить: толпа народа возле подворья Саркисянов и обвинения в издевательстве над животными.

– Хочешь выставить меня живодером? Чтобы поползли слухи, что здесь с котов шкуру заживо сдирают?

Кот молчал.

– Не ожидал от тебя, если честно. Думал, мы друзья.

Кот молчал.

– Если я уйду… Ты ведь снова начнешь светопреставление, так? Глотка у тебя луженая…

Кот улыбнулся уже знакомой Вересню чеширской улыбкой.

– Ну, хорошо. Скажи тогда, чего ты хочешь.

Вересень и глазом моргнуть не успел, как дурацкий парень повис на кенгурятнике.

– Чтобы я взял тебя с собой?

Несколько секунд Вересень колебался, взвешивая все «за» и «против». Оба варианта неприемлемы, но какой-то неприемлем чуть менее. Оставить все, как есть, – «Титаник» обязательно вплывет в сонные воды Ольгино с самыми непредсказуемыми (вернее – предсказуемыми) последствиями. Взять Мандарина в пропахшее тысячью смертей логово Кукушкина… Неизвестно еще, как это отразится на нежной кошачьей душе. Впрочем, такая ли уж она нежная?

– Сам напросился, – проворчал Вересень, напяливая на себя кенгурятник. – И не говори потом, что я не предупреждал…

Стоило Вересню завести мотор, как Мандарин снова попытался прилипнуть к шее. Но эти попытки были пресечены в зародыше.

– Так не пойдет, друг мой. Я управляю транспортным средством, и мешать мне вовсе не обязательно. Поищи себе другое местечко.

Через минуту «местечко» было найдено: вскарабкавшись на плечи Вересня, дурацкий парень улегся там на манер горжетки. Теперь все четыре длинные лапы свешивались с плеч следователя (по две на плечо), а кошачья морда подпирала его левую скулу. Вересневский, вечно неприкаянный, затылок охватило блаженное тепло, и Боря сдался.

– Хорошо. Попробуем так. До первого поста ГИБДД, разумеется. Ты ведь не пристегнут…

Первый пост ГИБДД начинался сразу же за Ольгино, но его они благополучно миновали. В этот ранний час автомобилей на трассе было мало, и лишь на светофоре у въезда в Петербург образовалась небольшая пробка. Рядом с «Фольксвагеном» Вересня застыла «Лада-Калина» нелепого бирюзового цвета, все пассажиры которой, как по команде, уставились на Вересня и его живую «горжетку». А потом синхронно достали смартфоны и нацелили их на «Фольксваген».

Уроженцы Канельярве, не иначе, подумал Вересень. А вслух сказал:

– Ну вот, у тебя есть шанс стать звездой. Ролик на Ютьюбе, миллион просмотров за первые две недели и участие в программе «Рассказы натуралиста».

Дурацкий парень коротко вякнул, что, должно быть, означало несогласие.

– Нет? – удивился Вересень. – Рейтинг программы не устраивает? Не знаю тогда… Может, «Две звезды»? Причем – обе твои. Я не претендую.

И снова послышался недовольный рык.

– «Минута славы»?

Ни одну из этих программ Вересень в глаза не видел, но их отголоски изредка доносились до него: женское поголовье Управления любило обсуждать телепередачи в курилке. Следователь в этих обсуждениях не участвовал, поскольку за последние четыре года у него в активе было лишь два телепросмотра. «Мост над бездной» (авторский цикл искусствоведа Паолы Волковой) и документальный фильм о паразитах по каналу СТС, ввиду особой циничной кровожадности идущий в ночное время. Паразитов Вересень постарался немедленно стереть из памяти, а вот «Мост над бездной» ему понравился: в тот вечер Паола Волкова рассуждала о картине Пикассо «Герника».

«Минута славы» тоже не устроила Мандарина, и тогда Вересень выкатил свое главное стратегическое оружие:

– «Мост над бездной»?

Длинные мягкие усы дурацкого парня ласково пощекотали ухо, и Вересень понял, что попал в точку. А поняв, изумился:

– Так ты интеллектуал, друг мой?

Идиотский вопрос. Конечно же, интеллектуал. Знаток истории искусств, истории кораблекрушений и общей истории человечества.

Сокровище, а не кот.

Злость на утреннюю выходку Мандарина давно прошла, и теперь Вересень думал лишь о том, как подготовить дурацкого парня к предстоящему спуску в преисподнюю имени Отто Генриховича Кукушкина.

– Мы с тобой еще не говорили о моей работе, Мандарин, – осторожно начал Вересень. – Это – непростая работа. Это тебе не холодильники втюхивать…

Следователь тут же осекся, поняв, что сболтнул лишнее. Втюхиванием холодильников и прочей бытовой техники занимался Додик, числившийся старшим продавцом в одном из магазинов крупной сети «Эльдорадо». Именно Додик был подлинным хозяином Мандарина, не то что Вересень (сбоку-припеку), и хоть чем-то унизить Додика вовсе не входило в планы Бори.

– Ты не подумай… Продавать всякую технику – очень почетное занятие. И сложное, между прочим. Без психологии и знания новейших технологий и шагу не ступишь. Ведь техника несет людям что? Правильно – радость и облегчение. А в моей работе никакой радости нет. И облегчения от нее не дождешься. Разве что – удовлетворение, когда пойман очередной негодяй. Но для того, чтобы он был пойман, нужно потрудиться. Полазать по горло в кровище, нахлебаться дерьма. Увидеть такое, от чего потом сутками не заснешь. И жить не хочется. А хочется удавиться, лишь бы кошмар закончился. «Мост над бездной», говоришь? Наш мост – слишком ненадежный, того и гляди, обрушится. Рассыплется прямо под ногами. Но пока ничего, ползем кое-как к спасительному берегу. Страшно, а ползем..