Луиза Пенни - Смертельный холод

Он жестом пригласил Лиона идти вперед. Маленький человечек поспешил вперед через коридор в находящуюся там комнату. Гамаш в дверях остановился и посмотрел на Кри – полную и дряблую, словно поднявшееся тесто.

Этот дом оставался трагическим.

– Да, утром мы были на общем завтраке, – сказал Лион.

– Все втроем?

– Да, – неуверенно ответил Лион.

Гамаш ждал. Они теперь находились в столовой.

– Мы приехали в разных машинах – Си-Си и я. Ей нужно было заехать к коллеге.

– До завтрака?

– У нее сейчас очень напряженное время. Очень важное время. Происходят важные вещи.

– Чем занимается ваша жена?

– Вы не знаете? – Лион искренне удивился.

Гамаш поднял брови и отрицательно покачал головой.

Лион поднялся, вышел из комнаты и через минуту вернулся с книгой.

– Это книга Си-Си.

Гамаш взял книгу и посмотрел на обложку. Она была белая, с черными дугами бровей и двумя пронзительными голубыми глазами. Над красным мазком губ, витающих в пространстве, были видны крылья носа. Фотография была странная и умело сделанная. И производила отталкивающее впечатление. Гамаш подумал, что фотограф, видимо, презирает эту женщину.

Книга называлась «Клеймите беспокойство».

Гамаш попытался вспомнить, почему это название показалось ему знакомым. Он знал, что вспомнит. Под названием был черный символ.

– А это что? – спросил Гамаш.

– Ах да. Неважно получилось. Это, вообще-то, логотип компании Си-Си.

Гамаш посмотрел на черное пятно. Теперь, после слов Лиона, он увидел орла. Вид сбоку, крючковатый клюв, раскрытый в клекоте. Гамаш не ходил на курсы по маркетингу, но предполагал, что большинство компаний выбирают логотипы, которые говорят о силе, креативности или доверии – о каком-нибудь позитивном качестве. А этот логотип, изображавший злобную птицу, пробуждал ярость.

– Можете взять себе. У нас есть еще.

– Спасибо. И все же я так и не понял, чем занималась ваша жена.

– Она была «Клеймите беспокойство». – Похоже, Ришар Лион никак не мог поверить, что не весь мир вращался на орбите Си-Си де Пуатье. – Дизайнерская фирма. Ли-бьен. Мягкая палитра. Неужели не слышали?

– Она была дизайнером зубных протезов? – высказал предположение Гамаш.

– Протезов? Нет. Домов, комнат, мебели, одежды. Всего. Жизни. Си-Си создавала все это. – Он широко распростер руки, как ветхозаветный пророк. – Она была блестящим человеком. Эта книга рассказывает о ее жизни и философии.

– И что это за философия?

– Ну, это как яйцо. Или, скорее, как краска на стене. Хотя, конечно, не на стене, а ли-бьен. Изнутри. Писать красками изнутри. Типа того.

Авторучка Лемье застыла над блокнотом. «Это тоже записывать?»

«Боже мой, – подумал Лион. – Да заткнись ты уже. Ты жирный, уродливый, глупый, глупый неудачник».

– В котором часу она уехала сегодня утром? – Гамаш решил зайти с другой стороны.

– Когда я встал, ее уже не было. Я, к несчастью, храплю, поэтому у нас разные спальни. Но запах кофе я чувствую, так что она, вероятно, уже ушла.

– Так который это был час?

– Около половины восьмого. Когда я приехал в Легион приблизительно час спустя, Си-Си уже была там.

– С коллегами?

Кажется, он опять замешкался?

– Да. С человеком, которого зовут Сол. Фамилию не знаю. Он здесь арендовал дом на рождественские каникулы.

– А что он делает для вашей жены? – спросил Гамаш, надеясь, что Лемье воздержится от ухмылки.

– Он фотограф. Делает фотографии. Это вот его снимок. Хороший, правда? – Лион показал на книгу в руке Гамаша.

– Во время завтрака он делал фотографии?

Лион кивнул, его глаза были круглыми, набрякшими и какими-то умоляющими. «Но о чем они умоляют?» – спросил себя старший инспектор.

Он вдруг понял: умоляют отказаться от вопросов подобного рода.

– Фотограф присутствовал на матче по кёрлингу? – неумолимо продолжал он.

Лион кивнул с несчастным видом.

– И вы знаете, что это означает?

– Это всего лишь слух. Злобная, ни на чем не основанная инсинуация.

– Это означает, что он мог сфотографировать и того, кто убил вашу жену.

– А-а, – таков был ответ изумленного Лиона.

Но как ни пытался Гамаш понять, для него так и осталось неясным, было ли удивление Лиона радостным или исполненным страха.

– А ты что думаешь? – спросила Клара.

Она подала Питеру стакан красного вина, вернулась в удобное кресло и сделала глоток из своего стакана.

– Рут.

– Рут? Правда? – Клара выпрямилась и уставилась на Питера. Он почти никогда не ошибался – одна из тех черт в нем, что досаждала ей больше всего. – Ты думаешь, что это Рут убила Си-Си?

– Я думаю, если я буду повторять это снова и снова, то рано или поздно окажусь прав. Рут здесь единственная, кто, насколько я ее знаю, могла бы убить и глазом не моргнув.

– Но ты же не думаешь так на самом деле.

Клара была удивлена, хотя отчасти и соглашалась с мужем.

– Думаю. Это в ее природе. Если она и не убила кого-то прежде, то лишь потому, что у нее не было мотива и возможности. А способности всегда присутствовали.

– Но стала бы она убивать током? Я всегда думала, что если Рут кого и убьет, так своей тростью. Или наедет на жертву на машине. Тонкости ей не по нутру.

Питер подошел к книжному шкафу и стал разглядывать тома, поставленные, уложенные в стопки, засунутые как попало. Он просматривал названия – от биографий до романов, от художественной литературы до истории. Здесь было множество детективов. И поэзии. Замечательной поэзии, от которой Клара пела и стонала в ванной – любимого ее места для чтения стихов, ведь большинство этих книг были тоненькие и она без труда держала их скользкими пальцами. Питер ревновал жену к словам, вызывающим у нее такой восторг. Она производила такие звуки, будто эти слова ласкали ее, входили в нее, касались ее так, как хотел касаться только он. Он хотел, чтобы все ее стоны принадлежали только ему. Но она стонала Хекту, Этвуд, Энджелоу и даже Йейтсу. Она стонала и напевала от удовольствия Одену и Плесснеру. Но самое большое удовольствие доставляла ей Рут Зардо.

– Ты это помнишь?

Он достал маленькую книжицу и протянул Кларе. Она раскрыла ее и прочитала первое, что попалось:

Клара открыла другую страницу и опять прочла первое, что попалось, потом еще одно и еще.

– Они почти все о смерти или утрате, – сказала она, опуская книгу. – Я этого прежде не понимала. Большинство стихов Рут о смерти.

Она закрыла книгу. Это был один из первых сборников Рут.

– Не только о смерти, – возразил Питер, подбрасывая в огонь березовое полено. Полено зашипело, а Питер отправился на кухню, где разогревалась еда к обеду. – Она очень тонкая поэтесса. У Рут есть много такого, чего мы просто не замечаем.