Алексис Лекей - Дама пик

Неужели он настолько привык уважать закон, что нарушение сразу пробуждает это детское воспоминание?

В небольшом зале, выложенном бежевыми мраморными плитками, звук резонировал, как в гроте. На одной из четырех стен параллелепипеда размером четыре на шесть метров пятью рядами по двенадцать в каждом располагались сейфы, пронумерованные от одного до шестидесяти и снабженные крохотным отверстием в левом торце. Они напоминали старые вокзальные камеры хранения, которые исчезли после терактов восьмидесятых, но были сделаны из более благородных материалов и выглядели гораздо прочнее.

Следуя указаниям банкира, Мартен вставил ключ в скважину сейфа под номером 55, один раз повернул его против часовой стрелки и потянул дверцу на себя.

В сейфе лежала длинная металлическая коробка с выдвижной крышкой, снабженная электронным замком. Он взял ее и положил на стол, предназначенный для этой цели. Потом обернулся к банкиру, который смотрел на него несколько растерянно.

– Возможно, вам не следует присутствовать при вскрытии. Я исхожу из ваших интересов, чтобы полностью снять с вас ответственность.

Банкир вроде бы понял, что имеет в виду Мартен (который и сам был не до конца в этом уверен), и отошел подальше, к лестнице.

Мартен ожидал чего угодно, только не этого. Коробка была до краев наполнена пачками евро. Банкнотами по двести, сто и пятьдесят евро. Мартен вынул пачки и переложил их в дорожную сумку, успешно сопротивляясь все более мощным волнам негатива, которые излучала аура стоящего в стороне банкира.

Навскидку там было несколько сотен тысяч евро. Нужно было взять сумку побольше. Где и как Лоретта могла раздобыть столько денег?

Вопросы оставим на потом. Сперва нужно покинуть банк.

Банкир не смог удержаться и скосил глаза на сумку, набитую до отказа.

– Дать вам расписку? – любезно предложил Мартен.

Мужчина перепуганно замотал головой:

– Я вас не знаю и никогда не видел. Если вы когда-либо попробуете утверждать обратное, я обвиню вас во лжи.

– Не беспокойтесь, – ответил Мартен, – я представитель закона. У вас не будет никаких неприятностей.

– Скорее уходите. Я должен запереть двери. Уходите. Вот все, что мне от вас нужно.

Суббота, вторая половина дня

Себастьен Гроссар, ул. Университетская, 227, Париж 75007

Жюли Родез, ул. Анатоля Франса, 22, Коломб 92

Стефан Олье, ул. Шалиньи, 15, Париж 75012

Эмерик Танги-Фрост, ул. Алле, 21, Париж 75014

Жорж Форье, тупик Гетэ, 8, Париж 75014

Ален Карьеф, Вилла Моне, 19, Париж 75019

Катрин Амар-Фюзен, ул. Круа-Нивер, 82, Париж 75015

Элуа Вилкевиц, ул. Розье, 12, Париж 75004

Вальдек Мирманс, ул. Рейнуар, 12, Париж 75016

Стефани Маллори, аллея Руа, 1, Сен-Жермен-ан-Лэ 78

Жак Фаильоли, площадь Орлож, 33, Лион 69000.

Снова и снова вглядываясь в список, она приходила в отчаяние. Если уже после третьего убийства сыщикам удалось вычислить общий знаменатель ее действий, то они способны добраться и до другой информации. Единственное, в чем она уверена, – списка у них нет. Они так и не сумели его раздобыть, иначе им не пришлось бы публиковать обращение к свидетелям.

С другой стороны, один из восьми пока еще живых может позвонить в полицию, и тогда западня захлопнется. Нужно было хорошенько все обдумать, но в голове мутилось. А если тот или та, кто позвонит, как раз и заказали слежку за ней?.. Ей удалось подавить подступившую к горлу тошноту.

Она не могла оторвать глаз от списка. Третье имя… Это смутное ощущение дежавю…

Нужно быстро соображать. Найти решение. Или все бросить. Покинуть Франсиса? Отказаться от завоеванного респектабельного положения? Она была достаточно богата, чтобы навсегда затеряться в Австралии, или в Бразилии, или еще где-то, пусть Аргентина и Соединенные Штаты для нее и закрыты. Но этого ей совсем не хотелось. Деньги не все. Здесь, в Париже, она нашла себе тихую гавань.

Она любила этот город. Здесь она жила, а не ощущала себя всего лишь комплектом банковских карточек и более или менее фальшивых документов. Она жила с мужчиной, который любил ее и которого она любила, что совсем недавно она сочла бы абсолютно недостижимым. Более того, сегодня она стояла у порога настоящей власти. У нее не было никакого желания уезжать.

Значит, выбора нет и нужно найти выход. А для этого необходимо узнать больше.

– Что ты делаешь сегодня днем? – спросил Франсис, застегивая свою безупречно выглаженную белую сорочку.

Она не услышала ни нотки подозрительности в тоне, которым был задан вопрос. Простое любопытство супруга, интересующегося планами любимой женщины.

– Покупки. Немного спорта. Парочка выставок. Может, кино.

– Счастливая.

Он следовал за патроном в Брюссель, где проходила встреча на высшем уровне с участием глав европейских партий, трое из которых были одновременно и главами государств.

Она помогла ему завязать галстук. Она сама выбирала галстуки и испытывала в душе удовольствие от того, что он их носит. Где-то она прочла, что в Средние века в Европе рыцари привязывали к своему копью или шлему платки цветов, принадлежащих знатным молодым дамам, которым они отдали сердце. Франсис был ее рыцарем, хотя сама она мало чем напоминала целомудренную деву благородных кровей.

– Чему ты улыбаешься? – спросил он.

Она нежно поцеловала его в губы:

– Я люблю тебя и радуюсь этому.

Видно было, что ответ его удовлетворил.

– Когда ты вернешься? – поинтересовалась она.

– Сегодня вечером, не очень поздно. Председателю уже не двадцать, а если учесть его образ жизни…

Магдалена молча кивнула, отказавшись от каких бы то ни было комментариев. Она узнала то, что хотела. В начале вечера Царь-Ворон позвонит ей.

– Из-за меня не торопись. Только что из Нью-Йорка прилетела моя подруга Люси. Мы ужинаем вместе – у нее сегодня день рождения.

Некая Люси действительно существовала в ее прошлом. Она содержала публичный дом и окончила свой земной путь с перерезанным горлом.

– Ладно, тогда я пойду в клуб. Давно уже не тренировался.

Франсис был чемпионом по стрельбе. Происходи он из менее высокопоставленной семьи, глядишь, стал бы снайпером в полиции или жандармерии. Или наемным убийцей. Однако в его кругу такой талант не мог быть ничем, кроме хобби.

Он восхищал ее. Эту Люси из Нью-Йорка она только что придумала, а у него не возникло и тени сомнения, не говоря уж о подозрениях. Он свято уважал ее свободу. Иногда ее даже задевало столь полное отсутствие ревности. Ей никогда не попадались мужчины, до такой степени лишенные мачизма. Или настолько уверенные в себе?

Как Франсис, с его абсолютной прямотой и чистотой, мог уважать человека, подобного Царю-Ворону, восхищаться им и служить ему?