Сергей Майоров - Она назначает жертву

— Настоятельно советую вам прекратить проявлять такую настойчивость. Проку не будет, а неприятностей наживете.

— Вы трус.

Следователь вздохнул, покачал головой:

— Теперь точно вижу — наживете. — Он закрыл дверь.

Следователь трус. Варравин знал это, отправляясь с готовым письмом к прокурору города. Он изложил все так, как было и есть. Рассказал о предсмертных показаниях сестры, о низости сотрудников ГУВД, притормозивших расследование в страхе перед чином председателя суда, и о собственных наблюдениях.

Но это письмо не для почты. Оно слишком серьезное, чтобы доверять конверт синему металлическому ящику. Поэтому в холле заведения прокуратуры Варравин осмотрелся и подошел к стенду с указанием дней и часов приема граждан городским прокурором Мартыновым А. С.

Выяснилось, что к тому можно было попасть по четвергам, с 10.00 до 13.00. Варравин точно знал, что нынче среда.

Он приблизился к тетке, которая сидела за перегородкой из матового стекла, и спросил, едва доставая до верхнего среза окошка:

— Будьте любезны, как зовут прокурора?..

— Их тут море, — был ответ. — Какого именно?

— Городского, Мартынова.

— Андрей Сергеевич, — ответила тетка и тут же занялась делом — кто-то позвонил ей по телефону.

Дождавшись четверга, Роман Алексеевич просмотрел текст письма, которое всю ночь редактировал, вносил новое, разумное, удалял написанное наспех. С чистовиком, увеличившимся на два листа, он отправился по известному адресу. У крыльца серого дома с белыми колоннами Варравин отряхнул брюки, вынул из сумки губку для обуви и отполировал туфли. Полицейские, стоявшие на входе, осмотрели его сумку и убедились в том, что в ней нет ничего, кроме письма в полиэтиленовой пленке и этой самой губки.

С дрожью в душе, надеждой в сердце и уверенностью в чистоте собственных помыслов Варравин дождался своей очереди и вошел в просторную приемную, пахнущую полиролью. За столом сидела женщина лет тридцати, весьма приятной наружности. Варравин даже подмигнул ей и тут же устыдился своей пошлости. В этот момент, когда справедливость должна была восторжествовать, он плохо себя контролировал. Все люди, работающие в этом здании, казались ему непорочно зачатыми.

Прокурор выглядел человеком степенным, понимающим цели, поставленные перед ним. В полном соответствии с присягой, данной им, он был готов вести непримиримую борьбу со всеми проявлениями нарушения закона, кем бы они ни совершались. До победного конца!.. Так написано в клятве. Варравин перед визитом купил брошюру, посвященную закону о прокуратуре.

Вместе с этим прокурор выглядел несколько уставшим, и понять его было нетрудно. Полтора часа общения с гражданами — это вам не шутка.

Но он был приветлив и вежлив. Вежливым Мартынов остался, а вот насчет приветливости вышла штука. Она куда-то делась, когда Андрей Сергеевич, государственный советник юстиции, дочитал письмо.

— М-да, — сказал он и посмотрел на Варравина так, словно тот принес явку с повинной. — И чего же вы в конечном итоге хотите от прокуратуры города?

— Я в конечном итоге хочу справедливости, — заявил Варравин. — Чтобы прокуратура поступила… — Он хотел сказать «по совести», но тут же вспомнил, что ни в одной из пятидесяти четырех статей закона о российской прокуратуре, изученных им этой ночью, не встретил такого слова. — По закону. Полиция ничего делать не хочет.

— Ну-ну, не преувеличивайте, — возразил прокурор. — Хорошо, — вдруг сказал он, прикрепил к письму белый чистый бумажный квадратик. — Мы разберемся. У вас все?

— Пожалуй.

— Тогда всего хорошего. Удачи. Спасибо за сигнал.

Теперь все будет по-другому. Брат убитой женщины был в этом уверен.

Два дня поисков, истекших после перестрелки в квартире Зинчука, не принесли следователю Генеральной прокуратуры Лисину ничего нового. В дежурные части полиции города по-прежнему доставлялись персоны, похожие на Зинчука и не очень его напоминающие. После короткой проверки данные граждане отпускались.

Подлинный же Зинчук, которого уже знали в лицо и Лисин, и его помощники, куда-то исчез. Все связи Романа Алексеевича были установлены, проверены. Эти люди в один голос твердили о том, что Коля-Зина уехал в Канаду ловить рыбу.

Лисин понял, что Зинчук не так глуп, каким хотел казаться. Он предугадывал действия прокуратуры и заранее создал себе алиби. Либо этот человек и в самом деле ловил сейчас рыбку в Дэвисовом проливе.

Лисин метнулся в Москву, согласовал свои дальнейшие действия с заместителем начальника Следственного комитета и немедленно составил запрос в канадскую полицию с просьбой установить, действительно ли Зинчук находится в этой стране.

— Если бы я получил от них такое письмецо, то обязательно подумал бы, что ребята маму потеряли, — недовольно проворчал Смагин, перечитывая послание, составленное на английском языке.

— Переморщатся, — невозмутимо, словно дипломированный психолог, успокоил начальника Лисин. — Я тоже раз получил, правда, из Рима. «В связи с нахождением под стражей Коростылева просим выяснить у него, не замешан ли он в незаконных банковских операциях на территории Италии». Понятно, да? Хорошо представляете себе картину? После моего вопроса этот Коростылев немного думает и отвечает: «Да-да-да, что-то такое помню. Но совсем не часто. Два или три раза, никак не больше».

— Ничего не понимаю. Зачем Зинчуку стрелять в сотрудников прокуратуры? Крышу сорвало?

— Может, он так развлекается? — предположил Лисин. — Или в карты кому на траулере продулся?.. На желания играли…

— Шути-шути, — со злым сарказмом разрешил Смагин. — Я посмотрю на твой канадский юмор, когда через две недели у меня отчет о проделанной работе потребуют. А что за персонаж такой Варравин?

— У него сестра погибла. Хотя это не убийство, а тяжкие телесные — полиция занималась. Сейчас человек ищет справедливости.

— А что полиция? Не нашла?

— Доказательств она не обнаружила, а фигуранты, как я догадываюсь, имеются. Там сын председателя старооскольского суда нашалил со товарищи. Но на данный момент доложить вам по этому делу ничего не имею.

— А ты заимей, — буркнул Смагин.

— Сидельников работает над темой, хотя она представляется мне хлипкой и бесперспективной. Надо быть откровенным перед собой и руководством. — Лисин указал пальцем на стол перед начальником. — В этой истории с тройным убийством я пока ничего не понимаю.

— Хорошее признание для руководителя следственной бригады, — съерничал Смагин.

— Выехавшего на место преступления трое суток назад, — огрызнулся Лисин. — Будет день — будет пища.

В Москве следователь провел всего сутки. Даже меньше — двадцать три часа. Ровно столько понадобилось российскому отделению Интерпола для связи с криминальной полицией Канады и получения оттуда ответа на запрос.