Алексис Лекей - Червонная дама

Хорошо бы отправиться в спортзал, но, к сожалению, он давно закрылся.

Дома у него была небольшая силовая скамья, но после того, как у него заклинила штанга с грузом 165 килограммов, а позвать на помощь было некого, он старался ею не пользоваться. Он тогда целых три минуты медленно сдвигал штангу с груди, пока не сумел высвободиться, и эти минуты показались ему бесконечными.

Тем не менее он решил продолжить прерванную вечером программу тренировки, из осторожности уменьшив нагрузку на пять процентов. Затем взял маленькие гантели и выполнил несколько упражнений на растягивание, после чего принял душ и опять стал бесцельно вышагивать по квартире. Сна не было ни в одном глазу.

В конце концов он уселся за стол и начал набрасывать свои соображения по делу об убийстве, не особенно следя за их логической последовательностью. Итак, сестру убитой звали Эмелина, она была на два года младше, других братьев и сестер не имела, жила одна и, как и жертва, работала в сфере кино, правда, не на административной, а на более творческой и требующей специальной подготовки должности монтажера.

Убитая неплохо зарабатывала — чуть больше Мартена с его восемнадцатью годами стажа, — но богачкой она не была, как и ее муж. По словам Эмелины, они ни с кем не враждовали. Даже с соседями ни разу не ссорились.

Он забыл поинтересоваться, что за ребенок изображен на фотографии, но вспомнил, что по пути в больницу Эмелина пробормотала что-то насчет бебиситтера. Может, это был ее ребенок? Надо проверить. Поручить Жаннетте.

Оставалось еще что-то, но он не мог сообразить, что именно.

В половине первого ночи раздался звонок в дверь. Он пошел открывать. На пороге стояла его бывшая жена Мириам Соннен. Все правильно, время как раз ее.

Она заглядывала к нему два-три раза в месяц, всегда ближе к ночи, и никогда не предупреждая заранее, что придет. Вначале Мартен подозревал, что она надеется застать его в дамском обществе. Но затем понял, что причина гораздо тоньше. Нынешнее поведение жены выдавало ее отношение к нему и к их распавшемуся браку: будь ее воля, они бы, наверное, никогда не развелись.

Она влетела в квартиру, чмокнула его в губы и поставила сумку.

Она была чуть ниже среднего роста, крепкая, с широкими плечами и узкой талией. В двадцать семь лет она завоевала титул чемпионки по пауэрлифтингу, и хотя с тех пор ее тело утратило — не без усилий с ее стороны — рельеф стальной мускулатуры, оно по-прежнему было полно сдержанной силы. Владея на паях крупным агентством по недвижимости, в одежде она стала отдавать предпочтение неброской элегантности классического стиля — серым, черным или темно-синим костюмам, оживляемым одной-единственной яркой деталью. Но, несмотря на респектабельную внешность, в жизни она не признавала никаких условностей.

В этот вечер на ней был приталенный синий шелковый костюм, белая шелковая блузка и босоножки на шпильке, прибавлявшие ей сантиметров десять роста. Свои густые черные волосы она подстригла коротко, «под мальчика». Сняв пиджак, Мириам крутанулась на месте.

— Ну, как тебе моя прическа? — спросила она с неуверенной улыбкой.

Иногда, очень редко, она вдруг превращалась в маленькую девочку — робкую, озабоченную тем, что подумают о ней другие. Зато в остальное время… Он внимательно рассмотрел ее, не торопясь с ответом. Этому он в числе прочего научился уже после развода — никогда не отвечать машинально, не взвесив все за и против. Отныне каждая минута, проведенная с ней вместе, обретала для них огромное значение, и он хотел, чтобы она знала: он тоже это понимает.

— Потрясающе, — искренне сказал он.

Выражение неуверенности исчезло с ее лица, уступив место широкой улыбке.

— Точно? Или подлизываешься? — Она требовала подтверждения, теперь уже из чистого кокетства.

Он охотно включился в игру.

— Ты выглядишь на пятнадцать лет. Если бы мы с тобой переспали, я бы чувствовал себя педофилом.

— Ну, не преувеличивай. Ладно. А то я боялась, что тебе не понравится. Только не говори, что это не важно, потому что мы в разводе. Кстати, насчет последнего… Это ты просто так ляпнул? Или делаешь мне предложение?

— На полном серьезе. — На сей раз он ответил, не раздумывая. — Ты — самая сексуальная женщина на всем белом свете. Я тебе это уже говорил.

Она покраснела от удовольствия и обняла его. Макушкой она доставала ему до подбородка и на миг уткнулась лбом ему в плечо. Он погладил ее по голове, но она отстранилась, взяла его за руку и потащила в спальню.

Теперь, расставшись, они разговаривали о чем угодно, кроме главного. Он понятия не имел, есть ли у нее любовник — или любовники? Она и не подозревала о его связи с журналисткой.

Квартиру он оставил за собой — так решила она, сочтя «аморальным» заставлять его переезжать, тогда как для нее найти новое жилье было проще простого. Он присел на край кровати и, не сводя с нее взгляда, принялся расстегивать рубашку.

Он обожал смотреть, как она раздевается. Как изгибается, дотягиваясь рукой до пуговицы и «молнии» на юбке, как играет бедрами, высвобождаясь из узкой юбки. Некоторая нарочитость движений свидетельствовала о том, что она прекрасно видит, какими глазами он смотрит на нее, и получает от этого удовольствие. Покосившись на него, она аккуратно повесила юбку на спинку стула и начала по одной расстегивать пуговицы на блузке, спускавшейся до ее округлых, красиво очерченных бедер. Его в одну секунду охватило горячее, почти болезненное желание. Сейчас он изменит Марион. Интересно, уменьшает ли его вину тот факт, что изменит он ей со своей бывшей женой?

— Ты сегодня какой-то странный, — сказала она. — Что-то случилось? Что-нибудь особенное?

— Сразу две вещи, — ответил он. — Странное преступление. Убили молодую женщину. Мне нечасто приходилось чувствовать себя до такой степени беспомощным. Убийца неизвестен. Мотив неизвестен. Спокойная замужняя женщина. Счастливый стабильный брак. Мужа с нервным стрессом отправили в больницу. И все-таки я уверен, что убийство — преднамеренное. Судя по всему, раскрыть его будет очень трудно.

Он умолк и некоторое время в тишине продолжал расстегивать рубашку.

— Бедняги, — наконец произнесла она. — Как ты думаешь, у нее был любовник? Или у него — любовница?

— Будем искать, но сам я в это не верю. Мне кажется, они любили друг друга.

— А вторая вещь?

— Я свалял дурака. Ударил подозреваемого.

— Он подаст жалобу?

— Вряд ли. Дело не в этом. Просто со мной уже много лет не было ничего подобного.

— А что он натворил?

— Ограбление. Нанесение тяжких побоев. Изнасилование.

— Ничего себе. Я отпускаю тебе этот грех. Он что, тебя спровоцировал?

— Нет. Во всяком случае, не действием. Просто распустил язык. Сам не знаю, как это произошло. Я даже сообразить ничего не успел. Потерял самоконтроль.