Николай Леонов - Пир во время чумы

— Позже будет еще меньше, — убежденно сказал Гуров. — Видишь, между палатками шныряют то ли дети, то ли карлики?

— Люди идут, согнувшись, и не шныряют, а ползают, на земле ищут. Интересно, за счет чего палаточники живут?

— Снова рассуждаешь. Отправляйся в универмаг, купи одежду, посмотри людей, — сказал Гуров, но Стас не двигался, словно не слышал.

— Ты сказал интересное слово “купи”, подразумевается, что у меня имеются деньги.

— Извини, забыл. — Гуров достал из кармана конверт, полученный от Бунича, вынул пачку сотенных долларовых купюр. — Обменяешь. А мне отдай всю свою отечественную наличность.

Стас вынул бумажник, уложил в него доллары, выгреб стопочку командировочных, передал другу и съехидничал:

— И ни в чем себе не отказывай.

— Через час на этом месте. Стас, учти, приказываю — не ввязывайся ни в какие скандалы и драки, если даже при тебе станут убивать.

Гуров выпрыгнул из машины, подошел к ближайшему магазинчику, взглянул на витрину, перешел в соседний. За прилавком скучала белокурая девица, из-за портьеры доносилась чужая гортанная речь.

Увидев Гурова, девица перестала заниматься ногтями, распахнула ресницы, прогнулась в талии, выставив грудь. Хвастаться девушке было чем, бретельки грозили вот-вот лопнуть.

— Здравствуй, дочка, и выдохни, я по достоинству оценил твое богатство.

— Здравствуйте, господин, что желаете?

— Я желаю Ахмеда, Жорика и Сулико, в общем, хозяина, — ответил Гуров и погладил девушку по пышному плечику.

— Что-нибудь не так? — Девушка призывно облизнула губы.

— Все как следует, красавица. — Гуров вновь улыбнулся.

— Минутку. — Продавщица скрылась за портьерой, гортанные голоса зазвучали громче, затем в зал вышел молодой парнишка с ниточками усов над верхней губой.

— Чего шумишь, что тебе? — Парнишка подбоченился, из-под полы выглянула рукоять пистолета.

Гуров помолчал и посмотрел на пацана своим “нехорошим” взглядом. Малый съежился, оправил пиджак, жалко улыбнулся.

— Чего желаете?

Выдержав паузу, Гуров сказал:

— Отца позови.

Юноша исчез, появилось взрослое лицо “кавказской национальности”, впилось в единственного покупателя цепким взглядом, явно решая: как держать себя с неизвестным? Гуров помог ему самым простым способом.

— Добрый день, дорогой хозяин! — Он поклонился. — Держать себя со мной лучше уважительно. Обойдется значительно дешевле, да и врачи не понадобятся. Я не имею чести знать, к какому народу ты принадлежишь, но я кланяюсь твоим предкам, живым и усопшим, и уверен, что ты достоин своего славного рода.

Хозяин часто кивал, все более понимая: кем бы незнакомец ни был, с ним следует держаться уважительно.

— Я слушаю вас, уважаемый, — тихо проговорил он.

— Скажи мальчику, чтобы он убрал “ТТ” из-за пояса, тем более что в нем нет обоймы, — лениво сказал Гуров и присел на прилавок.

Хозяин что-то крикнул на своем гортанном языке, и в зал мгновенно внесли кресло, в которое и пересел Гуров. Закурив, он произнес:

— У меня небольшие сложности, надеюсь, ты поможешь их разрешить. Я в вашем городе гость, вечером ко мне придет человек. Большой человек. Я должен его угостить, мне нужны коньяк, водка, виски, джин.

— К вашим услугам, уважаемый. — Хозяин махнул рукой на стену, уставленную разноцветными бутылками.

— Ты не понял меня. — Гуров устало вздохнул. — Я же тебе сказал: ко мне зайдет большой человек. Он попробует твое пойло, спросит, где я его взял, и к утру твоя лавочка и все, что стоит в этом ряду, сгорит. Повторяю, мне нужны водка, коньяк, виски, шоколад.

— Понял, все понял. — Голова хозяина мелко затряслась, он что-то закричал, за портьерой раздались топот, возня.

Хозяин несколько раз убегал, возвращался, показывал Гурову бутылки, сыщик даже не поднял головы, лишь сухо сказал:

— Я не знаток, и мне лично беспокоиться нечего. Ведь это твоя голова, а не моя.

Наконец собрали ящик бутылок разного калибра, положили несколько коробок шоколадных конфет.

— Посчитай. — Гуров вытащил стопку российских денег, понял, что их не хватит, достал из внутреннего кармана пачку долларов.

— Аллах! — Хозяин замахал руками. — Это мой подарок. Шайтан меня забери, если я возьму деньги.

— Тебе виднее. — Гуров положил в карманы бутылку водки и бутылку коньяка, две плитки шоколада. — Я отпустил машину, приеду через час. — И, не поклонившись, вышел.

Я ничем не отличаюсь от рэкетиров, рассуждал Гуров, подходя к подъезду Классика, когда увидел, как от дома отделилась темная фигура. Сыщик мгновенно шагнул к столбу, почувствовав в руке холод “вальтера”.

— Лев Иванович, — тихо произнес незнакомый мужчина, — вам маленькая бандероль от Петра Николаевича. Я сегодня улетаю. Что ему передать?

— Я его люблю... и пусть не хоронит на Ваганьковском. Я не заслужил.

— Понял. — Мужчина протянул Гурову целлофановый пакет и скрылся.

Судя по форме и весу, в пакете лежала книга. Гуров вздохнул, позвонил в дверь. Вспомнил, что и три года назад звонок не работал, вошел в подъезд, постучал в квартиру направо — там обитал Классик.

— Входи, Лев Иванович, знаешь, что дверь не запирается, — раздался на удивление знакомый молодой голос.

Гуров увидел Классика и Сильвера, которые неторопливо пили чай. В комнате ничего не изменилось: та же китайская ширма, загораживавшая необъятную кровать, рядом с ней манекен во фраке и цилиндре, буфет времен покорения Крыма. Только лицо хозяина как бы помолодело, и глаза стали еще больше. А вот Сильвер абсолютно не изменился, так же хитро косил и ухмылялся своим мыслям.

Гуров молча выставил на стол бутылки, положил конфеты, снял плотную куртку, переложив “вальтер” в карман пиджака.

— Здравствуйте, ребята, рад вас видеть, — сказал он и сел к круглому столу.

Классик кивнул, а Сильвер хриплым голосом ответил:

— Привет, сыщик. Мы тоже рады, но были бы в восторге, если бы ты принес хлеба и колбасы. Колюня второй год не потребляет, а я так, изредка, без особого желания.

— Я тоже могу, — словно оправдываясь, заметил Классик. — Но как увижу Капитана, стакан из рук выскальзывает.

— А что с Алексеем Ивановичем? Я ему звонил, так, верите, не узнал меня. Болеет?

— Болеет. — Классик кивнул. — Чем и я болел, только меры не знает, организм стал совсем плохой. Считанные дни остались.

— Так он же в рот не брал! — воскликнул Гуров.

— Как жену с сыном бандиты грохнули, так и взял сразу же. А у него, как у меня, наследственный алкоголизм. Они в очереди стояли, а подонки эти проезжали и из автомата, потехи ради... А! — Классик махнул тонкой рукой.

— А если работать его заставить? — спросил Гуров.

— Где она, работа? И где ваша гребаная власть, господа демократы? Убиваете Россию! Расстреливаете потехи ради! Мы тебе верили, сыщик. Мы с голоду дохнем, а ты являешься с коньяком и шоколадом! — На лице Классика проступили красные пятна. — Меня девочки кормят, утренние “бабочки”, помнишь, они погреться залетали? А Сашка на клочке земли горбится.