Николай Леонов - Наркомафия

Гуров сложил листок, убрал в карман, перегнулся через стол и вырвал из блокнота чистый лист.

– Ты это дело, – Гуров пальцем провел вдоль стен и потолка, – проверял? Хорошо, я займусь, перепроверю. Ты говоришь, что уверен в себе. А это точно? Насколько мне известно, ты не женат, девочки меняются, всякое может быть.

– Глупости! – Юдин рассердился. – Я никогда нигде не говорю о работе.

– Никогда не говори “никогда”! Кажется, есть такой боевик. Оставим. Что еще? Господа рэкетиры?

– Пока бог миловал. Да ты и сам убедился, у меня надежная охрана.

– Убедился. – Гуров даже не улыбнулся, хотя хуже охраны он даже и представить себе не мог. – Кстати, кому она подчиняется?

– Разумеется, тебе.

– Прекрасно. Значит, не рэкетиры. Что тебя беспокоит?

Юдин молчал, морщился, вздохнул, хотел что-то сказать, не сказал.

– Угрозы? Какие-то недоразумения? Необъяснимые увольнения? – спросил Гуров. – Ну давай, не стесняйся, что ты, ей-богу, словно красна девица!

– Предчувствие! – выпалил Юдин и смутился, – не могу объяснить, но чувствую приближение беды. Тревога... Стал плохо спать.

– Так-так, – Гуров поднялся из кресла, закурил, прошелся по кабинету, неожиданно сказал: – Чувствуешь, значит? Это прекрасно! Я чувствительный, ты чувствительный, значит мы не проморгаем, не лопухнемся. Ты не смотри на меня, как на шизика, предчувствовать опасность могут немногие. Я это дело знаю, потому и живой пока...

Гуров остановился напротив стола, за которым сидел Юдин, посмотрел внимательно.

– Борис, припомни, у тебя тревога появилась враз или наползала медленно?

– Не враз, постепенно.

– Вы заключали крупные сделки, подписывали новые договора?

– Естественно, но это обычная, повседневная работа.

– У вас появился новый партнер?

– Новый? – Юдин задумался. – Да нет, пожалуй, знакомые все лица. Знаешь, – он погрозил Гурову пальцем, – может, ты и прав, кое-что произошло. Три месяца назад “Фора” неожиданно отступила. Фирма, которая частично партнер, частично конкурент. Приезжали немцы, я был убежден, что между мной и “Форой” начнется серьезная конкуренция, а они обозначили свое присутствие на переговорах и отступили, практически отдали без борьбы около миллиона марок.

– Вы их уже получили?

Юдин рассмеялся, махнул на Гурова рукой.

– Нет, конечно, но мы подписали выгодный контракт, деньги получим, когда выполним свои обязательства...

– Борис Андреевич, напоминаю, что через пять минут вам надо выезжать, – прервал их разговор голос секретарши. Юдин нажал кнопку и ответил:

– Спасибо, Леночка, – он поднялся из-за стола, снял с вешалки плащ. – Может, я и на воду дую, но было в самоустранении коллег-соперников нечто странное. Но это ты из головы выбрось. Если они под меня закладывают мину, это финансовая операция.

Гуров начал с того, что побывал в двух крупных фирмах, где охрану вели бывшие сотрудники милиции и безопасности. Он быстро выяснил, что так плохо, как охраняют “Стоик”, не охраняют никого. Хотя ребята Юдина внешним видом, то есть разворотом плеч, весом, тяжестью подбородков буквально подавляли, Гуров понял, что люди подобраны ленивые, выпивающие, не спортсмены вовсе, просто обожравшиеся качки. Охранников следовало менять, но, во-первых, надо иметь замену, во-вторых, Гуров терпеть не мог начальников, которые, не успев разобраться в деле, начинали тасовать людей и передвигать в своем кабинете мебель. А тут надо всех сменить, и кабинет Гурову отстроили новый.

Была еще одна, пожалуй, главная сложность в новой жизни Гурова. Он двадцать лет работал в розыске, создал себе имя, которое последние годы уже активно работало на него. Гурова в милиции уважали, любили, ненавидели, но все знали: данный человек – профессионал высокого класса, на хлеб его не намажешь, лучше с ним не связываться и коли не согласен или супротив, так отойди в сторону, целее будешь. Он пришел в фирму, люди понятия не имели, кто он такой, да и знать не желали, и Гуров новых сослуживцев прекрасно понимал. Должность для новенького придумали – начальник службы безопасности! У нормального человека каждое слово вызывает протест. Начальник! Служба! Безопасность! А по мысли, так сродни бывшему первому отделу, то есть надсмотрщик над людьми работающими и служащими. Гуров никогда к людям не приспосабливался, полагая, что взаимоотношения устанавливаются со временем, держался с людьми ровно, спокойно, несколько безлично. Если в милиции даже недруги признавали, что Гуров честен и смел и начальник для него такой же человек, как и подчиненный, то на новом месте ничего о нем не знали. К некоторым его странностям в милиции давно привыкли, одни ругали, другие подшучивали, но в основном привыкли и не обращали внимания. Например, Гуров довольно часто не отвечал на вопросы, лишь пожимал плечами, улыбался и похлопывал спрашивающего по плечу. На его языке это означало: “не задавай дурацкие вопросы” или “ты же, дружок, и сам знаешь ответ”. Да, многое в этом всегда элегантно одетом, подтянутом, самоуверенном человеке, любезном с женщинами и ироничном с мужчинами, раздражало сотрудников фирмы.

Гуров уволил двух охранников за пьянство. Причина увольнения была настолько очевидной, что даже начальник охраны лишь развел руками и обронил глубокомысленное заключение – “мудаки”. С остальными церберами Гуров решил повременить, побеседовал с белобрысым амбалом – руководителем охраны Александром Арепиным, понял, что разговоры с ним – пустая трата времени. Юдин предложил Гурову на выбор – “мерседес”, “вольво” или “БМВ”, но тот даже не стал смотреть машины, объяснив, что машина ему нужна неброская, в которой он хоть чуть-чуть разбирался бы и мог бы в случае чего починить. В результате он получил в пользование серенькую “семерку”, чем также удивил окружающих. Действительно, кто откажется от белоснежного “мерса”, предпочтет ему серый как мышь, “жигуль”? К тому же новый особист начал всех подряд допрашивать. Гуров приглашал к себе, угощал кофе, чаем, минералкой и задавал глупейшие вопросы типа: “Болели ли вы в детстве корью и как чувствует себя ваша бабушка?” Разговоры велись вежливо, неторопливо, с отступлениями, порой томительными паузами, когда гостю казалось, что хозяину просто нечего делать и он придумывает, о чем бы еще спросить, да придумать не может. Естественно, каждая такая беседа-допрос тут же становилась достоянием общественности, люди обменивались информацией, пытались найти в вопросах “особиста” какую-либо систему, не находили, так как ее попросту не существовало. У Гурова не было системы, лишь конкретная цель, он искал в каждом человеке болевую точку, изъян, просто человеческую слабость, которую в случае нужды может использовать предполагаемый противник. Беседовал Гуров со всеми сотрудниками без исключения, с главбухом и уборщицей, с коммерческим директором и ночным сторожем. Элита жаловалась Юдину, который позаимствовал привычку Гурова пожимать плечами и неизменно отвечал: