Николай Леонов - Кровь алая

И на тебе – лидера-крикуна, кандидата в президенты, который прикрывает наготу фиговым листочком, словно подменили. На трибуну поднялся человек, похожий на прежнего только лицом. Одежда, манера держаться, жестикуляция, голос, главное, конечно, суть выступления, – ответы на вопросы были не ответами сумасшедшего авантюриста, а спокойного, разумного человека. Он никого не клеймил, ничего экстравагантного не обещал, казалось, не он кричал вчера с трибуны парламента, грохотал гусеницами танков и грозил перстом.

“Профессиональная армия, способная защитить Россию в се сегодняшних границах. Военнослужащим – достойную зарплату. В России нет малых народов, как в семье нет нелюбимых сыновей и дочерей, – всем равные права. Парламент должен избираться, заниматься лишь законотворчеством и не присваивать себе функций исполнительной власти. Журналисты свободны и подчинены лишь закону, потому должны быть ответственны в своих выступлениях как письменных, так и устных...”

Гуров еще несколько дней назад позвонил знакомому журналисту и попросил приглашение на встречу с Бесковитым. Сыщик сидел в дальнем углу и, – наверное, единственный из присутствующих – ничему не удивлялся. В принципе, все происходит, как и должно происходить, рассуждал он. Если некие силы делают ставку на человека, то не станут тратить время и деньги впустую, позаботились, чтобы их лошадка выглядела достойно, бежала, соблюдая правила, слушалась наездника беспрекословно.

Когда пресс-конференция закончилась, нашлись сумасшедшие, которые попросили у Бесковитого автограф. Подошел к нему и Гуров, некоторое время наблюдал за происходящим, затем достал из кармана блокнот и дорогую авторучку, протянул депутату:

– Черкните несколько слов единомышленникам. Бесковитый по инерции взял блокнот, начертал несколько слов, витиевато расписался, авторучку хотел вернуть “поклоннику”, но сыщик взял только блокнот и, отступив за чью-то спину, сказал:

– Ручку оставьте на память, Семен Вульфович, – и затерялся в толпе.

Бесковитого дергали за рукав, подсовывали фотографии, он взглянул на ручку, хмыкнул, расписался. Когда он пробился к дверям, сунув в карман полученный в подарок миниатюрный магнитофон, Гуров удовлетворенно кивнул и направился к своему приятелю, бравшему интервью у Сергея Сабурина, который, ошарашенный выступлением шефа больше, чем кто-либо иной, говорил рассеянно, оглядывался, вел себя нервозно. Гуров, держа газету с кроссвордом, подошел, взял Сабурина под локоть, словно старого знакомого, быстро заговорил:

– Привет, коллеги, подскажите, интеллектуалы: домашнее животное из трех букв?

– Кот, – мгновенно ответил приятель, предупрежденный о вопросе заранее.

– Верно! – Гуров хлопнул себя газетой по лбу, продолжая крепко держать Сабурина, сказал: – Мы привыкли к слову “кошка”. Кстати, у меня есть знакомый, такой чудак, обожает кошек! Маньяк, да и только! – Гуров взглянул Сабурину в лицо и, словно только узнав, смущенно улыбнулся: – Господин Сабурин! Извините, не узнал, думал кто-то из своих... – Сыщик смотрел вслед спешащему к дверям депутату.

– Ну интриган! Сумел кого заловить? – рассмеялся приятель. – И что за чушь нес?

– Нести чушь – привилегия гения, – парировал Гуров. – Заловить не заловил, а на след встал прочно.

Когда сыщик держал Сабурина под руку, почувствовал, как тот вздрогнул, а когда, заглянув в глаза, увидел в них страх и смятение, понял, что попал.

– В одном случае я промахнулся и вышел к Херсону. Сегодня я шарил наугад, вслепую, но ухватил, что искал. – Гуров улыбнулся недоумевающему журналисту: – Спасибо, приятель, ты с меня имеешь, звони.

Гуров сел в “жигули”, завел мотор, но не двинулся с места, раздумывая, как можно использовать знакомство Сабурина с любителем кошек.

Юсов ждал звонка неизвестного, готовился к переговорам. Когда рано утром позвонили в дверь, он, не проспавшийся после вчерашнего, накинул халат, посмотрел в глазок, увидел незнакомого мужчину и недовольно спросил:

– Вам кого?

– Вас, Петр Саввич, – ответил незнакомец и улыбнулся. – Меня, с вашей легкой руки, зовут Козел.

Юсов облизнул и без того пересохшие губы, приоткрыл дверь:

– Здравствуйте, проходите.

– Здравствуйте, – мужчина среднего возраста, плотного телосложения, одетый номенклатурно, как одевались партийные функционеры во времена застоя, сверкнул золотым зубом и прошел в комнату. – Не ожидали? – Он взглянул на Юсова оценивающе, усмехнулся: – Опохмелись, нам нужно, чтобы ты находился в рабочем состоянии.

– Тогда я с твоего разрешения и переоденусь.

– Валяй, – гость кивнул, взял с журнального столика газету и развалился в кресле.

Давний знакомый Гурова, некогда служивший на Петровке, позже в ЦК, сегодня сотрудник аппарата президента Виктор Юрьевич Совков нервничал, потому держался излишне развязно. Он прекрасно понимал, что от того, как он справится с порученным заданием, зависит его судьба. Когда говорят, мол, твоя судьба в твоих руках, то где-то подспудно имеют в виду, что человеку повезло и он ни от кого не зависит. Совков всю жизнь получал указания сверху и отправлял их вниз, ничего и никогда не решал. Среди заговорщиков он тоже оказался по указанию начальства...

Его передали из рук в руки, словно неодушевленный предмет, присовокупив:

– Надежен, прекрасный исполнитель.

Неожиданно Совков получил самостоятельное задание, он не мог спустить его по инстанции, обязан был выполнить сам, главное, отвечать за результат. Сейчас он сидел в квартире Юсова на диване, ждал, пока хозяин приведет себя в порядок, листал журнал, слепо смотрел на грудастых красоток, мандражировал и напускал на себя небрежный, уверенный вид.

Чисто выбритый, с влажными после душа волосами, опохмелившись, Юсов принес гостю кофе, поставил на столик бутылку виски, сказал:

– Рад, что вы пришли, извините, что грубил по телефону, не разобрался в ситуации.

– Случается. – Совков кофе взял, от спиртного отказался.

– Мы раньше встречались? – хозяин налил себе виски, взглянул испытующе.

– Служили в одни годы на Петровке.

– Мир тесен, – Юсов выпил, – у меня отличная память на голоса, это не вы звонили...

– Не имеет значения! Вы будете выполнять наши... просьбы! – Как большинство не уверенных в себе людей, Совков разговаривал грубо.

Но Юсов был тоже трусоват, и хамский тон гостя на хозяина подействовал. Тем более что последним убийством он был напуган до предела.

– Я же не отказываюсь, – он вновь плеснул в стакан виски. – Я только не могу понять, кто вы и своей роли в вашей игре.

– Прекратите пить! – заметив страх и неуверенный голос хозяина, Совков повысил тон. – Мы патриоты России, надеемся, что вы тоже патриот. Если мы ошиблись, положение легко исправить известным вам методом.