Рут Ренделл - Поцелуй дочери канонира

— Я обратил на это внимание еще в тот момент, когда он его мне подал. Адресовано ему — мистеру Г.Г. Джонсу на Ниневия-роуд, тут ничего особенного. Но почерк — почерк очень своеобразный. Он мне знаком, я его сразу узнал. Настольный ежедневник, заполненный этим почерком, я листал в доме Джоан Гарленд.

В шесть вечера было уже совсем светло. Долгие вечера и поздние закаты дарили ни с чем не сравнимое ощущение прихода весны. А вот затянувшееся безрезультатное пребывание Вексфорда и его людей в Танкред-Хаусе отнюдь не радовало сэра Джеймса Фриборна, заместителя начальника Кингсмаркэмской полиции. А расходы, которые из-за этого приходится нести! Все эти счета! Круглосуточная охрана для мисс Давины Джонс? Во сколько же она обойдется? Да ведь девочке вовсе незачем там находиться. Сэр Джеймс никогда не слыхал о таких чудесах, чтобы восемнадцатилетняя пигалица, на всех наплевав, упрямо торчала одна в пустой казарме.

Вексфорд вышел из конюшни незадолго до шести. Светило солнце и в воздухе еще не повяло вечерней прохладой. Инспектору почудился шум ливня, но дождя при таком ясном небе не могло быть и в помине. Выйдя к парадному крыльцу дома, он увидел, что забил фонтан. Только теперь инспектор убедился, что это фонтан, а не просто изваяние — трубка, из которой била струя воды, пряталась где-то между ног Аполлона или меж его бедром и древесным стволом. Падающие капли сверкали в косых лучах низкого солнца, и над островком повисла радуга. Рыба резвилась в подернувшемся рябью бассейне. Оживший фонтан настолько изменил все кругом, что дом больше не казался мрачным, двор — голым, а бассейн приобрел вид живого водоема. Гнетущая тишина сменилась негромким мелодичным плеском.

Инспектор потянул за прут звонка. А что это за машина на сей раз стоит на дорожке у него за спиной? Неудобный с виду и явно не новый спортивный «эм-джи».

Дверь инспектору отворила Дейзи. С ее внешностью произошла новая резкая перемена — теперь вернулся прежний женственный образ. Конечно, она была в черном, но одежда выгодно подчеркивала ее фигуру. На ней была юбка, а не брюки, туфли, а не ботинки. Волосы свободно падали на плечи, а на висках локоны были подвиты, как у девушек эдвардианских времен. Но было заметно, что Дейзи изменилась не только внешне. Инспектор не мог понять, в чем тут дело, но перемена чувствовалась во всем: в ее походке, в поведении, в посадке головы, в глазах. Она как будто светилась изнутри. «О, жалкие красавицы ночные! Едва ли вы глазам моим услада. Где весь ваш блеск, когда луна восходит?» [22] Генри Уоттон. «Елизавета Богемская».

— Вы открыли дверь, не зная, кто там, — с упреком сказал инспектор. — Или вы видели меня в окно?

— Нет, мы сидим в «сер шо». Я включила фонтан.

— Вижу.

— Правда, красиво? Видели, какая там получается радуга? А еще за струями не видно этого мерзкого похотливого выражения лица у Аполлона. И можно подумать, что он в нее влюблен. Кажется, он хочет ее просто поцеловать… Да не смотрите так, пожалуйста! Я знала, что бояться нечего, я чувствовала. Я почувствовала, что это кто-то хороший пришел.

Шагая следом за ней через холл, Вексфорд, который не был столь уверен в интуиции Дейзи, гадал, кто же мог быть второй половиной этого «мы» в «сер шо». Вход в столовую был все еще опечатан, дверь и косяк соединены шнурком. Дейзи шла впереди пружинистым шагом, изменившаяся, новая Дейзи. Обернувшись на пороге оранжереи, она сказала:

— Вы же помните Николаса? — А потом тому, кто был внутри: — Николас, это старший инспектор Вексфорд, который приходил в больницу.

Николас Вирсон так и не поднялся из глубокого плетеного кресла, в котором сидел, — чего ради? Руки вошедшему он тоже не подал, а лишь слегка кивнул головой и стариковским тоном произнес:

— Угм, добрый вечер…

Вексфорд огляделся. Его окружала зелень: цвела ранняя азалия, лимонные деревца в бело-голубых керамических горшках радовали глаз, в вазе на стеклянном столике гнулись под тяжестью обильного цвета розовые цикламены. Дейзи опустилась на стул рядом с креслом Вирсона. Их стаканы — с джином ли, водкой или просто родниковой водой — стояли бок о бок, в нескольких сантиметрах друг от друга под сенью букета цикламенов. Инспектор вдруг понял, в чем причина случившейся с Дейзи перемены, что вернуло румянец ее щекам и отчего исчезли напряжение и боль в ее взгляде. Инспектор сказал бы, что девушка счастлива — если такое, конечно, мыслимо сейчас, после всего, что ей довелось пережить.

— Хотите выпить? — спросила Дейзи.

— Пожалуй, нет. Разве только минеральной…

— Позволь мне.

Вирсон сказал это так, будто просьба Вексфорда требовала титанической работы. Будто за водой нужно было идти к роднику или спускаться в подвал по неудобной и опасной лестнице. Избавить Дейзи от этих усилий, которых Вексфорд не имел никакого права от нее требовать, было долгом Николаса Вирсона. Передавая стакан, до половины наполненный водой, он послал инспектору взгляд, полный укоризны.

— Спасибо. Дейзи, я пришел, чтобы спросить, не пересмотрели ли вы свое решение остаться в этом доме.

— Как забавно. Николас тоже. Я имею в виду — приехал с тем же вопросом. — Дейзи улыбнулась Вирсону самой лучезарной улыбкой. Она взяла его за руку. — Николас так добр ко мне. Конечно, вы все очень добры. Но Николас сделает для меня все. Правда, Николас?

Странно, что она так говорит. Всерьез ли все это? Нет, пожалуй, ирония в ее тоне лишь померещилась Вексфорду. Вирсона, как и следовало ожидать, это заявление захватило врасплох. На его губах заиграла слабая растерянная улыбка.

— Все, что в моих силах, милая. — Общение с инспектором Вирсон, как Вексфорд успел заметить, всегда старался свести к минимуму. Теперь же он забыл о своих предубеждениях и, оставив снобизм, заговорил с жаром в голосе: — Я хочу, чтобы Дейзи вернулась со мной в Майфлит. Ей не надо было от нас уезжать. Это нелепое упрямство! Сделайте что-нибудь, чтобы она поняла, что здесь она в опасности! Я волнуюсь за нее день и ночь и не стыжусь признаться в этом. Я не могу спать. Я бы сам здесь остался, но это, боюсь, не совсем удобно.

Слова Вирсона рассмешили Дейзи. Вексфорд понял, что впервые видит, как она смеется. И впервые слышит подобное заявление от молодого мужчины. Даже если вспомнить былые дни, когда инспектор сам был молод, и людям разного пола, если они не были мужем и женой, ночевать под одной крышей считалось неприлично.

— Для тебя, Николас, это будет совсем неудобно! — сказала Дейзи — Все твои удобства — дома. А отсюда до станции два часа пилить. Ты не представляешь, как это ужасно! — Она говорила с нежностью и не выпускала его руки. Когда она смотрела на него, ее лицо на миг озарялось счастьем. — К тому же ты ведь не полисмен, — поддразнила она. — Ты уверен, что сможешь меня защитить?