Аркадий Вайнер - Город принял

Стас, дорогой, назови меня именем Ква…

Долго стояла я на тротуаре, поглядывая, не появился ли наш желто-голубой автобусик. И вдруг в сердце кольнуло обломком километровой льдины, нестерпимым холодом — обожгло предчувствием беды.

Показалась «Волга» с зеленым огоньком, я махнула рукой и крикнула шоферу:

— Люсиновская, дом шестнадцать… Только быстрее…

— …Можно замдежурного Микито?

— Он на происшествии.

Я бегом поднялся по лестнице, вышел на балкон, посмотрел вниз. Ой, как далеко внизу город! Машины как спичечные коробки, люди, как куклы. Все, больше вниз смотреть нельзя. Перелез через перила и смотрел все время на стену дома, серую, толстую, пористую — такую прочную, надежную… Теперь надо устойчивее пристроиться. Ноги, не дрожите, предатели! Пружиньте сильнее, вернее…

Встал на закраине балкона и взгляд на соседний балкон переводил медленно, скользя глазами по стене. Надо точно примериться, ошибки быть не должно — внизу асфальтовая пропасть, мгновенная боль и — минус-время. Нет, я должен прыгнуть точно, и я прыгну точно!

Прикрыл на несколько секунд глаза — главное, не смотреть вниз. Несколько раз глубоко вздохнул. Бейся, сердце, ровнее, дыхание — тише! Теперь переложу пистолет в правую руку. Левая рука, не подведи — разожмись мгновенно, надо только перешагнуть через пустоту…

Снизу загрохотал, забился стук в дверь, взлетели разом крики: «Матюхин, открой дверь!», яростный лай Юнгара, треск выстрела.

Еще раз глубже вздохнул. И прыгнул.

Приземлился сразу на четвереньки, разбил колени, но боли не ощутил — как под наркозом. Осторожно поднял голову и заглянул в окно. Спиной ко мне стоял верзила в разорванной синей майке, в руках ружье.

Рядом валялся фанерный ящик из-под болгарских помидоров. Я взял его в руки, примерил перед лицом, как хоккейную маску — может от стекол защитит…

Приподнялся над подоконником, чтобы в прыжке выбить стекло.

Но тут Матюхин обернулся, увидел меня и выстрелил…

— …Товарищи дежурные! Прошу не отходить от телефонов!.. У кого нашелся черный портфель с документами на имя Алфимова?…

Я стоял за каменным простенком рядом с изрешеченной пулями дверью, думал, что там Тихонов балансирует над бездной, на узеньком краешке балкона, и прислушивался не к тому, что происходит в квартире, — я слушал тяжелые удара страха в сердце.

Можно что угодно изобразить, можно многое сказать, но себя-то не обманешь! В сердце был страх. В эти гулкие минуты пустоты и душевной потрясенности пришла мысль, что, если Тихонова сейчас застрелят, а мне надо будет завтра — собственно, уже сегодня — собрать бумажки и уйти в новую жизнь, где нет стрельбы, пьяных бандитов, ужаса ожидания пули, — тогда получится, что я заплатил за это жизнью своего друга.

Мне надо будет проклясть себя. У меня спринтерское дыхание, я наверняка не храбрец.

Но я же честный человек!

Я зря занялся этим делом — оно не по мне. Только сейчас отступать нельзя.

За все долги в жизни надо платить. Я много лет выдавал себя за другого. Я не следователь, не капитан милиции.

Я курортный водолаз. На курортах фотографы предлагают желающим сфотографироваться: декорация дна морского, по которому ходит водолаз. Надо зайти за холст и засунуть лицо в дырку в водолазном шлеме. Я водолаз. Из окошка скафандра смотрит сейчас на мир лицо перепуганного насмерть человека. Посмотрите все на фотографию насмерть перепуганного водолаза!

Участковый подмигнул мне и стал ногой с силой колотить по низку двери. И все снова заорали:

— Ма-а-атю-юхи-и-и-н… от-кры-ы-ва-а-й!..

Зашелся басовитым лаем Юнгар. И снова грохнул выстрел, и полетели щепки…

И когда страх подкатил к горлу, как рвота, все вдруг стихло на секунду. В глубине квартиры глухо, эхом бахнул еще выстрел, я понял, что он стреляет в Тихонова, и, больше ни о чем не думая, отбежал к противоположной стене, рванулся сверх всех сил и ударил в дверь, плечом, рукой, грудью — и вместе с рухнувшими досками ввалилися в квартиру…

В своей деятельности оперативный дежурный руководствуется законами СССР.

Я видел короткий язычок пламени, брызнувший с конца ствола в синем клубе дыма, и одновременно со звоном и лязгом раскололись перед моим лицом оба стекла оконной рамы. И, еще не веря, понял — жив! Он промахнулся!

Прыжком метнулся в комнату, ему навстречу, и не мыслью, а чувством, звериным инстинктом понял, что мне не добежать: он забьет в ружье патрон, поднимет ствол и успеет выстрелить в упор.

В этой бессознательной ясности расчета я схватил по дороге стул и метнул его вперед. А Матюхин успел пригнуться. Вот это мой конец.

Но внезапно со страшным треском вывалилась дверь, и вместе с ее обломками в комнату влетел Скуратов.

Матюхин рванулся на шум, не глядя, навскидку, выстрелил. Задирака и Одинцов, вязали его своими ремнями, где-то рядом плакал ребенок.

А я стоял на полу на коленях перед Толей Скуратовым, который мимо меня смотрел в окно. Изо рта у него стекала струйка крови, тоненькая, как нитка.

— Ножницы! — крикнул я. — Дайте ножницы!..

Я хотел разрезать на нем китель — все правое плечо, верхняя часть груди были залиты кровью.

Он что-то шепнул, я наклонился к нему ближе, но он говорил непонятно:

— Я… не… водолаз… я не курортный…

— Пусти, пожалуйста, — услышал я. Поднял голову и увидел Риту.

Распоряжения оперативного дежурного по борьбе с уголовной преступностью в городе обязательны для всех…

Из инструкции

Нет страха. И нет смерти. Только боль. Это легче, чем страх.

Страх хуже, больнее боли. Нет страха,…

Какое удивительное зеленое небо, огромное, во все окно.

Как турецкий флаг.

Как листок.

Как еловая иголка.

Прямо в зрачок.

Боль — зеленого цвета.

Тьма.

— …Ноль два… Ноль два… Ноль два…

— Милиция слушает!

— Поднимите его на стол… Держите голову… Подставьте под ноги… Вызывайте «скорую»… Скажите, пусть высылают шоковую… Воду… Аккуратно… не дергайте китель… Стас, протяни жгут… Заберите сорочку…

Меня спасал наработанный годами автоматизм движений. Мои руки жили отдельно от меня — спасибо тебе, вчерашняя добросовестность, спасибо тебе, доброе медицинское ремесло.

У Скуратова была нежная детская кожа — теплая, мягкая. Иголка шприца впилась жадно, и теплая кожа, как песок, поглотила, впитала кордиамин. Перекрыть артерию… Очистить поверхностную рану… Входное отверстие… Разрушен плечевой сустав… Разрыв сухожилий… Раздроблено ребро… Видимо, задета верхушка легкого…