Андрей Константинов - Ловушка. Форс-мажор

– А ты кины про гарлемы нью-йоркские смотрел? – орал на партнера Стуруа, выговаривая за то, что Эдик изначально связался с этим подонком. – А вдруг эта девчонка не просто какая-то там шлюха, а сестра главы кенийского клана «Черная пантера»?… Они нас с тобой при нас же есть будут!.. Я, между прочим, видел нечто подобное. Уверяю, весьма неприятное зрелище. По крайней мере, лично меня на першение в горле пробивает… А еще одного французского легионера такие вот бросили к термитам…

Эдик, хотя и высказал большие сомнения по поводу «черных пантер» на невских берегах, тем не менее слушал, не перебивая: периодически соглашаясь, но при этом давая понять, что, к сожалению, «подобным дерьмом заниматься народ в очередь не стоит». А так – все правильно: из двух нар действительно стоит выбирать лучшие.

После того, как Стуруа выпустил пар и немного успокоился, партнеры закурили план дальнейших действий. Причем, как в прямом, так и в переносном смысле. Но, как они ни вертели, ни прикидывали, не вытанцовывалось главное – что теперь делать с Глуховой? Позвонить ей, извиниться и попросить: дескать, у нас тут небольшая научно-популярная накладочка по археологической части случилась? Посему не могли бы вы, Валентина Степановна, стянуть «Хронику византийского монаха Дионисия» в другой, более удобный для нас день? И это с учетом того, что все теленовости последних дней забиты сообщениями о беспрецедентном усилении мер безопасности по охране Государственного Эрмитажа. В общем, Запольский грянул – и музейные мужи принялись неистово креститься!

– Слушай, Родезия, сколько вообще эта хрень может стоить? – торкнуло вдруг Линчевского.

– Реальная стоимость «Хроники» – миллион-полтора. Естественно, долларов. Но, учитывая, что она внесена во все известные каталоги и проходит как музейная, сдать ее можно разве что частным коллекционерам. Тем, которые по всему миру собирают шедевры искусства исключительно для личного пользования.

– И как ими можно пользоваться?

– А я знаю? Возможно, они много и бурно кончают от тайного созерцания украденных экспонатов. Вот только за реальную цену явно ворованную вещь они всяко брать не станут.

– А за нереальную?

– Дадут процентов десять-двадцать. Редко больше.

– Получается, что с учетом всех накладных расходов на этой хреновине Ребус ни фига не поимеет? Разве что при удачном раскладе выйдет в ноль. Так?

– Слушай, а мне это как-то и в голову не приходило.

– Отсюда вывод, – продолжил разматывать Линчевский. – «Хроника» до зарезу нужна ему самому. Персонально. Невзирая на затраты и реальные риски. Навроде косяка с Дорофеевым.

– На кой черт Ребусу может понадобиться «Хроника Дионисия»?

– Вдруг он тоже мечтает на нее цинично кончить. И вообще, дело не в этом.

– А в чем?

– А в том, что завтра мы с тобой, Родезия, возьмем этого монаха. После чего изменим в нашем прежнем договоре всего один пункт. А именно: тот, который касается обязанностей сторон. Где будет особо указано, что коли Ребусу так уж нужна эта хреновина, то мы согласны ее уступить. Но!.. За реальную, то бишь рыночную, цену. Купил дуду – на свою беду. Не умеешь играть – поможем продать.

– Мы что, собираемся развести Ребуса? Но ведь ты говорил, что это нереально?

– То было на Пасху. А теперь по всем раскладам наш черед метать. Причем почувствуй разницу: мы собираемся его не разводить, а кинуть. А даже такой сибирский валенок, как Ребус, обязан знать и соблюдать понятия правильных пацанов. В которых написано что?…

– Что?

– Кидок – не предъявляется…

Убивать хранительницу Стуруа не собирался с самого начала. Все равно было очевидно, что с ее диагнозом без длительного курса интенсивной терапии она протянет год-два максимум. Учитывая, что Глухова едва ли примется трубить на всех углах о пропаже подотчетного ей Дионисия, сохранялась большая вероятность, что рукописи в фондах спохватятся уже после естественной кончины хранительницы. Если, конечно, у Ребуса нет иных, кроме как продажа, видов на сей артефакт. Посему в тот вечер они всего лишь подсыпали в стакан с чаем щадящую дозу быстродействующего снотворного и, когда Валентина Степановна отключилась, бережно перенесли ее на диван. После чего тщательно уничтожили все следы своего пребывания в квартире и, захлопнув дверь, удалились, унося с собой бесценный манускрипт. С четко зафиксированной для себя ценой.

Стуруа так никогда и не узнает, что Эдик, будучи прекрасно осведомлен о человеческих слабостях своего напарника, в этой ситуации решит подстраховаться. И вдогонку к невинному снотворному растворит в чае еще и лошадиную порцию промедола, гарантировавшую обширную сердечную аритмию. Так что вкупе со снотворным в организме старухи просто обязан был взболтаться убийственный коктейль. Ничего не поделаешь: «Для грабителя вы слишком добрый и мягкий человек, Станислав».

Той же ночью концессионеры снова позвонили Завьялову. Переговоры вел Эдик, как более продвинутый в вопросах российского кидалова пользователь. «Порадовав» Сергея Гавриловича сообщением о том, что Дионисий сменил форму собственности с государственной на частную, он озвучил ошарашенному контрразведчику рабочий вариант нового трудового соглашения. Вариант был предельно прост и краток: восемьсот тысяч долларов налом в обмен на «исторический тугамент» и деликатный отказ от предложенного ранее кокаинового контракта. Последнее цинично мотивировалось якобы благородным «всех денег не заработаешь».

И вот тут Завьялов сорвался. И ладно бы просто нахамил в ответ. Или, что в данной ситуации вполне уместно, принялся откровенно угрожать. Но, сказав и первое «А», и второе «В», Завьялов шлепнул еще и третье «С». А именно: заявил, что господа Серый и Чёрный теперь могут просто взять и засунуть себе этого самого Дионисия в задницу. Поскольку на территории России они не найдут идиота, которому можно толкнуть эту рукопись хотя бы за десять штук. А за границу они ее не вывезут – уж за это Завьялов ручается лично! А если Стуруа и Линчевский сомневаются в его возможностях, то «пусть вспомнят не столь давнюю историю с банановозами и задержанными на таможне посылками с дурью».

Позднее Сергей Гаврилович сто раз пожалеет об этой своей несдержанности. А пока взбешенный Эдик, мгновенно врубившись, откуда росли ноги у их «непрухи номер раз», с ходу изменил условия сделки. Теперь итоговая сумма выплаты была увеличена на сто тысяч морально-ущербных баксов, а недельный срок «на всё про всё» сокращен до трех дней. Иные варианты – не обсуждаются.

– Вот так-то, Родезия, – усмехнулся Линчевский, отключая трубку и вынимая из нее SIM-карту. – Чем унижаться и просить, лучше спиздить и молчать…