Андрей Константинов - Ловушка. Форс-мажор

Случайная импровизация прокатила. Начальник отдела сменил гнев на милость и царственно разрешил:

– Ладно, узнай, что этим лихоимцам нужно. Только выйди из зала, не мешай народу внимать.

Наивная простота! Собравшийся народ уже минут двадцать как потерял всяческую способность «внимать». Но с автотранспортом, а точнее, с его техническим состоянием, ныне и вправду наблюдалась полная засада. Немудрено, что ревностно относящийся к теоретическим посиделкам Василь Петрович, тем не менее, благословил Козырева на временное отсутствие.

Паша спешно вышел из актового зала и нажал кнопку ответа:

– Катюш, ты?! Что-то срочное?! Говори скорее, а то у нас заседание малого хурала в полном разгаре!

– Да у меня, собственно, особо не горит. Это, скорее, в ваших интересах.

– В смысле?

– У нас через полтора часа объезд. Я сижу, готовлюсь, оформляю под заказчиков сводки ПТП. В одну случайно вчиталась. Начинаю невольно ржать в полный голос. Рядом Смолов: подходит, забирает, вчитывается – ржет на десяток децибелов громче. Отсмеявшись, говорит: «Не знаю, что это было на самом деле, но по стилю – похоже, наружка с глузду зъихала». Дескать, если так, то пистон им вставят неслабый, с кумулятивным зарядом. Потом шефа вызвали в «техничку», а я на всякий случай решила тебе перезвонить, уточнить.

– Кать, так в чем прикол-то?

– Сейчас, погоди, найду… Вот, дословно зачитываю сводку. Запись телефонного разговора недельной давности. Объект:

«…Сижу дома, гляжу в окно, проверяю, чтобы хвоста не было, так как надо встретиться с приятелем. Вижу: в припаркованной метрах в десяти от подъезда тачке сидит чувак, и чего-то у него блестит между ног, солнечные зайчики пускает. Присмотрелся – твою мать, ятаган! Во, думаю, придурок какой-то! Но точно не мент, там таких не держат… Вроде все спокойно, оделся, вышел из дому. Только отошел от подъезда, из машины выходит этот идиот с ятаганом, в кольчуге и латах, и за мной. При этом дистанцию, гад, держит. Решил я от греха провериться, сворачиваю в очередной двор – он за мной. Я в следующий – он туда же. Перехожу на легкий бег, а этот идиот не отстает. Бегу, пыхчу, а эта сволочь, ко всему прочему, еще и чем-то металлическим гремит. Выбегаю на улицу, прибавляю темп, а он за мной, не отвязывается… Я уж подумал, что из вражеской грядки ниндзю для моего убийства наняли… Вспомнил, как бегал стометровку в школе, на ходу оборачиваюсь, а этот не только не отстает, но и ятаган свой на вытянутой руке над головой держит…»

– Стоп, Катюш, дальше не надо! – Паша вспомнил недавний рассказ бригадира. – Вы с шефом правильно подумали – это наше чудовище.

– И что мне теперь с этим делать? В авторском виде и отправлять?

– Погоди, родная! В авторском, скорее всего, лучше не надо. Во сколько, говоришь, у вас объезд?

– В четыре.

– Кать, ровно через двадцать минут мы будем у тебя. Только пока ничего не опечатывай и не секреть, ладно? Очень тебя прошу!

– Хорошо, пока не буду. Вот только в нашем учреждении лишний раз светиться не стоит. Сделаем так: я буду ждать тебя в Таврическом саду. Только не очень долго, минут десять-пятнадцать, не более. Устроит? Если позже, сам понимаешь…

– Всё, Катюш! Лечу. Вернее, летим. Кстати, а где в Таврическом?

– У взбледнувшего Есенина. Знаешь, где это?

– Знаю. Все, Кать, едем. Спасибо тебе…

Козырев метнулся к дверям актового зала, приоткрыл массивную дубовую дверь и, выцепив взглядом Пасечника, стал демонстрировать ему мимические призывные знаки. Григорьич долго не врубался в Пашину жестикуляцию, но через какое-то время, из чистого любопытства приподнялся и, стараясь особо не привлекать внимания трибун, стал пробираться на выход.

Покинув зал и плотно закрыв за собой двери, Пасечник изумленно воззрился на Пашу:

– Ты чего, братка?

После того, как братка в двух словах объяснил ему суть ситуации, Григорьич тяжело выдохнул и рубанул рукой воздух:

– Поехали! Времени в обрез! Кстати, баба эта, она точно… того? Без динамо?

– Наш человек, – твердо успокоил Паша. – Вот только… как же «разбор полетов»?

– Да пошел он! Это – сейчас важнее! Да ты не дрейфь, Козырь, от этой блевотины я тебя по-любому отмажу. А если там выгорит, с меня… Блин, даже не знаю что, ибо я, Пашка, в этой жизни очень мало что могу. Но в любом случае «не уйдешь обиженным». Эт-то точно…

«…Короче, понимаю, что вот она, моя смерть приходит. Решил – будь что будет, и побежал обратно к дому, а ниндзя хренов не отстает, здоровый, видать, лосяра. Заскакиваю в квартиру, из тайника вытаскиваю ствол. Понимаю, что кольчугу может не взять, из-за шкафа достаю автомат и все обоймы, готовлюсь отражать нападение, и так, знаешь, очень аккуратненько выглядываю в окно. И что же вижу? Этот идиот с ятаганом возвращается обратно и как ни в чем не бывало садится в машину… Вот теперь уже несколько дней гадаю – типа, что это было?»

Пасечник дочитал сводку до конца и молча возвратил казенную бумагу Екатерине. Он закурил, поднялся со скамейки и принялся нервно расхаживать взад-вперед. Наконец решился:

– Екатерина Михайловна, скажите, а это весь разговор, целиком? Или…

– Нет, я дала вам прочесть только один кусок – монолог объекта. Хоть он, как вы могли заметить, достаточно большой и эмоциональный. Затем они говорили о делах, но эти подробности к вашей истории не имеют никакого отношения.

– Да-да, все правильно, я вас очень хорошо понимаю. А скажите, Екатерина Михайловна, э-э… – Пасечник замялся. Выражение его лица приобрело страдальчески-комичный вид.

– Что сказать-то? – попробовала уточнить Востроилова,

– Кать, – взял инициативу на себя Козырев. – Николай Григорьич хочет спросить: нельзя как-то подрихтовать – подсократить эту сводку? Исключительно в части монолога объекта? А еще лучшее, того… В общем… э-э… – Теперь пришел черед смутиться уже самому Паше.

– А еще лучше – просто вырезать? В части монолога объекта? – закончила его мысль Катя.

– Точно, – облегченно выдохнули «грузчики» и с плохо скрываемой надеждой посмотрели на догадливую девушку.

– Но только если это не создаст для вас серьезных хлопот в будущем, – добавил Пасечник. – Нам с Пашей совсем не хочется вас подставлять. Более того, признаюсь честно: если бы с подобной просьбой обратились ко мне, не готов сказать однозначно – пошел бы я на подобное или нет. Ну так что? Каков будет ваш положительно-отрицательный ответ?…

Востроилова задумалась, а потом, тряхнув рыжей челкой, улыбнулась:

– Мой положительно-отрицательный ответ будет положительным. Раз такое дело, будем резать – не дожидаясь перитонита.

– Паша, она святая! Позвольте ручку.

Катя, смеясь, позволила.

– Уважаемая Екатерина Михайловна, в свою очередь позвольте вас заверить нам… Позвольте нам заверить вас… Короче, в любое время дня и ночи, в любое время года, наш позывной настроен на вашу волну. И случись какая в вас у нас… вернее, в нас у вас необходимость… Любая просьба, любое желание.