Николай Леонов - Сын банкира

– Паш, прекрати! – Любовь Дмитриевна строго постучала кончиками пальцев по краю стола. – Никто и никогда о тебе такого не думал.

– Извини… Просто с сыном такое – раскисать начинаю… – Павел потер лицо ладонями. – И тогда мы решили усыновить ребенка. Но вы сами знаете, как это непросто у нас было сделать, вдобавок человеку с моей биографией. Я еще пацаном по глупости попал на «малолетку», на три года. Ребята постарше обчистили ларек, я стоял на стреме. Мне за это дали горсть шоколадных конфет. С той поры я их ненавижу. На суде вдруг оказалось, что заводила нашей компании, сынок члена райкома, всего лишь свидетель. А я пошел «паровозом». На зоне подхватил туберкулез, лет десять потом стоял на учете. Поэтому шансы усыновить ребенка были, по сути, нулевые… Нам, в принципе, не отказывали, но почему-то в последний момент всегда находились причины, чтобы мы остались ни с чем. А тут и годы уже начинали уходить, и старики Любы без конца пеняли, что у нас нет никого. И тогда мы решили… То есть я решил попробовать другой вариант… – Павел склонил голову и тяжело вздохнул.

– Вы решили купить ребенка, – продолжил за него Гуров.

– Да, я знал, на что иду. – Павел посмотрел на него в упор. – Да, я знал, что это противозаконно и за это можно попасть под суд. Но как быть людям, которые хотят быть родителями, которые могут вырастить ребенка достойным человеком, но которым судьба не дала такой возможности? Я стал наводить справки, и мне подсказали, что нужно обратиться к медсестре одного из роддомов. Вроде бы она имела отношение к людям, которые за деньги могли решить нашу проблему. Я нашел эту медсестру, но вначале разговор не получился. Она со мной даже разговаривать не стала. Возмутилась, рассердилась… А потом, через неделю, вдруг встретила меня сама. Извинилась, сказала, что заподозрила во мне человека из органов. Ну, я кочевряжиться не стал – не в моем положении было предъявлять претензии. Тем более что любой бы на их месте провел тройную проверку. Спросила, кого хотим – мальчика или девочку. Я, в принципе, готов был заказать и сына, и дочку, но когда эта Рита сказала, сколько стоит стать отцом, я понял – дай бог, чтоб хоть на одного хватило.

– Ее звали Рита?! – В памяти Гурова тут же всплыло что-то хорошо знакомое. – Ей было лет двадцать с небольшим, круглолицая, симпатичная…

– Да, лет двадцати… – подтвердил Павел. – А она что, тоже причастна к исчезновению нашего Витька?

– Напрямую – нет. Просто, как говорится, – Лев развел руками, – мир тесен. Мы пока еще только предполагаем, что ее использовали для того, чтобы внедрить в пансионат своего человека. А минувшей ночью убили в своей квартире. Впрочем, возможно, это обычное ограбление.

– А убийцу поймали? – горестно ахнув, спросила Любовь Дмитриевна.

– При задержании он попытался скрыться, но разбился, упав с крыши девятиэтажного дома, – пояснил Гуров. – Так сколько же с вас запросила Рита?

– По нынешнему курсу – двадцать тысяч долларов. – Павел говорил напряженно, стискивая сильные, крупные кисти своих рук. – Да я отдал бы и миллион – был бы он у нас. Я, правда, в то время уже начал ездить на вахту, на Север, деньги водились, но столько я бы, конечно, не набрал. В разговоре с Ритой обмолвился, что жена работает в медицине. Она пообещала, что поговорит со своим боссом о том, чтобы он как для коллеги сбавил цену. И в самом деле, через несколько дней она сообщила, что он снизил сумму до пятнадцати тысяч. Собрали мы все, что у нас было, заняли у знакомых, и я передал деньги Рите. Через два дня она позвонила и сказала, что вечером нужно будет подъехать к роддому и ждать в проулке. Сели мы на свою «Ниву» и поехали. Ждали до темноты. И когда уже начали подозревать, что нас элементарно «развели», вдруг через дыру в заборе выбралась Рита, которая подала нам нашего сына. Дала и документ, по которому мы являлись его законными родителями. В этот момент мы были просто без ума от счастья…

– Вы не спросили Риту, чей это ребенок? – внимательно глядя на чету Лещевых, спросил Гуров.

– Да я Риту еще до этого спрашивал. Она сказала, что сама прямого отношения к отбору детей не имеет – она лишь посредник, но слышала, что у них для усыновления берут детей только от здоровых рожениц, которые сами от них отказались. Дети алкоголичек и наркоманок обходятся приемным родителям гораздо дешевле. А в этом роддоме в основном от детей отказывались малолетки, которые рожали, случалось, даже тайком от родителей. Привезли мы своего Витька домой – я сына с самого начала хотел назвать Виктором – победителем, значит, оформили его в загсе – тоже пришлось дать «на лапу»… Но это было ничто в сравнении с тем, насколько изменилась наша жизнь. Я с вахты, случалось, звонил чуть не ежедневно. Правда, пришлось из Долгопрудного, где мы жили в ту пору, переехать сюда, в Подольск. Не хотелось, чтобы кто-то рассказал ему о том, что он нам не родной.

– Ну, это, можно сказать, разумное решение, – согласился Гуров. – Любителей огласить «матку-правду» всегда хватает. Ну а пока жили здесь, ничего такого не замечалось, что за вами кто-то следит, наводит о вас справки?

– Нет, нет! – Любовь Дмитриевна решительно покачала головой. – Я бы такое сразу почувствовала. Нет, здесь нам жилось очень спокойно. И когда Витя в садик ходил, и в школу когда пошел – даже каких-либо намеков на что-то плохое не было. У нас тут было кому порядок навести… – она с улыбкой кивнула в сторону мужа.

– Ну, так жизнь-то научила! – Павел смущенно усмехнулся. – Я сразу так определил: сын моих ошибок повторить не должен. Любили мы его, конечно, очень, но и старались не баловать. Случалось, даже с тестем и тещей поругивались из-за этого. Они его, и уже когда подрос, готовы были на руках носить. Ну а чтобы не липло к нему все, что не надо, во дворе и на улице расшугал всю местную блатоту. Я с ними быстро объяснился, на им же понятном языке. После этого как сто бабок отшептало – в наш двор ни один гопник не рисковал даже сунуть нос. Лев Иванович, я понимаю, что меня могут привлечь к ответственности за то, что Витька усыновили не по правилам. Но ведь у нас не было другого выхода. Скажите, когда его найдут, то у нас могут отнять? Я даже не представляю, что с ним будет, если он вдруг узнает, что его родители – совсем другие… Да и что будет с нами, как мы это переживем!

– Я и как человек, и как сыщик был бы категорически против того, чтобы ребенка отобрали. – Лев откинулся в кресле, задумчиво глядя на семейный портрет Лещевых. – Такие душевные травмы большинство детей переносит очень болезненно, и зачастую после этого их психика ломается. Уж как сложилось, так сложилось… Ну, а сам Витя никогда не выказывал подозрений, о том, что вам не родной?