Николай Леонов - Сын банкира

– Для этого вы решили объявить его без вести пропавшим… – Петр понимающе качнул головой.

– Да. Я приехал в Россию и разыскал своего старого знакомого, Геннадия Вилюева. Он около десяти лет работал следователем прокуратуры, а потом ушел в частный охранный бизнес. Я попросил его мне помочь, и он разработал схему подмены Алекса похожим на него мальчиком. Эта мысль пришла ему в голову после того, как он увидел фото Алекса. По его словам, у себя в Подольске однажды он случайно встретил очень похожего. У него была феноменальная зрительная память. Но ему еще были нужны помощники. И он их нашел среди сотрудников своей охранной фирмы, откуда незадолго до этого уволился.

– Так, так, так… – Гуров повернулся к Петру. – Теперь понятно, откуда Вилюев знал Хаджиняна – как следователь он вел его дело. Так сказать, наставлял на путь истинный. А потом сам же начал подбивать свернуть с этого пути. Ну а когда тот отказался, сам же и убил. Сколько вы ему предложили за эту операцию? – Лев посмотрел на Кулькоффа.

– Пять миллионов российских рублей. Это помимо затрат на помощников и возможные накладные расходы. Сначала все шло, как он и рассчитал. Но потом вдруг начались осложнения. Основной помощник начал его шантажировать, требуя увеличения гонорара. Вообще-то я обещал Геннадию выдать премию той же величины, что и аванс, в случае удачного завершения дела. Но его помощник единолично хотел получить миллион долларов. В противном случае он угрожал убить мальчика. Видит бог, я не хотел, чтобы хоть в какой-то, даже самой малой степени могло произойти нечто подобное. По плану Геннадия, после завершения операции мальчик должен был вернуться к родителям, которым я предполагал заплатить не меньше пары миллионов рублей.

– Но, как говорится, мы – полагаем, а бог – располагает… – незаметно войдя в кабинет и дослушав Кулькоффа, Станислав резюмировал сказанное им. – Дальнейшее понятно. Ситуация и так была как на ходулях, а после того, как Вилюева отравил его помощник по кличке Упырь, вообще вышла из-под контроля. Кстати, сейчас-то как здоровье госпожи Кулькофф?

– Слава богу, наладилось, – за жену ответил Кулькофф. – Правда, неделю назад ночью опять был приступ беспричинного страха. Она проснулась и стала кричать, что Алекса засыпало землей, что он задыхается… Я позвонил знакомым в Австралию, где он в это время был, они сказали, что мой сын здоров и невредим, сидит, смотрит телевизор…

– «Телевизор»… – скривившись, Стас передразнил Кулькоффа. – А знаешь ли ты, великий комбинатор, что именно в этот момент твой второй сын, Витя, полз под землей по тесной, крысиной норе, задыхаясь от ужаса? Ты можешь себе представить, что твоя жена все эти годы на расстоянии чувствовала каждую болячку, каждую неприятность своего второго сына? Что она тосковала по нему, сама этого не понимая? А ты ее – в психушку, разводиться… Ты едва не погубил парня, а теперь собираешься предъявить на него свои права. Как говорили встарь, побойся бога!

Лицо Кулькоффа несколько побагровело и исказилось то ли от растерянности, то ли от осознания своих промахов. Он посмотрел на жену, но тут же опустил глаза и глухо поинтересовался:

– Мы можем быть свободны?

– Да, к вам вопросов больше нет, – кивнул Орлов.

Когда за четой закрылась дверь, Гуров задумчиво заметил:

– Что-то мне подсказывает – наломают они дров, ох, наломают!

– Что ты имеешь в виду? – Петр достал сигарету и неспешно закурил.

– Они от Лещевых не отстанут. Теперь они все пустят в ход, чтобы забрать сына себе. – Гуров потянулся. – Ну, что? Мы свое дело сделали, теперь пусть идут другие и доделывают. Я – домой. А ты? – повернулся он к Стасу.

– А я что, великомученик? Раз нам было обещано, по меньшей мере, два выходных – ставь на бочку! – Крячко залихватски стукнул кулаком по подлокотнику кресла.

– Ну, раз обещал, то куда ж денешься? Отдыхайте! – Петр сделал великодушный жест.

Но, как и предполагал Гуров, наступивший день покоя операм не сулил.

Часа два спустя, когда он, прибыв домой, уже начал перебирать и налаживать спиннинги – со Стасом они договорились следующим утром махнуть на рыбалку, – неожиданно ожил сотовый. Гуров сразу же узнал голос Павла Лещева.

– Лев Иванович, – отчего-то сильно волнуясь, торопливо говорил тот, – я не знаю, что делать. Вот, решил обратиться к вам. Извините, если не вовремя.

– Говорите, говорите, что там у вас стряслось? – сказал Лев, уже догадываясь о причинах, побудивших Павла позвонить ему.

– Я не знаю, за что нам все эти беды, я не знаю, кто дал этому америкосу хренову наш адрес и телефон, но он только что позвонил и сказал, что едет к нам решать вопрос насчет нашего Витюшки. Он что, хочет его у нас забрать? Лев Иванович, если он только посмеет ступить на наш порог, я его по лестнице спущу! Скажите, что нам делать?!

– Прежде всего, взять себя в руки и не наломать дров. Я немедленно выезжаю!

Когда Гуров и Крячко подошли к двери квартиры Лещевых, она оказалась незапертой. Из-за нее доносились возбужденные голоса взрослых и протестующие возгласы мальчика. Опера молча, без стука вошли в квартиру и прошли через прихожую. Сцена, увиденная ими, была, без преувеличения, душераздирающей. У входа в залу стояли бывшие Кульковы, что-то доказывая, на чем-то настаивая, а напротив них, в центре комнаты стояли Лещевы. Витя, обхватив Любовь Дмитриевну, уже не говорил, а кричал сквозь прорывающиеся слезы:

– Мам! Пап! Не отдавайте меня этим людям! Я не хочу к ним! Не хо-чу!!!

– Сынок, ну что ж ты говоришь такое? – плача, пыталась его увещевать Светлана. – Ты же наш сын, наш! У тебя есть братик, вы с ним похожи как две капельки воды. Вот, посмотри на эту фотографию…

– Не хочу! Не хочу! Не хочу! – отчаянно мотая головой, кричал Витя.

Мужчины стояли молча. Но по их лицам было видно, что они готовы накинуться друг на друга с кулаками.

– Господи, что ж тут творится-то такое? – входя в залу, укоризненно произнес Гуров.

– Правильно ты сказал – дров они наломают… – добавил вошедший следом Стас.

– Господа, если вы приехали, чтобы выгнать нас из этого дома, то смею вас заверить, что мы все равно не отступим. Мы наймем лучших адвокатов…

– Мы никого выгонять не собираемся. – Гуров выглядел предельно серьезным и строгим. – Мы приехали вступиться за этого мальчика. Любовь взрослых, особенно если она замешана на эгоизме, страшнее пожара – ничего не щадит. Витя, подойди ко мне. Ты мне доверяешь?

– Да, дядя Лева, я вам доверяю… – утерев слезы рукавом рубашки, мальчик подошел к Гурову.

– Тогда вот что… – Лев положил ему руку на плечо. – У тебя в вашем доме есть хороший друг? Ну, такой, с которым вы, как говорится, «не разлей вода»? Вот и замечательно. Иди, навести своего друга и забудь обо всем плохом. Я тебе обещаю: все будет хорошо. Честное сыщицкое!