Эндрю Вакс - Испорчен от рождения

Это был крепкий мужчина, мощная грудь, широкие запястья, одет в твидовый пиджак и белую рубашку и простой темный галстук. Его волосы были коротко подстрижены, а глаза насторожены за алюминиевыми стеклами. Он передал свою потрепанную кожаную медицинскую сумку охраннику у металлоискателя.

— Доброе утро, Джексон, — сказал он.

— Доброе утро, Док. Принесли сегодня какое-нибудь оружие?

Док постучал себя пальцем по виску и улыбнулся. Охранник внимательно осмотрел сумку, провел своей электронной палочкой по телу Дока.

— Все уже там?

— Ждут тебя, Док.

Он вскинул руку, словно хотел отдать салют, но не закончил движение, и не спеша побрел по стерильному бетонному коридору, кожаная сумка раскачивалась сбоку.

Док подошел к казенной зеленой двери с табличкой, на которой от руки было написано «оперативная группа». Мужчина постучал. Дверь открыл толстяк с бычьей шеей, и кобурой на плече. Он отошел в сторону, и охранник пригласил Дока войти.

Комната была длинной и узкой. Док стоял лицом к ряду окон. Зарешеченных окон. На стене за ним висела пробковая доска с кучей диаграммам, графиков, карт. Обитый деревянный подиум перед длинным столом для переговоров; за ним маленький киноэкран натянутый, как штора. В верхнем углу, на платформе, стоял телевизор, а на полке — видеомагнитофон. В воздухе висел сигаретный дым, окрашенный в голубой косым солнечным светом.

— Почему ты всегда приходишь последним, Док? — спросил Оскар. Стройный темнокожий следователь попытался скрыть раздражение, — мы перенесли оперативную группу в этот чертов бункер только потому, что ты здесь работаешь, со своей стороны ты бы мог приходить на эти чертовы встречи вовремя, как минимум.

— Ладно, неважно, — сказала рыжеволосая женщина, главный прокурор Бюро по расследованию убийств. — Скажи ему, что случилось.

Высокий блондин шагнул к подиуму, двигаясь с уверенностью копа, который много лет патрулировал улицы, в руке он держал стопку бумаг. Он осторожно вытащил лист, разгладил его и вставил в проектор. Страница, исписанная аккуратным почерком, ожила на экране.

— Это от него? — спросил испанец с усами дуэлянта — эксперт-криминалист группы.

— Ага, — ответил блондин. — Мы сделали копию. Семь страниц. Ребята из лаборатории прогнали письмо через электронный микроскоп. Напечатано на компьютере, наверняка, на ноутбуке, который он носит с собой. Распечатано на лазерном принтере. Обычная бумага, обычный офисный конверт. Не отследить. Но мы знаем, что это он — он оставил нам идеальный отпечаток большого пальца под подписью.

— Проклятье, — бросил темнокожий мужчина.

— Марка? — спросила женщина.

— Таксон, Аризона. Четыре дня назад, — ответил блондин. — Главпочтамт. Его уже там нет.

На экране письмо ярким пятном светлело в темной комнате. Правильные отступы, одинарный интервал.

— Он всегда такой аккуратный, такой точный.

— Да уж, — согласился блондин. Он посмотрел на Дока. — Похоже, твоя идея сработала, Док. В смысле, эта статья о Хирурге, которую ты написал, где сказал, что он ребенок, переживший насилие, здорово его разозлила. Выкурила его из норы. Посмотри на это письмо — он вскипел. Бросился кромсать твою статью, как тех женщин, по всей стране.

Док кивнул, терпеливо ожидая резюме, которое обязательно будет, это он знал с момента, как заметил новых людей в офисе.

Блондин обвел глазами комнату, призывая всех к тишине.

— Марк Антоний Монро, — начал он, кивая на всплывшую черно-белую фотографию на стене, слева. — Белый мужчина, сорок один год. Пять футов одиннадцать дюймов, сто шестьдесят фунтов. Блондин. Голубые глаза. Степень по физике, дипломная работа — компьютерные технологии. Ни шрамов, ни отметин, ни тату. Связи неизвестны. Мать и отец развелись, когда ему было два. Мать вторично вышла замуж, когда ему было пять. Развелась, когда ему было восемь. Контактов с отцом и отчимом не поддерживал, местонахождение обоих неизвестно. Мать умерла, когда ему было около тридцати. Вы следите за моей мыслью?

Согласные покашливания и кивки со всех сторон. Док рисовал квадратики в блокноте, не поднимая глаз.

— Первый арест в тринадцать, — продолжал блондин. — Поджог. Он убедил копов по делам малолетних, что это случайно. Его отпустили. Потом он попался в четырнадцать. Он сунул кошку в коробку из-под обуви, облил бензином и бросил спичку. Получил условно, направлен на терапию.

Терапевт сказал, что он не хотел навредить коту, это просто был такой исследовательский интерес. В шестнадцать его взяли на попытке изнасилования. Он напал на учительницу, на лестнице, прямо у физкультурного зала. Он ее даже порезал. Его отправили в колонию. Почти на пять лет. Когда его выпустили, он на какое-то время затих. Мы предлагаем некоторым добровольно лечь в психиатрическую клинику, и он на это пошел, ему было двадцать с небольшим. Там он лечился от депрессии, и через несколько месяцев выписался. С тех пор ничего. Он закончил колледж, как я сказал. Ну, еще он никогда не работал на нормальной работе. Последние два с половиной года он ездил по стране. Убивая. Он убивает по-разному. И это всегда женщины. Но не важно, как он их убивает, он всегда вырезает им сердца. Порезы чистые, аккуратные. Поэтому газетчики прозвали его Хирургом. У нас тринадцать убийств, где мы уверены, что это он, и целая куча нераскрытых, которые мы подозреваем, его рук дело. Он вежливый и скользкий. Хорошо говорит, прекрасно образован. У него нет проблем с деньгами, мать ему оставила какие-то после смерти. Он не похож на убийцу… черт, он ни на кого не похож. Потому-то он и может быть кем угодно.

Оперативник оглядел присутствующих.

— Вопросы?

— Его профиль готов, Марти? — спросила рыжеволосая.

— Профиль? О да, мы сделали его чертов профиль, Сюзанн. Бродяга, отличный водитель, не привязан ни к какому месту, патологически ненавидит женщин. Серийный убийца… вот что мы имеем. Не много, так-то.

Испанец посмотрел на экран.

— Он… делает что-то с женщинами? Кроме того, что убивает?

— Нет. По крайней мере, мы ничего не заметили. Никаких следов спермы ни на телах, ни внутри.

— Зачем он тогда вообще это делает?

— Потому что ему это нравится, — сказал Док, так тихо, что собравшимся в комнате охотникам пришлось податься вперед, чтобы расслышать его голос.

— Ага, давайте посмотрим, что он сам говорит, — сказал блондин, шагая в угол и выключая верхний свет. Он настраивал экран, пока буквы на экране не стали достаточно большими, чтобы их можно было прочитать из любой точки комнаты.

«Мой дорогой, невежественный доктор Раскин,

Я прочитал ваш удивительно глупый «анализ» моих мотивов в выпуске «Парад» от 15 июня. Это было так патетически некомпетентно, так непроницательно, настолько лишено логики, что я почувствовал себя обязанным поучить вас тому, чем вы, очевидно, пренебрегли в медицинской школе.