Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

Гоша почувствовал невероятное облегчение, будто с плеч упала гора.

– Это… отлично, – выдохнул он. – Где она?

– Наверное, там, – Юрий махнул рукой в сторону от себя, где, разрывая туман, шла колонна людей. – Или уже в машине. Пойдём туда же, нечего нам здесь делать.

По дороге Юра рассказал ему последние подробности того, что произошло в разрушенном строении.

– Когда я за нашими ворвался к ним, Артём выстрелил в потолок. Я успел заметить – Ксюша тогда стояла перед ним. Думаю, он сделал это специально. Ведь если бы она не отошла, её могли убить вместе с ним. Ты знаешь, он будто хотел…

– Спасти её, – закончил за него Гоша. – Он всё понимал – ещё с того момента, как решил укрыться здесь. Понимал, что здесь его найдут и убьют. И то, что Ксюша будет его искать. Поэтому использовал последнюю возможность встретиться с ней.

– Ээ… думаешь? – удивлённо спросил Юра. Гоша не ответил. Для него эти поступки Артёма Михайленко не нуждались в пояснении.

Молча, они вернулись обратно. За время его недолгого отсутствия людей по обе стороны ленты прибавилось, как и подъехавших машин (у одной он даже заметил толстую фигуру Петрова). А может, так оно было изначально – просто торопясь, Георгий этого не заметил. Но в любом случае всё это являлось не более, чем фоном – как и не прекращающаяся боль в его руке.

– Господи, как я мечтаю пойти домой, к своим, – простонал Юра. – Рассказать обо всем. Но фиг, мы тут всю ночь и весь завтрашний день будем пахать, и это только начало… Ладно, я пошёл к своим. И… удачи, Гошан. Спасибо тебе за всё

– И тебе, дружище, – Гоша помахал ему рукой, и улыбнулся – только Юра, в силу своей работы снова подвергнув жизнь риску, мог, как ни в чем не бывало, жаловаться на её обыденные неприятности.

Теперь он один шёл мимо всех, сквозь ночь, подсвеченную красными и синими огнями, не обращая внимания на воющие сирены, крики и треск раций. Отовсюду слышались рыдания, всхлипы и возбужденно-чёткие речи бойких репортеров, сбежавшихся сюда со всех близлежащих городков, Питера, и всей области, чтобы, соревнуясь друг с другом в скорости и красноречии, поведать всей стране невероятную сенсацию с таким долгожданным счастливым концом: самый опасный маньяк двадцать первого века наконец-то сражён. Многоликая толпа шумела. В ней собрались все: полицейские и помогавшие им различные силовые структуры; спасатели, доблестно выполнившие свою работу; убитые горем родственники погибших и взволнованно суетившиеся – тех, кто был ранен или ещё не найден. А также обычные жители Сертинска, получившие возможность первыми убедиться в исчезновении того, кто несколько лет держал их в страхе и убивал любимых…

Гоша был частью всего этого – и в то же время был гостем, который явился на этот разношерстный карнавал лишь затем, чтобы забрать отсюда того, кто был ему дорог. Медленно пробираясь вдоль машин «Скорой помощи», он внимательно вглядывался в их салоны через открытые задние двери. И, наконец, в конце ряда он, встрепенувшись от радости, увидел Ксюшу. Медиков рядом с ней не было – возможно, они ушли оказывать помощь остальным раненым.

Едва Гоша разглядел жену поближе, внутри всё перевернулось. Она не плакала и не билась в истерике – лишь тихо сидела, слегка наклонив голову. Застывшая и неподвижная, как фарфоровая статуэтка, и такая же бледная и беззащитная. Это испугало его больше, чем если бы Ксюша рыдала.

Он подошёл к ней так, что теперь попадал в её поле зрения. Но жена не замечала его, или не хотела замечать. Не отреагировала она и на своё имя. На её плечи был накинут коричневый плед. Светлые волосы растрепались, а у правого, заклеенного лейкопластырем виска, они были испачканы кровью. От этой картины его сердце сдавило от жалости. Но даже в таком виде Ксюша была прекрасна. И то, что произошло с ней, никак не повлияло на его любовь. Но как объяснить ей это, Гоша не знал.

Он осторожно приблизился к ней вплотную, наклонился и увидел, что васильковые глаза Ксюши, покрасневшие и затуманенные от недавних слёз, без всякого выражения смотрят в пустоту. Такой подавленной и несчастной она не выглядела никогда – даже в тот миг, когда они встретились у забора в доме Артёма. Теперь-то он понимал, почему. Георгий не мог отрицать, что возникшие у Ксю чувства к Артёму во время плена были скорее её спасением – не дали ей окончательно сойти с ума от происходящего. Если подумать, то и сама способность выстроить тёплые отношения с тем, кто постоянно представлял угрозу, уже говорила о немалой глубине её души. Но это всё также вытолкнуло Ксюшу в придуманную ею альтернативную реальность, где Артём казался значительно лучше. А она всегда была просто хорошим, отзывчивым человеком.

Но теперь его не стало, и ей пришло время возвращаться в реальный мир. Артём не смог. А она сможет.

«Нет, Ксюша, в тот раз я не поверил тебе. На самом деле ты любишь меня, а не его. Всё, что ты испытала к нему, было только защитным воображением. А оно у тебя всегда было безграничным».

– Ксюша, – ещё раз позвал Гоша, присаживаясь перед ней, как перед ребёнком, так, чтобы посмотреть ей в глаза. Положив ей руки на колени, он мягко поцеловал её в левое, и заметил, что Ксюша встретилась с ним взглядом. Мгновение – и тот перестал быть пустым, заменившись неким осознанным выражением. Несмотря на то, что Гоша думал до этого, он почувствовал некоторое напряжение. А если как жена снова его оттолкнёт? Но он уже прикоснулся ладонью к её щеке. Та была нежной и чистой – слабый запах антисептика лишь подтверждал, что лицо Ксюши, как шею и руки, не так давно протерли. Перейдя с лица на её волосы, Гоша ощутил их знакомую мягкость. Как он соскучился по этому ощущению.

В глазах её что-то дрогнуло. Что-то очень знакомое. В этот момент у него появилось ощущение, что между ними и не было никакой размолвки. Будто всё это время она была с ним.

А затем они заблестели от появившихся слёз. Тихо шмыгнув носом, Ксю потянулась к нему – и он тут же заключил её в свои объятия. Крепко прижав к себе, Гоша молча гладил жену по голове и вздрагивающей хрупкой спине, следя за тем, чтоб покрывало не упало, время от времени его поправляя.

Они не покидают нас.

Наши самые весёлые и самые страшные воспоминания. Самые горькие и самые сладкие. Воспоминания о том, кем мы мечтали быть, о том, кого любили. О том, кто любил нас, и кто нас покинул.

Не полностью – часть подробностей из них выветривается, подобно дыму из сгоревшего дерева или пузырьков из газированной воды, но всегда оставляя основу, в каждом индивидуальном случае бывающей разной – будь то выжженная дыра или сладкое послевкусие.

Всё имеет следы. Мы способны переживать не только реальные, но и вымышленные события. Пусть в том и другом случае разница между силой эмоций, бесспорно, есть – их объединяет то, что оба не оставляют нас равнодушными. Ведь человек может испытывать радость, беспокойство и горе от потери как по отношению к настоящим людям, так и посторонним – и даже вымышленным персонажем. Постоянно, во множествах примерах по всему миру, люди вновь и вновь доказывали, что это так. И наш великий дар – способность испытывать самые разнообразные чувства – делает нас людьми.