Влада Ольховская - Хамелеоны [СИ litres]

Еще одним дурным знаком стал бинт, скрученный в жгут, который держал в руках один из охранников.

– Не спишь, значит? – хмыкнул он. – Это хорошо. Не придется тебя одевать, оно ведь лучше, если ты одетая будешь. Значит, хорошо подумала и все сделала осознанно.

– Что сейчас произойдет? – холодно спросила Александра.

– Повесишься.

– На бинтах? Это же нелепо!

– Разве? Они не выдержат твой вес?

Ей хотелось возразить, а она не могла. Они неплохо все просчитали… Если бы ей действительно хотелось повеситься, она бы размотала повязку на собственной руке, скрутила как раз такой жгут, перекинула его через кольцо на потолке – для люстры, видимо, но здесь люстры не было, здесь работали настенные светильники. Или, может, через трубы у дальней стены? Если они выдержат, это тоже возможно.

– С чего мне вешаться?

– От раскаяния, конечно, – с показным сочувствием сообщил второй охранник. – До тебя наконец дошло, что ты человека убила, да и не одного, вот ты и свела счеты с жизнью.

Она не знала этих двоих, и они, похоже, не имели ничего против нее лично. Но им дали задание – и они готовы были его выполнить. Так обычно ведут себя те, кому уже доводилось убивать.

Александра такого не ожидала. Она думала, что вот этой подставой все и ограничится… Пожалуй, это было наивно. Ее преступление казалось очевидным только на первый взгляд, любой мало-мальски грамотный адвокат освободил бы ее из-под стражи за полчаса.

Поэтому настоящему убийце Петра Муратова было невыгодно допускать ее к адвокату и суду. Смерть от мук совести – это же так удобно! И потом ее брат может хоть искричаться о том, что она была не способна так поступить, доказательств не будет. Да и доживет ли брат до конца этого круиза, вот вопрос! Пока корабль не вернулся в порт, он остается маленьким царством Аллы Золоторевой.

Александра невольно сделала шаг назад, хотя это было нелепо. У нее таких шагов до стенки оставалось не больше пяти – и ни один из них ничего не изменит. Драться с охранниками? Глупо. Она подготовлена неплохо, но и они – тоже, они банально сильнее. Они не дадут ей выбраться отсюда, а даже если бы она каким-то чудом сумела ускользнуть, их снаружи страхуют. К тому же, они наверняка вооружены, она – нет.

Охранник понял ее отступление неверно:

– На брата надеешься? Очень зря. За ним следят, он сейчас далеко отсюда. По нему еще решение не принято, а вот с тобой все ясно. Ты это… не дергайся лучше, тогда будет не больно. Ну, или как тебе больше нравится.

Она напряглась, готовая в любой момент броситься на них. Боли она не боялась – уж лучше так, с синяками и ссадинами, которые потом расскажут Яну истинную историю того, что случилось здесь на самом деле. Но для Александры итог от этого действительно не изменится…

Жизнь не раз загоняла ее в трясину, била без жалости, и все равно Александра находила способ выкрутиться, выбраться, спасти себя даже тогда, когда это казалось невозможным. Но сейчас решения просто не было, и она, не привыкшая сдаваться, понимала, что загнана в угол.

Они хотели, чтобы она умерла здесь, и они своего добились.

Нине Эйлер иногда казалось, что она не живет, а идет по очень тонкому льду. Настолько тонкому, что он не белый даже, а серый, и видно, как плещется под ним мутная вода. Одно неверное движение – и эта хрупкая преграда треснет, помогая воде забрать свою жертву. Волны зашумят, изойдут брызгами, когда она забьется в недолгой попытке спастись, а потом снова сомкнутся, но уже над ее головой, и будет тишина…

Она старалась отстраняться от таких мыслей, понимала, насколько они опасны, а они все равно упорно возвращались. Им способствовало еще и то, что старая жизнь Нины, пусть и несчастливая, но очевидно благополучная, развалилась на части, а склеить новую никак не получалось.

Лечение в реабилитационном центре помогло. Нина признала зарождающийся алкоголизм достаточно рано, и это упростило ей задачу. По-хорошему, ей следовало бы остаться в центре еще на пару месяцев, но вмешался строгий карантин. Всех, кого могли отослать домой, настоятельно подтолкнули к двери, и вот она уже в пустой квартире с двумя детьми, без работы, без планов на будущее, да еще и без уверенности.

Нина понимала, что ей нужно восстанавливать частную практику. Один раз она смогла построить все с нуля, сможет и снова. Но одно дело – просто думать об этом, другое – решиться. До лечения она не успела совсем уж опозориться, однако многие клиентки узнали о ее проблеме, так что на ее репутации теперь хватало пятен. Смогут ли они доверять ей после того, как она сорвалась? А она, она сможет смотреть им в глаза, зная, что сама однажды не последовала правильным советам? Замкнутый круг какой-то! Ей нужно было сначала вернуть уверенность, а потом возвращаться в кабинет. Но внутри был все тот же тонкий лед, и она ждала, сама не зная, чего. Деньги у нее пока были – и все же они заканчивались. Момент, когда ей все-таки придется работать, неумолимо приближался.

Пока же она была заперта в квартире с двумя детьми, и это тоже оказалось непросто. Никита тянулся к ней, как и раньше. Те особенности развития, которые врачи когда-то назвали проблемой, тут обернулись преимуществом. Для Никиты было важно только одно: он любил мать. Ее срыв он не распознал, ее отсутствие принял как должное. Теперь в его отношении к ней ничего не изменилось, и все же Нина боялась, что где-то в глубине его странного, непонятного другим людям сознания эта история оставила шрам.

Ася… с ней все было намного сложнее. Девочка и так подошла к трудному возрасту, а в последнее время на нее слишком много свалилось. Нина должна была поддерживать ее, а вдруг получилось наоборот. Ася, еще такая маленькая и хрупкая, приняла роль взрослого. Когда она и Никита снова поселились с матерью, именно Ася взяла на себя львиную долю работы по дому. Она была приветлива с матерью и улыбалась ей даже больше, чем до срыва. И все же Нина понимала, что это не искренняя, а нужная улыбка: так улыбаются мудрые люди, когда не хотят устраивать конфликт. По-хорошему, им с Асей нужно было сесть и проговорить эту ситуацию от начала до конца – пусть с болью, пусть со слезами, но не оставлять ее запертой внутри. Однако на это у Нины не было сил, и она не решалась никого позвать на помощь. Пока она оправдывала свою слабость карантином: куда им с посторонними людьми общаться, а по видеочату – это не то! Однако она понимала, что это оправдание не будет работать вечно.

Ну и конечно, был Захар. Человек, которого она за столько лет совместной жизни привыкла называть мужем, хотя мужем ей он никогда не был. Нина прекрасно понимала, что во многом именно он довел ее до такого состояния. Не только он, потому что глупо в ее возрасте и при ее профессии перекладывать ответственность на кого-то другого. Однако он был центром ее проблем, болезнью, которую она запустила.