Патриция Корнуэлл - Последняя инстанция

Вторично в роли полицейского пришел как раз Жан-Батист Шандонне собственной персоной. Поверить не могу, как легко он меня провел.

— Не все так легко объяснить, — отвечает Марино.

— Странное у меня ощущение, будто ты мне не веришь...

— Да, тебе надо поскорее попасть к Анне и хорошенько выспаться.

— Мою машину он не трогал, — утверждаю я. — Маньяк в гараж даже не заходил. Пусть и не думают касаться моей машины. Сегодня же ее заберу. Так что оставь инструменты в багажнике.

— Сегодня не получится.

Марино выходит, прикрывает за собой дверь. Страшно хочется выпить, залить чем-нибудь электрические разряды, прошибающие мозги. Нервы ни к черту. Ну что, внаглую пройти к бару и послать полицейских ко всем чертям, пока буду виски искать? Головную боль выпивка не снимет, только теперь это не важно. Мне совсем невмоготу, и совершенно не волнует, что сейчас можно, а что нельзя. Пока шарила в шкафчике в ванной комнате, рассыпала косметику. Тюбики с помадой упали на пол и закатились между унитазом и ванной. Шатко склоняюсь, чтобы их подобрать, неловко шаря по полу правой рукой. Тяжко это, особенно для левши. На туалетном столике у раковины аккуратно расставлены пузырьки с духами. Остановилась, задумавшись, взяла с полки маленькую золотистую бутылочку «Гермес-24 Фабург». Приятно холодит ладонь. Подношу флакончик к носу, а на глаза наворачиваются слезы: Бентон Уэсли так любил этот пряный эротичный аромат. Сердце колотится в груди: больше года ими не душилась, ни разу после его смерти. «Меня ведь тоже с тобой на тот свет хотели отправить, — стучит в мозгу гнетущая мысль. — А я все еще здесь, Бентон, топчу земной шарик. Ты — эксперт, работал на ФБР, составлял психологические характеристики стольких преступников, раскладывал по полочкам психику стольких монстров, разъяснял поведение и продумывал ходы на сто шагов вперед. Ты же знал, что тебе уготовано, ведь знал же? Все просчитал, так почему же не предотвратил? А, Бентон? Да будь ты здесь, у меня не было бы этих проблем».

Слышу, кто-то стучит в дверь спальни.

— Минуточку, — кричу я, прочищая горло и отирая глаза. Плещу в лицо холодной воды, прячу духи в большую дорожную сумку. Направляюсь к двери в полной уверенности, что это Марино. Однако взгляду предстает Джей Талли в форме спецслужбы АТФ, лицо покрыто ночной щетиной, придающей его смуглой красоте зловещее очарование. Таких красавцев я, пожалуй, больше не встречала: фигура как у греческого изваяния, из пор мускусом сочится чувственность.

— Хотел тебя проведать, пока не уехала. — Он впивается в меня горящими глазами, будто ощупывая. Четыре дня назад, во Франции, по мне путешествовали его руки и губы.

— Что ты хочешь услышать? — Пропускаю гостя в спальню, неожиданно озаботившись своим обликом. Не хочу, чтобы он видел меня такой. — Бросаю свой дом в канун Рождества. Рука болит. На душе муторно. А в остальном — лучше не бывает.

— Я сам отвезу тебя к доктору Зеннер. Мне будет приятно, пожалуйста.

На границе сознания пронеслось, что ему откуда-то известно, где я сегодня обретаюсь. А ведь Марино обещал, что мои перемещения останутся в секрете.

Джей закрывает дверь и берет меня за руку, а я все забыть не могу, что в больнице он подождать не удосужился. Теперь же вот воспылал желанием куда-то со мной ехать.

— Позволь тебе помочь. Ты мне небезразлична, — говорит он.

— Что-то вчера ты не больно тревожился, — отвечаю я, припомнив, что не далее как прошлым вечером, когда Джей подвез меня из больницы, он даже не намекнул, что не стал дожидаться. А между тем я его за это особо поблагодарила. — Вы там со своей группой захвата рыщете по всему городу, а поганец берет и прямиком ко мне направляется, — продолжаю я. — Ты через океан сюда прилетел отлавливать этого негодяя, объединенный спецназ под твоим руководством пытается загнать добычу в сетку, и вот — на тебе. Как в плохом кино: в городе облава, вышколенные ребята вооружены до зубов, а зверюга прямиком ломится ко мне в дверь.

Глаза Джея блуждают по моим интимным местам, словно он считает себя в полном праве вторично насладиться желанным зрелищем. Я поражена: как же противно, что в такое нелегкое время он способен думать обо мне только так. Тогда, в Париже, я решила, что сильно увлеклась. Теперь же, в собственной спальне, лицезрея, с какой неприкрытой наглостью он интересуется тем, что скрыто под лабораторным халатом, я понимаю, что нисколечко этого человека не люблю.

— Ты просто расстроилась. И вполне понятно. Я волнуюсь, специально приехал. — Он протягивает руку, а я отстраняюсь.

— Мы просто хорошо провели время. — Я все уже объясняла; теперь решимость порвать с ним еще более окрепла. — Несколько часов. Это просто случайная встреча, Джей. Ошибка.

— Ошибка? — Горечь сквозит в его тоне. Взгляд вспыхивает черной злобой.

— Не пытайся превратить минутное увлечение в лебединую привязанность. У меня к тебе ничего нет, прости. И ради Бога, прекрати. — Внутри закипает возмущение. — Не надо ничего от меня требовать. — Я отхожу от него, жестикулируя здоровой рукой. — Что тебе, в конце концов, от меня нужно?

Джей вскидывает руку и опускает голову, словно загораживаясь от ударов и признавая свою ошибку. Не думаю, что он это искренне.

— Не знаю, что я делаю. Просто веду себя как дурак, — говорит он. — Мне ничего от тебя не надо. Какой же я глупец. Ты меня с ума сводишь, только не злись, пожалуйста. — Бросает на меня напряженный взгляд и открывает дверь. — Я всегда буду рядом, Кей, только позови. Je t'aime [4].

У этого мужчины своеобразный способ прощаться: каждый раз складывается впечатление, что ты его больше не увидишь. В глубинах психики просыпается атавистический страх, и приходится буквально превозмогать потребность броситься ему вслед, звать, просить вернуться, обещать скорую встречу... Закрываю глаза, массирую виски, облокотившись на столбик кровати. Говорю себе: лучше сейчас не торопиться с решениями. Ни к чему спешить.

Марино ждет в коридоре, зажав в уголке рта нераскуренную сигарету. Вглядывается в мое лицо, будто пытаясь понять, что же произошло за дверью, пока мы с Джеем были наедине. Мой взгляд задерживается на пустой прихожей. Сама того не желая, я почти надеюсь, что Джей вернется, и в то же самое время страшусь этого. Капитан принимает из моих рук сумки. Копы при виде меня умолкают, отводят взгляд, словно с головой погрузились в дела: расхаживают по большой комнате, щелкают и бряцают оборудованием, на поясах покашливают рации. Следователь фотографирует кофейный столик, ярко полыхая вспышкой. Еще кто-то снимает место покушения на видеокамеру, эксперт устанавливает источники дополнительного освещения «люма-лайт», люминесцентная подсветка который высвечивает то, что не видно невооруженным глазом: отпечатки пальцев, следы лекарственных средств, жидкую органику. У меня на работе тоже есть такая подсветка; я обычно пользуюсь ею, когда выезжаю на место, или непосредственно в морге. Словами не выразить, что чувствуешь при виде включенной «люмы» в своем собственном доме.