Патриция Корнуэлл - Последняя инстанция

— Конечно, нет.

— Уже лучше.

— Но если меня попросят... — начинает Анна.

— Пожалуйста, не переживай, — говорю я. — Сделанного не воротишь. Теперь я просто хочу рассказать Марино другие новости. Раз уж у нас тяжелые разговоры пошли, пусть до конца выслушает. Твой сын Рокки...

Интересно посмотреть, может, Марино и тут в курсе.

Он словно в камень обратился.

— Ну?

— Он будет представлять Шандонне в суде, — отвечаю я.

Лицо Марино залил жаркий, пунцовый румянец. На какой-то миг все смолкли. Да, видно, он не знал. И тут капитан заговорил глухим, жестким голосом:

— Этого стоило ожидать. Не исключено, что каша вокруг тебя заварилась не без его участия. Знаешь, забавно, я ведь начал подумывать: а не приложил ли он руку к визиту Шандонне.

— Откуда вдруг такие подозрения? — удивленно спрашивает Макговерн.

— Он всегда якшался с плохишами. Вполне возможно, что и с папочкой Шандонне из Парижа знаком, а уж подгадить мне он не преминет.

— Не кажется ли тебе, что нам пора узнать о Рокки побольше? — говорю я.

— А в этом доме бурбон имеется? — спрашивает Анну единственный среди нас мужчина.

Она встает и выходит из комнаты.

— Тетя Кей, тебе нельзя здесь больше оставаться, — тихо, но настоятельно говорит Люси.

— Вам нельзя больше общаться с Анной, — добавляет Макговерн.

Что тут ответишь? Разумеется, они правы. Теперь в довершение ко всему прочему я осталась без подруги.

— Ты ей что-нибудь рассказала? — обращается ко мне Марино обличительным тоном.

— Ага, что мир станет чище без таких, как Диана Брэй, — отвечаю я. — Иными словами, я практически призналась, что рада ее смерти.

— Как и все, кто ее знал, — парирует капитан. — И я с радостью засвидетельствую это перед целой сворой присяжных.

— Да, не слишком удачное заявление. Однако оно еще не доказывает, что ты ее убила, — говорит Макговерн.

— В самую точку, куда уж неудачнее, — бормочет про себя Марино. — Эх, надеюсь, Анна не додумалась сказать Райтеру, будто ты рада, что Брэй укокошили.

— Идиотизм какой-то...

— Ну-у, — цедит капитан, — и да и нет, док.

— Не надо так со мной разговаривать, Марино, — отвечаю ему. — Хоть себя-то не компрометируй.

— Опять двадцать пять! — сердится он. — Конечно, не убивала ты эту чертовку. Просто сама подумай, как со стороны все смотрится. Она строила тебе козни, пыталась добиться твоего увольнения. А надо сказать, после смерти Бентона ты вообще нос задрала. По крайней мере так люди говорят, верно? На парковке вы поссорились. Кое-кто считает, что ты завидовала этой новой леди-полисменше. Она выставляла тебя в неприглядном свете, жаловалась на тебя. Поэтому наша умница судмедэксперт ее убила и все выставила так, будто это дело рук маньяка, который замочил Ким Льонг. Уж тебе-то все карты в руки, согласна? Кто еще способен совершить идеальное убийство? У тебя и доступ есть — все улики сразу тебе везут. Ты могла забить ее до смерти, а потом усыпать шерстью этой образины и даже мазки поменять, чтобы ДНК совпала. И то, что ты забрала из парижского морга улики и сюда привезла, тоже не в твою пользу. И пробы воды. А Райтер решил, что у тебя крышу повело, как ни прискорбно. И еще надо добавить, он тебя всегда на дух не переносил, с самого начала. Наш кастратик вообще сильных женщин не любит. Кстати говоря, Анна в ту же категорию попадает. И чертову Бергер он пригласил, чтобы на тебе отыграться.

Все молчат.

— Я вот думаю, уж не ждать ли и мне повестки, — говорит Люси.

— Уж в чем я с Райтером согласен, так это в том, что ты тоже у нас сумасшедшая, — сообщает Марино моей племяннице.

— Так есть вероятность, что Рокки повязан с семейством Шандонне? — интересуется Макговерн. — Или был в прошлом? Вы всерьез сказали, что это вам уже в голову приходило?

— Хм, — крякнул Марино. — Рокки большую часть своей никчемной жизни водится с бандитами. Где он коротает дни, я не в курсе, конечно; на Библии не поклянусь. Просто знаю, какая он мразь. Ублюдок. Видно, не мой сын.

— Нет уж, ты его породил, — говорю я.

— Да не в меня пошел отпрыск. В нашей семье была поганая ветвь, вот он как раз в них, — настаивает Пит. — Марино еще в Нью-Джерси разделялись на плохих и хороших. Один дядька у меня с поганью якшался, а второй копом служил. Родные братья, а разные как день и ночь. Когда мне исполнилось четырнадцать, дядюшка Луи, чтобы ему провалиться, пришил братца-то. Так и не стало у меня дядьки-полицейского... Его тоже Питом звали. Меня и нарекли-то в честь дяди. Пристрелили беднягу у собственного порога. Называется, сходил газету забрать. Доказать, что это дело рук дядюшки Луи, не смогли, да все и так знали. И я до сих пор в этом убежден.

— А где сейчас твой дядя Луи пребывает? — спрашивает Люси, как раз когда входит Анна с выпивкой для Марино.

— Да вроде загнулся он пару лет назад. Мы не поддерживали отношений. Я не хотел иметь с ним ничего общего. — Принимает бокал из рук хозяйки. — Зато Рокки вылитый дядюшка получился. Сорванец даже внешне на него походил, с самого первого дня был вралем. С чего, по-вашему, он взял фамилию Каджиано? Это девичья фамилия моей матери: нет лучшего способа мне досадить, чем изгадить доброе имя мамы. Да что уж, горбатого могила исправит. Просто, бывает, люди рождаются плохими. И не спрашивайте почему. Что мы с Дорис для парня ни делали — все не впрок. Отправили в военное училище — так он во вкус вошел, стал такое там с другими ребятами выделывать... Понравилось ему над людьми издеваться. Он-то сам крупным вырос, как я, никто к нему не цеплялся.

— Так чем руководствуется Рокки, берясь за это дело? — Я знаю, что сказала Бергер. Просто мне хочется услышать версию самого Марино. — Желанием напакостить папаше?

— Он балдеет от внимания, а тут скоро такой балаган начнется! — Марино не хочется признавать очевидное: Рокки мечтает унизить отца, хоть в чем-нибудь его переплюнуть.

— Он вас ненавидит? — спрашивает Макговерн.

Марино снова фыркает, и тут начинает вибрировать его пейджер.

— Так что с ним дальше-то было? — интересуюсь я. — Вы отправили его в военное училище, а потом?

— Вышвырнули гаденыша из дома. Я заявил, что, если он не хочет жить по моим правилам, пусть выметается. Это было на первом году его учебы в училище. И знаешь, что сопляк сделал? — Марино смотрит на дисплей пейджера и поднимается с места. — Подался в Джерси, стал жить с этим мафиози, дядюшкой Луи. А потом у него хватило наглости вернуться сюда учиться. Поступил на юрфак университета.

— Так он присягал в Виргинии? — спрашиваю я.

— Присягал здесь, практикует повсюду. Я семнадцать лет сына не видел. Анна, можно позвонить? По сотовому с этим тугодумом общаться... — В дверях гостиной бросает взгляд на меня. — Стэнфилдом.