Лорет Уайт - Мост Дьявола

— Вы можете описать, какая куртка была на Лиине, когда вы последний раз видели вашу дочь?

Мы еще не нашли ее куртку, о которой говорили все, кто видел Лиину у костра. Дайверы не нашли ее в реке, а криминалисты и поисковые группы ничего не обнаружили на берегах Вайакана.

— Это была большая куртка цвета хаки, — говорит Джасвиндер. — Судя по всему, приобретена на распродаже излишков военного имущества. Множество молний и карманов, какое-то цифровое обозначение на переднем кармане. Эта куртка не принадлежала Лиине. Когда я спросил об этом, она ответила, что одолжила ее.

— У кого?

— Она сказала, что у друга, — говорит Пратима и протягивает руку за гигиеническими салфетками.

— Мужская куртка?

— Я бы сказала, что это определенно мужская куртка, — говорит Пратима. — Она была слишком велика для нее, а Лиина не… не была тщедушной девочкой. Она все время сидела на диете, хотела похудеть. Она… она так гордилась, что сбросила вес… — По щекам Пратимы снова текут слезы, и она утирает их салфеткой.

— У Лиины был ухажер? — спрашиваю я.

— Нет, — немедленно и твердо отвечает Джасвиндер.

Я продолжаю смотреть на него.

— Возможно, какой-то мальчик, которым она интересовалась?

— Нет.

Я киваю.

— Мы нашли в воде рядом с Лииной страницы из дневника и маленькую алфавитную записную книжку, лежавшую в левом набедренном кармане штанов. — Я выкладываю на стол новые фотографии с изображением мокрых страниц и рисунков в записной книжке, в открытом и закрытом виде. Книжка узкая, в голубой пластиковой обложке. — Все было влажным, как и страницы дневника, но в лаборатории работают над просушкой, чтобы сохранить как можно больше записей и чернильных рисунков.

Ее мать наклоняется вперед и берет фотографию со страницами из дневника.

— Да, это почерк Лиины. — Она передает снимок мужу и тянется к фотографии записной книжки.

— Это не ее вещь. Я никогда не видела такой книжки.

— Вы уверены? — спрашивает Люк.

Она кивает.

— Есть мысли, кому она может принадлежать? — спрашиваю я.

В глазах Пратимы появляется странное выражение. Она колеблется, потом качает головой.

— Нет.

— Там есть телефонные номера некоторых детей из класса Лиины, — говорю я.

— Это не ее книжка.

Какой-то момент я смотрю на Пратиму. Она что-то скрывает. Я гляжу на Джасвиндера: его взгляд прикован ко мне. За родительским горем я ощущаю растущую напряженность. Мне становится любопытно.

— Вы уже опознали ключ, найденный в ее рюкзаке, — говорю я. — Ее бумажник и кроссовки «Найк». У вас есть какие-то идеи, кому может принадлежать книга стихов или что значат инициалы А. К.?

— Нет, — отвечает Джасвиндер. — Но Лиина одалживала книги. Она изучала английскую художественную литературу на уровне выпускного класса. У нее был репетитор. Иногда он давал ей книги, как и другие учителя из школы.

— И ее кузен Дарш, — добавляет Пратима. — Он одалживает ей книги.

— Только не поэзию, — возражает Джасвиндер. — Дарш не читает стихи, он любит популярные романы.

— Он еще отдал Лиине эти кроссовки «Найк», — говорит Пратима. Ее нижняя губа дрожит. — Она… Лиина так хотела их иметь, но они дорогие, понимаете? И он преподнес ей сюрприз на день рождения.

— Дарш и Лиина были близки? — спрашивает Люк.

Пратима кивает, ее глаза вновь наполняются слезами.

— Он был очень добр к ней. Лиина… плохо ладила со своими одноклассниками, но Дарш всегда был готов помочь. Когда она убежала из дома в прошлом году, то отправилась к нему. Он приютил ее на несколько дней. Сообщил нам без ее ведома, что с ней все хорошо и нам нужно ненадолго оставить ее в покое, пока она не вернется домой.

Передо мной разворачивается воспоминание. Лиина одиноко сидела на трибуне в школьном спортзале и ела картофельные чипсы из пакета, пока другие девочки из баскетбольной команды заканчивали тренировку. Я приехала пораньше, чтобы забрать Мэдди. Когда я поднялась на трибуну, чтобы подождать рядом с Лииной, группа детей прошла мимо по пути в раздевалку. Они обсуждали Лиину — достаточно громко, чтобы она могла слышать их.

— Если бы она не попыталась так глупо блокировать меня, то не упала бы и не вывихнула лодыжку. Она сама виновата… Даже не знаю, почему ее взяли в команду.

— Может быть, тренер пожалел ее.

— Жаль деточку? Наверное, ей нужно попробовать танец живота.

Смех.

— Эта неуклюжая корова скоро переломает себе ноги.

— А ее отец еще и обвинит меня, что я заблокировала ее!

— Эй, он же с…ный водитель автобуса. Что он может сделать? Подать в суд?

— Он страшный. Ты видела его глаза? Готова поспорить, он прячет в тюрбане ихний кривой нож…

Смешки и хихиканье сопровождали девочек, выходивших из спортзала. Двери медленно закрылись.

Я посмотрела на Лиину с сильно бьющимся сердцем. Она молча хрустит картофельными чипсами и смотрит прямо перед собой, словно в блаженном забвении.

— Ты в порядке, Лиина?

Она кивает, не глядя на меня. Я замечаю темный синяк у нее на запястье, другой на предплечье.

— Ты упала?

Она удивленно косится на меня.

— Я… просто поскользнулась и растянула лодыжку. Ничего страшного. Тренер сказал, что мне нужно немного посидеть.

— А как насчет синяков? Ты тоже получила их на тренировке?

— Позавчера поскользнулась на льду.

Нельзя получить кольцевой синяк на запястье от падения на лед. Я открываю рот, чтобы задать следующий вопрос, когда Мэдди подбегает к нам, скрипя кроссовками по деревянному полу. Болтающийся конский хвостик, румяные щеки, сплошные улыбки, объятия и просьбы поспешить в городскую библиотеку, пока она не закрылась. Завтра утром ей нужно сдать школьный проект.

Я позабыла о том разговоре в спортзале. О Лиине, сидевшей на пустой трибуне и жевавшей картофельные чипсы. До сих пор. Пока не оказалась в этом скромном и опрятном доме, вместе со сломленными горем родителями. И я глубоко сожалею, что тогда не отреагировала на расистские шуточки и хулиганские нотки. Такие вещи изолируют человека от общества, делают его уязвимым. В результате он чувствует себя одиноким. У него нет группы поддержки. Возможно, именно поэтому Лиина оказалась одна на мосту Дьявола.

И внезапно я понимаю, что ошибалась. То, что случилось с Лииной, было гораздо менее вероятно для девушки вроде Мэдди, окруженной близкими друзьями.

Я провожу ладонью по губам.

— Вы… у вас есть представление, где может находиться остальная часть дневника Лиины?

— Нет, — голос Пратимы снова ломается. — Лиина всегда что-то писала. Она хотела стать писательницей, когда закончит школу. Она хотела путешествовать. Возможно, даже стать зарубежной корреспонденткой. Можете снова посмотреть в ее комнате.