Валерий Пушной - У всякой драмы свой финал

Оторопь не сходила с лица Нарлинской. Ева все еще пыталась осмыслить, как он оказался в ее машине? Спросила:

— Как это? Ведь автомобиль был на сигнализации!

— А я не знал! — насмешливо ответил парень. — Знал бы, не полез! — и настойчиво посоветовал. — Нажимай, нажимай на газ и не забудь повернуть направо!

— Шут гороховый! — вспыхнула Нарлинская, сморщилась, сделала лицо сердитым. — Мне не надо направо, — и угрожающе предупредила. — Я сейчас полицию позову! Скажу, что ты хотел меня изнасиловать! Узнаешь, почем фунт лиха!

Парень, не слушая ее, требовательно повторил:

— Именно направо тебе и надо, — а потом спокойно сказал. — Полицию звать не потребуется, потому что я из полиции.

Ева вздрогнула, как будто укололась об острый шип, нога машинально опять надавила на тормоз, уши стали краснеть.

Парень увидал, как она сделала движение к ручке двери, которое однозначно можно было понять, как желание прыснуть из машины, как испуг от встречи с полицией. Он удивился, но чтобы она не наделала глупости, успокоил:

— Не дергайся! Я не из полиции! — и на всякий случай сзади обхватил ее горло руками.

Нарлинская облегченно вздохнула, расслабила мышцы. А на светофоре повернула направо, проехала некоторое расстояние, полуобернулась:

— Что тебе нужно? Ты кто?

— Твой поклонник, — спокойно ответил парень, убирая руки с ее горла. — Хочу лучше разглядеть тебя и поговорить.

— Кому-нибудь другому вешай лапшу на уши! — не поверила она, на душе стало неспокойно. — Говори или высажу!

— Ты слишком спешишь. Не торопись. Всему свой час! — сказал парень.

— Что ты кормишь меня часами? Посмотри на время! Люди уже спать укладываются, а многие спят. Видишь, половина окон в домах не светится? А, может, ты маньяк? — оторопела она от своего вопроса. — Ну, надо же, кому расскажи, не поверят. Я сама себя везу с этим маньяком! — она снова ударила по тормозам.

Машина остановилась, Ева выпалила:

— Выметайся! Дальше не повезу!

Пассажир спокойно предостерег:

— Не заставляй применять насилие. Меня твой хороший знакомый просил, чтобы я не обижал тебя. Но если ты сама станешь напрашиваться, тогда уж не обессудь, тогда вежливость по боку.

Догадаться, о ком упомянул пассажир, было трудно. У нее было много знакомых, всех даже в памяти не переберешь. Дурацкий диалог получался.

На сцене все было понятно, наперед известно, кто и что скажет, что должна произнести она, что последует дальше. А тут не сцена. Тут совсем не известно, что может последовать за таким, казалось бы, дурацким диалогом.

Все-таки профессия актера, зависимая профессия, привязанная к определенным текстам. И когда все идет по тексту, тогда актер, как рыба в воде. Но стоит выйти из текста, и начинается слепое плаванье, которое неизвестно куда может привести. Выплывать приходится самой. И в этом плаванье нет поклонников с цветами. Здесь главное не утонуть.

Вот и теперь, кого имеет в виду этот парень?

— Кто он? Я скажу ему, что ты плохо обходился со мной, что хотел меня задушить.

— Ты меньше болтай. Тут не театр, а я не зритель. Трогай, газуй! Времени на разговоры нет!

Ева была вынуждена подчиниться. После десятиминутной езды парень показал, к какому дому надо подъехать. Она узнала дом. Сюда она заглядывала с визитом к Корозову. И теперь догадалась, о каком хорошем знакомом говорил пассажир.

Без напоминания, сама подрулила к нужному подъезду. Из него вышел Исай. Открыл дверь авто и подал Еве руку. Она оперлась на нее, легко выпрыгнула наружу.

— Сразу бы сказал, куда едем! — обернулась назад к пассажиру, но того уже след простыл, она даже не заметила, как он мгновенно исчез. Нарлинская посмотрела на Исая. — Что дальше? Так все таинственно, как в шпионской пьесе!

— Дальше тебя проводят наверх! А мне дай ключи от авто.

— Они в замке зажигания.

Из подъезда выбежали два охранника, вежливо взяли ее под руки. Оба суетливые, в джинсах и рубашках с короткими рукавами. Исай сел за руль и Нарлинская увидела, как машина покатилась от нее и скрылась за домом. Растерянно глянула на охранников, сделала взмах рукой, словно хотела остановить авто, но только вдохнула.

У подъезда было темно, светильник на столбе не горел, лица охранников нечетки, но и лицо Евы плохо различимо.

Ее провели в подъезд и поднялись на этаж. Здесь было светло, и тут она хорошо разглядела свое сопровождение. Впереди шел, чуть прихрамывая, высокий парень с крутым задом и шевелюрой на голове, за нею топал охранник с впалой грудью, женским лицом и узкими покатыми плечами.

Ева двигалась уверенно и легко, убежденная, что в квартире ее ожидает Глеб. Она представляла, какие вопросы услышит от него, и на ходу продумывала, что ответит на них.

Ее ввели в квартиру, и она с порога, никого не видя, но наблюдя в одной из комнат свет, подала голос:

— Глеб, это я, Ева! Что за странную манеру ты избрал, так поздно приглашать меня к себе в гости?

Охранники у нее за спиной заулыбались. Нарлинская не заметила этих улыбок. Уверенно шагнула в комнату. Но там никого не было. Ева обернулась и вперила взгляд в ребят. В ее глазах стоял вопрос, что все это значит? Вслух произнесла:

— Зачем меня сюда привезли?

— Устраивайся на ночлег, — показал ей на диван прихрамывающий охранник.

— У меня разве своего угла нет, чтобы я спала, где попало на чужих диванах? — раздраженно фыркнула Ева.

— Ты здесь гостья. А утро вечера мудренее, — спокойно пояснил парень с женским лицом.

Нарлинская разозлилась, она не понимала, что происходит. И это непонимание вызывало неприятный озноб. Что задумал Корозов? Сколько можно третировать ее? Когда он, наконец, отвяжется? Страха перед ним не было. Но, чего греха таить, сильно испугалась в машине, когда охранник назвался полицейским. Сразу пришло на ум, что попалась за убийство Олега. А это, оказывается, Корозов жилы из нее тянет. Видно, придется устроить ему сцену, чтобы больше не поддавался искушению искать в ней причину своих несчастий.

Охранники уселись в прихожей на стулья, и Ева поняла, куковать ей здесь придется до утра. Едва успела подумать, каким образом сообщить Ватюшкову, как прихрамывающий парень поднялся со своего места, подступил:

— Дай телефон.

У нее мелькнула мысль, что надо было припрятать его, а вслух сказала:

— Телефон остался в машине.

Охранник не поверил, протянул руку к ее сумочке:

— Дай-ка проверю.

Она оттолкнула его, но парень вырвал из ее рук сумочку и стал вытряхивать содержимое на стол. Телефон выпал на столешницу. Охранник осуждающе покачал головой:

— Соврала, артистка.

Ей ничего не оставалось, как выпалить в ответ:

— У меня такая профессия.

— Значит, ты все время врешь людям? — скривился парень, как от зубной боли.