Карин Жибель - Чистилище для невинных

Он опустошен до предела.

Добраться до пристройки, пока не поздно. Вот единственное, о чем он должен думать.

Шаг, другой. Еще один.

Не больше трех кряду, иначе он рухнет.

Он останавливался у каждого дерева, опирался плечом на ствол.

— Я иду, Раф… Я иду.

Чтобы придать себе храбрости, он представил взгляд брата, когда он войдет в темницу. Его восхищенный взгляд.

Наконец-то он будет им гордиться.

Наконец-то Вильям станет ему равным.

Еще три шага, дом так далеко… Он постарался успокоить себя, думая о том, что сейчас чувствует его старший брат.

Еще три шага. И вдруг что-то теплое поднялось из его нутра, наполнило его рот и заструилось с губ.

Кровь.

Но Вильям продолжал идти, шаг за шагом.

Теперь внутри тоже стало холодно, этот холод принялся грызть его, подтачивать силы. Пожирать изнутри.

Еще три шага. И новое дерево, можно передохнуть.

Чертов туман. Где же дом?

Так далеко…

— Я иду, Раф… Я иду, не волнуйся.

Он наступил ногой на сухую ветку, поскользнулся. Ему было так больно, будто он упал с нескольких этажей.

— Я иду, Джесси. Я спасу тебя, дорогая. Ты сможешь… вернуться… домой.

Он снова встал. И опять двинулся вперед.

Неукротимый.

— Черт, мы будем богаты! Чертовски богаты! А, Раф?

И тут наконец он ее заметил. Увидел среди ветвей ее четкий силуэт в тумане.

Ферма.

Если только это не мираж…

Вильям улыбнулся. Он попытался выжать из себя больше чем три шага, даже ускорился.

Плохая идея.

Он снова рухнул на землю, гораздо болезненнее, чем в прошлый раз. Лежа навзничь, он не сводил взгляда с дома. Это был его единственный ориентир. Последняя нить, которая связывала его с миром живых.

Дом, где его ждал брат. И слава.

И он продолжал двигаться, теперь ползком. Он пополз по земле, не сводя взгляда со здания.

Если он потеряет его из виду, он умрет. Это точно.

Рафаэль уже перестал оплакивать брата.

Потому что Патрик давно должен был вернуться.

Вильяму удалось сбежать? Смыться от него?

Бандит ухватился за эту новую надежду. Последнее, что у него оставалось.

Да, должно быть, Вилли смог ускользнуть, а теперь эта сволочь гонится за ним. Если только брату не удалось его убить.

— Давай, брат мой! Давай прикончи его! Я всегда знал, что ты лучший…

Ему понадобилась вечность, чтобы преодолеть это расстояние. То ползком, то делая несколько шагов.

Если бы Вильям мог увидеть свое отражение в зеркале, перед ним предстал бы труп.

Его собственный труп. В агонии.

Мертвенно-бледная кожа. Рот, перепачканный кровью, который хватал воздух слишком быстро, слишком сильно.

Светлые глаза, налитые кровью.

Впрочем, дом уже совсем близко. Но каждый метр — это нечеловеческое усилие.

Он падал снова и снова. Получая новые раны.

Он поднимался опять и опять. Оставляя на земле кровавые отпечатки.

Добравшись наконец до сарая, он дотащился до двери, и ему удалось сесть у стены.

Он попытался открыть ручку, но его руки упали вдоль тела.

Глаза медленно закрылись.

Он дошел до предела.

Гораздо дальше, чем один человек способен вынести.

Или превозмочь.

И Вильям тихо заснул.

Тяжелая дверь открывается.

Рафаэль чувствует минутную слабость. Словно он вот-вот свалится в пустоту.

Он чувствует вес своей сумки на правой руке. Хотя там нет ничего особенного.

Он не много привез из этого долгого путешествия.

Воспоминания, это да. Почти все плохие.

Десять лет и три месяца, проведенные взаперти.

Десять лет и три месяца его жизни потеряны впустую. Испорчены. Растрачены.

Наконец он адресует тюремщику известный жест рукой и переходит на другую сторону улицы.

Там он видит своего брата.

Они смотрят друг на друга некоторое время с легкой улыбкой на губах. И глубоким волнением во взгляде.

Они так долго ждали этого момента.

Вилли первым бросается вперед, Рафаэль роняет сумку, чтобы принять брата в свои объятия. Прижать его к себе на несколько долгих мгновений.

Вильям плачет, брат улыбается ему:

— Не хнычь, малыш. Теперь я здесь. Все кончено.

Вильям поднимает сумку, они идут рядом.

Рафаэль молчит.

А что он может рассказать?

Десять лет медленной агонии.

Десять лет комы.

— Чем ты хочешь заняться? — спрашивает Вильям наконец.

Рафаэль опирается на тюремную стену.

Ему кажется, что он на корабле.

Столько света, столько пространства. Столько возможностей.

— Тачка есть?

— Да, конечно. Не бог весть что, но я же не мог прийти за тобой пешком!

— Отвези меня в город. Я хочу где-нибудь выпить кофе.

— Без проблем.

Они огибают здание тюрьмы и оказываются на почти пустынной парковке.

— Вон она, — говорит Вильям, указав пальцем на свой старенький «фольксваген-гольф».

Рафаэль прикуривает сигарету и опирается на капот колымаги. Его глаза закрыты, он наслаждается этим новым воздухом. Воздухом свободы.

Придется теперь учиться заново.

Всему, ну почти.

Он открывает глаза и видит слегка встревоженное лицо младшего брата. Теперь это его единственная семья.

— Все хорошо, Раф?

— Да. Не бери в голову.

Вновь учиться жить на свободе.

Но он будет не один.

Они всегда будут вместе, вдвоем.

Вертолет совершил посадку в чистом поле, неподалеку от деревушки Мермезан, приметной только по колокольне.

Сумерки уже опустились.

Подмораживало, нынешний ноябрь выдался безжалостным.

Лефевр потянул Сандру за руку, быстро повел ее к фургону жандармерии, который ждал их в двадцати метрах.

Она не хотела ехать, но полицейский не оставил ей выбора. Она могла быть полезна. Чтобы вступить в переговоры с дядей или подготовить атаку.

Молодая женщина была немного заторможена — результат действия успокоительного, которое пришлось ей дать, чтобы она села в вертолет. Они закрыли ее в задней части фургона, затем Лефевр коротко обсудил ситуацию с жандармским полковником, чье подразделение уже окружило владения Тюйе.

— Никаких признаков жизни. Можно подумать, что там никого нет.

Лефевр взволнован. Он вознес молитву Небесам, чтобы Рафаэль Оржон все еще был там. Чтобы он не удрал.

Комиссар не желал, чтобы ему пеняли на то, что он зря поднял гарнизон жандармов и вертолет. Он не собирался давать пустых обещаний министру внутренних дел.

Не хотел прослыть дураком.

Он желал бы попасть на обложки вечерних газет. Сегодня и в будущем.

Лефевр тоже занял место в синей машине, и, пока они ехали по короткой дороге, ведущей к ферме, он потребовал от Сандры точных сведений о расположении дома и других построек.

Лекарство сделало ее покорной, этим надо воспользоваться.

И пока она говорила, что не знает, с чем ему придется там столкнуться, он не уловил намека. Был слишком увлечен арестом Оржона.