Сергей Майоров - Группа риска

Глядя сверху вниз на лежащего Марата, Олег широко улыбнулся и протянул руку, и от этого Марату стало особенно страшно. За несколько часов своего отсутствия он изменился настолько, что Марат, не зная об убийстве Тихого и других событиях, сразу и полностью осознал, что сидящий перед ним парень — совсем не тот человек, кого он называл другом несколько последних лет. Марат закрыл глаза. Ему сильно, настолько сильно, что даже навернулись слезы, захотелось, чтобы все это оказалось лишь дурным сном, чтобы он очнулся в своей кровати и никогда бы этот кошмар больше не повторялся. Но одного желания оказалось мало. Холодный грязный бетон под боком так и остался бетоном, по-прежнему резал глаза электрический свет, а Олег все так же сидел на высоком ящике, улыбался и протягивал руку.

— Ну все, договорились, — Олег наклонился, похлопал по плечу, сам нашел и крепко сжал его ладонь. — Давай, вставай и поехали. И так времени нету.

Марат довез Олега до какой-то улицы в центре, и там они распрощались. Закрыв глаза, Марат попросил Бога о том, чтобы встречаться им больше не довелось.

Дома он рассказывал родителям наспех выдуманную историю о том, как подвозил двоих незнакомых парней и подрался с ними. Мать, для приличия, поохала и выгребла из семейной аптечки ворох пузырьков и таблеток, после чего отправилась спать. Отец оказался более настойчив и долго пытал сына различными каверзными вопросами, но противоречий не заметил — видимо, сказалась нынешняя адвокатская привычка во всем доверять клиенту.

Два дня Марат отлеживался дома, вздрагивая от каждого звонка телефона и часто подходя к окну, чтобы убедиться, что дом еще не окружают. Отец настаивал на том, чтобы обратиться в травм-пункт и подать заявление в милицию, но Марат успешно отбивал его атаки, говоря, что у него ничего уже не болит, а милиция все равно никого искать не станет. В последнем утверждении отец полностью соглашался с сыном, и на некоторое время вопрос становился закрытым.

В среду утром в дверь настойчиво позвонили, и Марат, лежа в своей кровати и смотревший телевизор, моментально похолодел. Он понял, что пришли за ним. Если бы в квартире никого больше не было, то вся история на этом и закончилась бы. Марат открыл бы дверь и сходу рассказал бы оперативникам все об Олеге, Толе и даже о себе. Но на кухне занимался домашними делами Бараев-старший, к двери подошел именно он, и он вступил в переговоры.

Как и большинство других родителей, Владимир Юрьевич, несмотря на солидный житейский и профессиональный опыт, был свято уверен в том, что его чадо ничего противозаконного натворить не могло, а если и натворило, то разбираться с этим надлежит в узком семейном кругу. Навестившим квартиру двум «убойщикам» из Правобережного РУВД он, не моргнув глазом, сказал, что сын его только недавно, буквально за минуту до них, куда-то ушел и вернется только поздно вечером, но, если они оставят свои телефоны, то он с ними непременно свяжется. На осторожные вопросы о знакомых сына Владимир Юрьевич ответил еще более осторожно, и «убойщики», переглянувшись, оставили свои визитные карточки и откланялись. Адвокатская практика научила Владимира Юрьевича врать убедительно и импровизировать на ходу, а потому, если у оперов и возникли подозрения, то они так и остались не более, чем подозрениями. Пока что Марат Бараев отрабатывался лишь как одна из связей подозреваемого Рубцова и особых вопросов к нему не было. Вчера в районе произошло еще одно убийство, и в тот же вечер наметился некоторый сдвиг в деле об убийстве предпринимателя Резо Кавтарадзе, так что ждать возвращения Марата или предпринимать еще какие-либо шаги не было ни сил, ни времени.

Марат слышал, как хлопнула дверь подъезда и отъехала машина. Выключив телевизор, он отвернулся к стенке и едва успел натянуть на голову одеяло, как в комнату, бесшумно ступая, вошел Бараев-старший.

— Марат! Марат, ты спишь? Ма-ра-ат, проснись! — Владимир Юрьевич прошелся по комнате, переложил бумаги на столе, поправил календарь. — Марат, ты слышишь меня? Проснись, нам надо поговорить!

Марат пробормотал что-то нечленораздельное и еще глубже зарылся в одеяло. Страх пробудил в нем недюжинный актерский талант.

Владимир Юрьевич постоял над кроватью сына, сурово хмуря брови и почесывая нависающее над ремнем брюшко. Он подумал о том, в каком виде явился Марат после суточного отсутствия, а потом на память пришел один неприятный разговор, состоявшийся вскоре после того, как на квартиру его клиентки был совершен налет. Визит оперов добавил новый мазок в общую настораживающую картину, и Владимир Юрьевич хотел разбудить сына, чтобы немедленно расставить все точки. В последний момент он резко передумал и отдернул протянутую к одеялу руку. Он намеревался провести дома весь день; Марат, рано или поздно, поднимется, и тогда в разговоре с ним будет лишний козырь.

Еще раз прошерстив взглядом комнату, Владимир Юрьевич подобрал со стола записную книжку сына и ушел на кухню.

Следующие два часа Марат пролежал, не меняя положения, боясь лишний раз пошевелиться и выдать себя скрипом кровати. Ему отчаянно хотелось в туалет, но проход в это спасительное заведение перекрывал отец, гремевший на кухне кастрюлями и печатной машинкой, и приходилось терпеть, поджав колени к животу.

Муки становились все более ужасными и усугублялись тем, что Владимир Юрьевич, проходя по коридору, периодически заглядывал в комнату сына и подолгу стоял в дверях, насвистывая что-то из репертуара своей молодости и прожигая взглядом укрывавшее Марата одеяло.

Когда, после очередной проверки, Владимир Юрьевич удалился, оставив дверь широко открытой, Марат почувствовал, что больше терпеть он не сможет, и был готов встать и во всем признаться.

Спасло его то, что Владимиру Юрьевичу понадобилось сходить в гараж за оставленными в машине деловыми бумагами. Из соображений конспирации он, якобы случайно, затворил дверь в комнату и громко включил телевизор на кухне, а входную дверь открывал целых полчаса, двигая ее по миллиметру и озираясь. Принятые меры предосторожности не помогли: почувствовавший воздух свободы Марат услышал даже то, как он завязывал шнурки на ботинках.

Чтобы сходить в гараж, взять бумаги и вернуться, требовалось не больше десяти минут. Марат не знал, куда именно отправился отец, но в своих расчетах исходил из этой же цифры. Как только щелкнул «цербер», Марат вскочил с кровати и начал поспешно собираться. О том, что еще недавно мечтал посетить туалет, даже не вспомнилось.

Он влез в одежду, в которой проходил в выходные, заметил следы крови на куртке, выругался и стал переодеваться. Потом долго не мог найти ключи от своей квартиры и запропастившуюся куда-то записную книжку. Ключи он, в конце концов, нашел, выгреб из ящика стола деньги, но книжки, в которой были переписаны все его знакомые, так нигде и не оказалось. Времени больше не было, и, с замирающем сердцем, Марат выскочил из квартиры и скатился по лестнице.