Джефф Линдсей - Добрый друг Декстер

Я обожаю постоянство и к новому порядку вещей привык настолько, что сам почти начал в него верить. Новое существование было таким утомительно-скучным, что моя подлинная сущность отправилась спать. Откуда-то из самого дальнего и темного уголка Декстерленда до меня доносилось легкое похрапывание Темного Пассажира. Это меня пугало, и впервые в жизни я почувствовал себя одиноким. Но гнул свою линию, каждый день навещая Риту. Меня интересовало, как долго я смогу вести игру, зная, что Доакс продолжает слежку. Должен признаться, что это меня беспокоило. Я покупал цветы, сладости и пиццу. Целовал Риту все более и более диковинным образом, стоя в дверях, дабы Доакс как можно лучше мог обозревать мои успехи. Я понимал, что со стороны все это весьма потешно, но иного оружия у меня не было.

Несколько дней Доакс оставался со мной рядом. Предсказать момент появления сержанта не было никакой возможности, что делало его еще более опасным. Я не знал, где и когда он может объявиться, и поэтому мне чудилось, будто Доакс всегда поблизости. Когда я появлялся в зеленной лавке, Доакс ждал меня рядом с брокколи. Проезжая на велосипеде по Олд-Катлер-роуд, я обязательно наблюдал стоящий под баньяном темно-красный «таурус». Бывали дни, когда я не видел Доакса, но всегда ощущал его присутствие. Казалось, он кружит где-то рядом, держа нос по ветру, и я даже не смел подумать, что он отказался от своей затеи. То, что я не видел его, означало, что сержант либо хорошо спрятался, либо выжидает момента, чтобы неожиданно возникнуть передо мной.

В общем, меня вынудили круглые сутки оставаться Дневным Декстером, актером, застрявшим в кинофильме и знающим, что реальный мир совсем рядом, за пределами экрана. Но этот мир для него недостижим как луна. Рикер не давал мне покоя так же, как ночное светило. Мысль, что он продолжает спокойно топать по жизни в своих нелепых красных сапогах, казалась почти невыносимой.

Конечно, я догадывался, что даже Доакс не может продолжать слежку вечно, ведь граждане Майами выплачивают ему приличное жалованье за выполнение определенной работы, и иногда он обязан заниматься ею. Но Доакс, как никто другой, понимал, что приливной вал нетерпения обрушивается на меня все сильнее, и в конце концов я буду вынужден скинуть маску. И я действительно должен буду ее скинуть, поскольку голос на заднем сиденье звучал все громче. Сержанту Доаксу оставалось проявить совсем немного терпения.

Итак, мы балансировали на лезвии ножа, который, как ни печально, пока оставался лишь заезженной метафорой. Рано или поздно я буду вынужден стать самим собой. Но до тех пор я буду постоянно видеть Риту. Она, конечно, не могла осветить путь Темному Пассажиру, но я пока нуждался в своем тайном прикрытии. До тех пор, пока я не избавлюсь от Доакса, Рита останется моим плащом, моими рейтузами и моей поясной сумкой – одним словом, почти всем моим одеянием.

Ну и ладно, стану сидеть на диване с банкой пива в руках, смотреть по телевизору «Остаться в живых» и размышлять о различных забавных вариантах той игры, которая никогда не окажется на телевизионных экранах. Впрочем, если вы добавите имя Декстер в число потерпевших крушение и воспримете название буквально, то…

Все было не так отвратительно, мрачно и безрадостно. Несколько раз в неделю я приходил повалять дурака в компании Коди, Астор и других проживающих по соседству необузданных созданий, что приводит нас к тому, с чего мы начали. А именно – к Декстеру Без Ветрил, не способному плыть по волнам своей обычной жизни и ставшему на якорь среди детского гогота и пустых упаковок из-под равиолей. Вечерами, когда шел дождь, мы, оставшись в доме, сидели за обеденным столом, а Рита занималась стиркой, мыла посуду или каким-то иным способом наводила лоск в своем уютном гнездышке. Существует не так много домашних игр, в которые можно играть с парой детишек столь нежного возраста и со слегка подорванной психикой. Большинство настольных игр их не интересовало, или же они не могли понять правила, а карточные игры требовали таких простосердечия и примитивизма, каких даже я был не в силах изобразить. В конце концов нашим хитом стал «Висельник» – игра образовательная, креативная и попахивающая убийством, что радовало всех, включая Риту. Если бы вы могли спросить меня – такого, каким я был в эпоху до появления Доакса, – являются ли «Висельник» и пиво «Миллер лайт» моим идеалом, я был бы вынужден признать, что Декстер слишком мрачен для подобного времяпрепровождения. Но по мере того, как дни громоздились один на другой, а я все глубже скатывался в реальность своего вымышленного образа, я должен был задать себе вопрос: не слишком ли мне нравится образ жизни Мистера Декстера-Домовладельца?

Меня утешало то, что Астор и Коди ухитрялись ставить клеймо хищников даже на такое невинное занятие, как игра «Висельник». Энтузиазм, с которым они отправляли на виселицу маленькие фигурки, позволял мне чувствовать то, что мы принадлежим к одному виду. Когда они радостно умерщвляли своих безымянных жертв, я ощущал родство наших душ.

Астор очень быстро научилась рисовать виселицу и линии для букв. И конечно, была более словоохотливой, нежели другие. «Семь букв, – говорила она, а затем, прикусив верхнюю губу, быстро добавляла: – Постойте. Не семь, а шесть». Когда мы с Коди не угадывали очередную букву, она дополняла рисунок и радостно объявляла: «Ха! Рука!» Коди безучастно смотрел на сестру и переводил взгляд на висящую в петле фигурку. Когда наступала его очередь играть, а мы били мимо цели, он негромко произносил: «Нога» – и смотрел на нас с таким видом, который у людей, более склонных демонстрировать свои эмоции, можно назвать триумфальным. А когда линия тире под рисунком полностью превращалась в слово, они оба с огромным удовольствием смотрели на болтающегося в петле человечка. Коди даже пару раз успевал сказать: «Мертвец!», прежде чем Астор, подпрыгнув на стуле, заявляла: «Еще раз, Декстер! Мой ход!»

В общем, полная идиллия. Наша безупречная семейка состояла из Риты, двух детишек и Монстра. Но сколько бы рисованных фигурок мы ни подвергли экзекуции, это не могло унять мою тревогу в связи с тем, что время быстро бежит в невидимую глазом сточную канаву. Я переживал, что скоро превращусь в седовласого старца, слабого даже для того, чтобы поднять нож для нарезки мяса. Стану брести сквозь ужас ординарных дней, а по моим следам будут тащиться дряхлый сержант Доакс и ощущение утерянных возможностей.

До тех пор пока я не придумаю выхода, мне придется болтаться в петле, как начертанные Астор и Коди фигурки. Унылая перспектива. Должен признаться, что я почти утратил надежду, чего не случилось бы, если бы держал в памяти одно весьма важное обстоятельство.