Фридрих Незнанский - Возьми удар на себя

Очевидно, эти мысли отразились у нее на лице, поскольку Крутицкая, глянув на свою собеседницу коротко и неожиданно пристально, покачала головой:

— Зря вы мне не верите! Я ведь знаю Сережу почти десять лет, знаю, на что он способен от… отчаяния… Ладно, так и быть: можете использовать мое признание в вашем интервью! Все равно рано или поздно об этом станет известно… Вы даже можете выдать то, что я сказала, за свое собственное предположение… Да, так будет лучше! Поскольку к публичному покаянию я еще не совсем готова… Но это будет мучить меня всю жизнь… Всю оставшуюся жизнь!

— Да уж… — пробормотала Галочка, решительно не зная, как следует реагировать на данное заявление.

Альбина между тем опустошила в очередной раз свой бокал и, еще раз наполнив его, продолжила:

— Ну что мне стоило оставить ему хотя бы лучик надежды, что?! Ведь в итоге я бы все равно сдалась… Так нет же, вот оно — наше женское самолюбие и упрямство: как вы понимаете, актриса я отличная, судя по всему, мой отказ прозвучал для него более чем убедительно! Бедный, бедный Сережка, до чего ж нам с тобой не повезло…

Теперь слезы уже не просто стояли в глазах Альбины, но торопливо, одна за другой, скатывались по щекам, и капитан Романова, оценивающе глянув на бутылку вина, опустошенную Крутицкой наполовину, внутренне запаниковала: если с актрисой сейчас случится истерика, что делать? Между тем именно к истерике дело и шло…

— Вы наверняка правы! — поспешно воскликнула Галя. — И я, с вашего позволения, действительно дам это в интервью как журналистскую, авторскую версию!

— Вот и отлично. — Крутицкая успокоилась так же внезапно, как и разволновалась и посмотрела на Романову неожиданно трезво и испытующе. — Только давайте уговоримся: прежде чем публиковать материал, вы дадите мне его прочесть…

— Можете не сомневаться! — заверила ее Галочка, и в этот момент очень кстати подал голос ее мобильный телефон. Романова схватилась за трубку как за спасательный круг. А зазвучавший голос Померанцева уже не вызывал в ее душе столь бурной радости.

— Галочка, ты сейчас очень занята? — поинтересовался Валерий и, несомненно, удивился, услышав в ответ поспешно произнесенную Романовой фразу:

— Где и когда?..

— Э-э-э… — протянул Померанцев, тут же сообразивший, что его звонок по каким-то причинам пришелся весьма кстати. Тем более что ответить ему Галя не дала.

— Я тебя поняла, — произнесла она торопливо. — Скоро буду, по дороге тебе перезвоню!

И отключила телефон.

— Что-то стряслось? — Актриса обеспокоенно посмотрела на Галочку, потом на стол, уставленный закусками.

— Ничего особенного, просто в редакции, как обычно, очередной пожар… Не волнуйтесь, все как мы договорились: обед за наш счет! К счастью, мы с вами все успели, материала мне для публикации вполне хватит!

Романова извлекла из сумочки несколько купюр и положила их на стол — между своим почти нетронутым салатом и тарелкой Альбины.

— К сожалению, мне действительно пора… Ничего, что я вас тут оставляю?.. Извините, что так получилось!

— Не страшно, я довольно часто ужинаю в ресторане одна. — Крутицкая продемонстрировала в улыбке свои удивительно ровные для того, чтобы быть собственными, зубы. — Ах, не подумайте, не потому, что не с кем! Просто мне иногда остро требуется одиночество!

Она окинула взглядом постепенно заполнявшийся посетителями зал, на секунду задержавшись на соседнем столике, за который официант как раз усаживал троих мужчин в весьма дорогих костюмах и отличном настроении. И добавила:

— Бегите, а то и правда опоздаете!

С огромным облегчением покинув ресторан, капитан Романова и правда перезвонила Померанцеву.

— Ну? — поинтересовался он. — Избавилась с моей помощью от актрисули?

— Откуда знаешь?!

— Ха!.. И знать нечего: по времени ты с ней должна была уже с час трепаться в каком-нибудь пищеблоке. Вполне достаточно для того, чтобы не только вытянуть информацию, ежели она имеется, но и слегка сдвинуться от неизбежных актерских штучек-дрючек!..

— Молодец! — искренне похвалила Валерия Галочка. — Все в десятку.

— В двух словах можешь сказать по сути?

— Крутицкая — отъявленная лгунья и лицемерка, утверждает, что бывший муж сам наложил на себя руки, причем из-за нее, любимой… Уговаривал ее вернуться к нему, а она слишком правдоподобно отказала… Там еще куча всего, и хоть бы что-нибудь поддавалось проверке!

— Я бы сейчас с удовольствием посмеялся, если б не мировая печаль, владеющая моей душой, — усмехнулся все-таки Померанцев. — Проверке же, Галчонок, поддается все, ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным!

— Какой ты умный и образованный! Библию наизусть цитируешь… А по делу что-нибудь можешь сказать?

— Не сердитесь, капитан, — моментально уловил ее раздражение Валерий. — Я вообще-то еще в конторе: дуйте сюда, послушаем ваше «интервью», а там и по делу будет… О’кей?

— Буду минут через тридцать, — вздохнула Романова и, глянув на свои наручные часики, ускорила шаг, двинувшись по направлению к сияющей впереди, почти слившейся уже с переливчатыми огнями реклам букве «М», воздвигнутой над входом в ближайшую станцию подземки.

Это был удивительно красивый городок, пожалуй, его можно было даже назвать самым красивым, во всяком случае, на фоне таких же, как он, с населением не более шестисот тысяч, из всех, которые успел до сих пор повидать Володя Яковлев. А повидал он их на своем веку немало — вероятно, ничуть не меньше, чем человек, убийство которого сейчас расследовал.

Аккуратный, недавно отремонтированный вокзал по отношению к самому Саргову находился на возвышенности. Так что, выйдя на небольшую площадь перед ним, Яковлев получил возможность увидеть панораму города, находившегося ниже, в огромной чаше, противоположный край которой терялся в серо-белом тумане, объединявшем Саргов с небом такого же цвета. От этого и оттого, что случайно выскочивший откуда-то солнечный лучик на мгновение высветил золотые луковки куполов (Володя насчитал их не менее шести), казавшиеся издали игрушечными, создавалось ощущение, что городок внизу, постепенно взбираясь на пологие склоны, уплывает ввысь, за облака…

— Здорово… — невольно пробормотал он вслух.

— Нравится? — Яковлев вздрогнул от неожиданности и, повернувшись, обнаружил возле себя сухонького улыбающегося мужичонку с усами, которым позавидовал бы и сам знаменитый Эркюль Пуаро.

— Нравится, — кивнул он, с интересом разглядывая неизвестно откуда взявшегося на совершенно пустой площади собеседника. И невольно улыбнулся: мужичок, которому было на вид никак не меньше шестидесяти, поразительно напоминал адвоката Горошка из сказки про Чиполлино: сухонький, слегка сутулившийся, с узким, вытянутым лицом и заметно выдающимся вперед подбородком, над которым красовались упомянутые усы, он и впрямь походил на гороховый стручок, который забыли вовремя снять с куста.