Алексадр Хвостов - Живи, пока молодой

Сколько бы ни прошло лет, а я никогда не забуду, как однажды, по заданию моей редакции, поехал в дом инвалидов, чтобы сделать о нём большую статью ко дню инвалидов. Чем же мне эта поездка запомнилась? Разумеется, тёплым, почти домашним приёмом директрисы сего заведения, Ольги Валерьевны Тереховой. До сих пор помню её портрет: невысокая, чуть полноватая, круглолицая и светловолосая. На последних двух деталях хочу остановиться подробнее: её светлые волосы были коротко и вполне симпатично острижены, а в круглом лице было просто море обаяния, света и тепла, что это не могло не расположить к разговору. Чего стоит одна её мягкая и добродушная улыбка. Едва мы устроились в кабинете Ольги Валерьевны, как она мне заботливо предложила чая. Однако я отказался, чтобы не терять времени, и мы начали нашу беседу. Надо сказать, что моя собеседница была весьма легка в разговоре, как во время танца (язык подвешен очень хорошо!), речь довольно свободная, раскованная, я бы сказал даже, гибкая. Не буду скрывать, я, наслушавшись до тошноты сухих, казённых высказываний представителей наших городских властей, наслаждался этой речью и мне хотелось её слушать, забыв обо всём. В нашем разговоре Ольга Валерьевна поведала мне, что чаще всего к ним попадают люди, от которых отказались их родные, не желая заботиться о своих мамах, папах, бабушках и дедушках. «А бывает и того хуже, – говорит директриса, – некоторые наши постояльцы сами просили нас приютить их здесь, так как дома они были постоянно травимыми своими родственниками просто за то, что стали инвалидами по разным причинам, и не могут полноценно что-то делать в семье или сделались там для всех помехой. И только в наших стенах эти люди находят заботу, участие, внимание и любовь, которых им не хватало дома. Но самое горькое – то, что некоторые наши постояльцы называют наше заведение своим домом, а нас своей семьёй. Нет-нет, нам не жаль для них ни любви, ни тепла, ни уюта… Просто до боли обидно, что в наше время человеку хорошо с чужими ему людьми и в чужих стенах, чем в своей семье и в своём доме». Я спросил её, почему, по её мнению, это так сегодня? Что это – родители в своё время не додали должного воспитания или наоборот, дали не те ориентиры неправильным отношением к своим родителям? А, может, всё просто: сострадание ближнему и забота о нём в наше время не в цене и не моде? Ольга Валерьевна долго думала. Наконец она дала мне вот такой ответ: «Знаете, молодой человек, боюсь, что вы правы в двух пунктах из трёх: это недостаток воспитания и, как вы правильно сказали, обесценились в наше время добро, забота о старом или немощном человеке, сострадание и внимание к нему. Вот вам пара моментов: два дня назад сама видела, приехав с работы, как соседка, старенькая довольно бабушка, с двумя полными авоськами тискается у входной двери, пытаясь её открыть, а напротив сидели пацаны лет 17-ти, курили и болтали; и хоть бы один подошёл и помог старушке! Слава богу, мы с той соседкой жили на одной площадке и я ей крикнула, чтобы она подождала меня. Подойдя к бабушке, я открыла дверь в подъезд и помогла донести её сумки, а заодно по паре слов с ней перекинулись. Или вот ещё история, прочитанная мной в газете неделю слишком назад: тоже бабушка рассказывала, как её дома родные так затравили тем, что она стала инвалидом после тяжёлой автоаварии, как будто это её вина в создавшемся положении, как будто она, прибывая в нём, обирала всех до нитки и объедала до крошки… Да и вообще относились к ней настолько по-хамски, что старушке только и осталась, что сбежать в дом инвалидов, где её не обидят, где её полюбят и где она не будет никому обузой. К слову говоря, и у нас не мало людей с такими же история». Я спросила директрису – а было ли так, чтобы к кому-то из них приходили их родные и просили, умоляли вернуться домой? Ответ не заставил себя ждать: «Честно говоря, я что-то не помню таких эпизодов. Да даже если бы хотя бы один был бы – боюсь, мало кто из наших постояльцев согласился вернуться домой. – я спросил почему? – Думаю, многие из просто столько всего натерпелись, что просто хотят дожить свои дни в покое. Впрочем, что там стариков домой вернуть! К ним и так никто не жалует, чтобы проведать, покаяться за былое, помочь… Простите за сравнение, но впечатление, что инвалид в нашей стране подобен барахлу, от которого надо любым способом отделаться и забыть, а вместе с ним забыть совесть, долг, доброту и сострадание». Было очень грустно слышать последние слова директрисы и потому, простившись с ней, я уехал в редакцию с тяжёлым сердцем и не менее тяжёлым вопросом: «Да неужели и вправду современный человек превратился в бесчувственную машину?»

29-го января, 2018г.

Здравствуйте, добрые люди! Зовут меня Телегин, Василий Макарович. Я живу в доме престарелых уже три года как. Как мне здесь живётся? Да, можно сказать, хорошо: есть, с кем и пообщаться, и поиграть в шахматы, в домино; да и в комнатах у нас всех чистенько, опрятно, хорошо… Словом, грех пожаловаться! Да и относятся к нам тут тоже по-божески. А вот как я сюда попал – это уже другой вопрос и об этом я попробую вам рассказать. Был у меня сын… Точнее сказать, он для меня и поныне ещё есть, а вот я для него был. Зовут его Ваня и он теперь уже взрослый человек. Знаете, мы с покойной матерью его всю жизнь положили на то, чтобы он стал достойным человеком: я занимался с Ванюшкой спортом, поскольку сам преподавал физкультуру в школе, в лес за грибами и ягодами с ним ездил, на рыбалку его брал, а жена занималась его духовно-нравственным воспитанием: к книгам хорошим приучала, водила на интересные спектакли в ТЮЗ, на балеты и фильмы… Словом делали сына человеком. Шло время, Ваня рос, учился в школе… Точнее было бы сказать, учились я и мать, а сын просто в школу ходил, поскольку учиться он ненавидел. Впрочем, и тут следует сделать поправочку: до 7-го класса нам с матерью ещё удавалось это дело контролировать и направлять его на правильный путь словами, а начиная с 7-го класса пошли скандалы по поводу его учёбы и домашних заданий, доходившие порой до оскорблений матери и драк со мной. Отчасти и из-за этого жена раньше времени в гроб слегла – не выдержало материнское сердце сыновних обид. Остались мы с Ваней одни. Он с грехом пополам закончил девятый класс и пошёл работать на автомойку, заявив, что больше учиться не хочет. Армия Ване не грозила по причине проблем со зрением (что правда! Ещё в 7-м классе у Вани почему-то сильно село зрение и ему прописали очки для постоянного ношения). Честно говоря, я иногда всё-таки жалею, что он в армию не попал – может быть, она-то бы и ввинтила ему мозги на место.