Фридрих Незнанский - Горький привкус победы

— Откуда опять был уволен со скандалом, — улыбаясь, продолжил начальник.

— Как вы догадались?

— Я не догадался, Галь. Я знаю. Ты же знаешь, что я всегда все знаю. Даже то, что он остался при институтской геологической экспедиции и сейчас прохлаждается в Самотлоре. Не знаю только, когда экспедиция должна вернуться.

— Через месяц.

— Долго, — закусив губу, заметил Александр Борисович. — Знаешь что? После совещания придется тебе к ним еще разок сгонять. Я повестку ему выпишу и запрос в кадры от прокуратуры. Пусть они его из командировки отзовут. Здорово он нам нужен, этот Афанасьев.

— Так-так, — смекнул Поремский, не присутствовавший на вчерашнем допросе. — Разговорился, значит, потомок академиков?

— Ага. — Турецкий кивнул и обратился к Яковлеву: — Володя, возьмешь понятых и с Шаровым съездишь на его арбатскую квартиру. Он нам дневник отца передает…

Дверь распахнулась, и в кабинет решительно вошел улыбающийся Грязнов.

— Чудеса бывают, Саня!

Квартиру Ильина отыскать оказалось непросто. За стеклянными громадами оказались старые московские дворики, где сам черт ногу сломит. Двухэтажные домики, где на одной площадке квартиры пять и двенадцать, номер один почему-то под чердаком, а семь — в полуподвале. Грязнов раза три обошел вокруг строения, пока не заметил заветную десятку почти на стыке стены и высокого кирпичного забора.

Позвонил.

Открыл дверь худой бородатый мужчина с желтым лицом, которому можно было дать и двадцать, и пятьдесят лет.

— Здравствуйте. Чем могу?

— Добрый день. Мне нужен Григорий Сергеевич Ильин.

— Перед вами.

— Меня зовут Вячеслав Иванович Грязнов. Я из милиции. — Грязнов раскрыл служебное удостоверение. — Разрешите войти?

Ильин внимательно оглядел «корочки».

— Настоящий генерал? Повезло мне, сподобился наконец. Заходите. Участкового не пускаю.

Однако с места не сдвинулся, загораживая дверной проем.

— Не любите милицию?

— А за что? Грязнов хмыкнул:

— Да особенно не за что, конечно.

Гриня ухмыльнулся в бороду и посторонился.

— Люблю веселых генералов. Проходите, чего уж. Только, извините, обстановочка у меня не генеральская…

Квартира была очень бедной. Выцветшие обои. Старая, рассохшаяся мебель. Бабушкины покрывала на тахте и дырявом кресле. Протертая скатерть на колченогом столе. По стенам — старые, пожелтевшие фотографии. У стены этажерка, очень похожая на ту, которая стояла в спальне еще у мамы Вячеслава Ивановича. На фоне этой аккуратной ветхости явно чужеродно смотрелись и японский кондиционер, и мощный аэратор, и ноутбук, подключенный к огромному плоскому монитору.

— Да, все деньги на это и уходят, — ответил Григорий на незаданный вопрос. — Инвалид я. С одним легким живу. И с головой нелады порой, особенно в непогоду, но таблетки помогают.

— Это после ранения? В Центре имени Вернадского?

— Вы за этим пришли? Что же так поздно-то? Оправдываться Грязнову не хотелось, и он сменил тему:

— Вы работаете? Или на пенсии?

— И то и другое. На пенсию по инвалидности мне не выжить. У меня случился ателектаз легкого, спадение легочной паренхимы, поскольку бронх перебит пулей. Делали операцию, но что-то не заладилось. И схлопнувшееся легкое пришлось удалить. Второе приходится беречь как зеницу ока. Вот создаю микроклимат, — Ильин махнул рукой в сторону кондиционера. — Стараюсь не простужаться. Даже рабочее место организовал дома.

— А работаете кем?

— Веб-мастером. Сайты леплю заказчикам. Раскручиваю их в сети. Тем и живу.

— И этого на вот это хватает? — Вячеслав Иванович покрутил головой.

— Да. А на ремонт уже нет. Но я не жалуюсь. Мне нравится, что я ни от кого не завишу. А еще — за это не убивают.

— Что же произошло тогда?

— Нападение. Но не штурм. Очень тихо они прокрались. Может быть, мы бы только во время планового обхода кражу обнаружили. А может, вообще не обнаружили бы до утра. Я так ничего не слышал, это Михалычу что-то почудилось.

— Напарник?

— Да. Миша Виноградов. Вообще нас по инструкции должно было быть человек пять или семь. Но, сами понимаете, какие только инструкции у нас тогда не нарушались? Не повезло Мише. Через два месяца он на пенсию собирался. Это уже потом я узнал, что его убили. А тогда Михалыч, едва успев вернуться с обхода — чаю только выпили, — снова в коридор намылился. Пойду, говорит, посмотрю, что-то там не то. Я не поверил, спокойно чай допиваю, а тут — грохот. Выскакиваю в коридор, а по мне тоже стреляют. Бежать некуда — я прячусь обратно в сторожку. И за пистолет. В дверь пальнул и, кажется, попал. Впрочем, может, это Миша отстреливался и ранил гада. А дальше в комнату ворвались…

Грязнов с удивлением глядел на эту «потерю памяти».

— А дальше?

— Ничего интересного. Лежал бревном и чувствовал, как меня били. Хотя все видел и слышал.

— Что именно?

— Не помню. Они в масках были. Один руку перевязывал. А у другого голос, как телега немазаная. Скрипел. Мокруха, говорит, не погладит нас Рома по головке. А раненый в ответ: плевал, мол, я и на него, и на Робика какого-то. Иди, приказывает, работай… А потом уж мне по голове ногой заехал — я отключился. До самого госпиталя.

— Вы же сказали на следствии, что ничего не помните.

— А я и не помнил тогда. И ни разу больше даже вспоминать не пытался. А вы вот спросили сейчас, и оказалось, что ничего не забылось.

— Огромное вам спасибо, Григорий Сергеевич. Вы согласны подтвердить то, что мне сейчас рассказали, в суде?

— Конечно. Если снова не забуду…

Выслушав рассказ Славы Грязнова, Турецкий не удержался и потер руки.

— Отлично! Ну и что же мы теперь имеем? Попробуем взглянуть на ситуацию в целом. Подсказывайте, если что. Итак, эпизод первый.

Это было девять лет назад. Однажды ночью четверо мужчин в масках, открыв отмычками запоры, преступным путем проникли в Центр имени Вернадского, что располагался в Чистом переулке. Центр этот занимался изучением структур земной коры и верхней мантии с использованием различных источников колебаний, включая мирные ядерные взрывы и землетрясения. Кроме всего прочего, в библиотеке Центра хранилась сверхсекретная информация о месторождениях нефти, урана и о разведанных, но не освоенных запасах других полезных ископаемых на всей территории бывшего Советского Союза, то есть как России, так и других стран СНГ.

Однако охрана этой сверхважной информации осуществлялась из рук вон плохо.

По ночам в Центре обычно дежурили один-два милиционера из вневедомственной охраны. Хотя по инструкции их должно было быть человек пять — семь.

В ту злополучную ночь помещение охраняли два сержанта, пожилой милиционер Михаил Виноградов и молодой милиционер Григорий Ильин. Обнаружив незваных гостей, вели себя мужественно. Оказали сопротивление. Отстреливались.