Фридрих Незнанский - Горький привкус победы

— Уф-ф-ф! — Грязнов вынул из кармана мятый носовой платок и утер лоб. — Здравствуйте. Еле успел…

— Здравствуйте, — скрипуче ответил попутчик. — Проходите.

Грязнов засунул чемоданы под лавку, а рюкзак с трудом взгромоздил на верхнюю полку.

— Вы стелите, я в коридоре отдышусь пока.

— Мне выходить скоро. Стелите вы, — откликнулся мужчина.

— А проводник сказал, что вы до конечной…

— Напутал что-то. Сойду на первой же остановке. Меньше часа осталось.

Так и есть. Взял билет до Орла, но намеревался сойти раньше. Там, от Серпухова в одной остановке на электричке, в пустующем доме своего приятеля-геолога поселил на некоторое время майор Афанасьев своего агента Никифорова. От греха подальше. И, похоже, тем спас ему жизнь…

Грязнов согласно покивал:

— Значит, в Авангард собрались, Юрий Сергеевич? Неужели на мокрое дело решились на старости-то лет?..

Старик сверкнул глазами, но проскрипел:

— Не понимаю, о чем вы?

— Это правильно, что вы сразу за пистолет не хватаетесь, Стариков. У вас его и быть-то не должно. А если есть, давайте-ка его сразу на стол. Ни к чему вам это. Тем более все выходы из вагона перекрыты. В окошко прыгать? Нет. Ни к чему вам. Крови на вас нет…

Стариков метнул на Вячеслава Ивановича еще один быстрый взгляд, в котором чудесным образом соединялись злобная ярость, горечь поражения и затаенная надежда… Ведь на его руках действительно нету крови.

— Я давно не у дел, гражданин начальник. Перепутал ты что-то.

— Это мы у Никифорова спросим, к которому вы с последним визитом спешили. — Голос Грязнова стал жестким. — Сидите спокойно. У вас еще минут сорок есть. Подумайте. Может, примете правильное решение. Не мне вам объяснять, что чистосердечное признание…

Старик молчал всю оставшуюся до остановки дорогу. В Серпухове их уже ждал «воронок».

Полковника без шума взять не удалось. В последние дни он везде и всюду появлялся в сопровождении двух-трех плотных парней, скорее всего, вооруженных. Поскольку служба безопасности асафьевского холдинга была отдельной лицензированной структурой, занимавшейся всеми видами охранной деятельности, включая сопровождение грузов и эскортирование вип-персон, церберы не подпускали к шефу никого и, чуть что, совали руки за пазуху — к подмышечной кобуре. Устраивать штурм офиса крупной компании было весьма нецелесообразно. Затевать стрельбу в жилом доме тоже не хотелось. Поскольку в квартиру свою Соколовский просто так никого бы не пустил…

На площадке перед входом в ресторан никого не было. Отправив четырех бойцов к служебному входу и двоих — к кухонной двери, Яковлев, поддернув молнию просторной ветровки, скрывающей лишнее, вступил в покачивающийся круг света от старинного фонаря, болтающегося над входом в кафе с незатейливым названием «Ностальжи». Еще два черно-комбинезонных омоновца бесшумно проскользнули к стене. Осмотревшись, капитан поманил пальцем командира приданного ему взвода, шепнул что-то, и омоновец снова растворился в темноте, сгущавшейся за границами фонарного круга.

Яковлев позвонил. Витражная створка двери сдвинулась, и в образовавшемся промежутке возник рельефный силуэт «качка» — молодого швейцара-вышибалы с рельефной мускулатурой.

— Ну? — угрюмо вглядываясь в полумрак, спросил он.

Вместо ответа Яковлев резко «выдернул» его на себя, точно рассчитанным ударом в шею сшиб с ног и перебросил обмякшую тушу одному из подоспевших омоновцев. Вперед рванулся командир с группой из трех человек. Поймавший швейцара боец молниеносно проверил его карманы, вынул из заднего на брюках газовый пистолет, продемонстрировал Яковлеву и спрятал за пояс. Потом будет решено, нужно ли «показывать» его в отчете, или этой элегантной безделушке предстоит сгинуть в море негласных омоновских трофеев.

Основная группа бойцов, по пути оглушив прикладом одного из соколовских «орлов», была уже в зале. У бара сгрудились согнанные туда криками и тычками официанты. Под дулами автоматов неестественно замерли два случайных посетителя, два охранника, попытавшихся по команде полковника оказать сопротивление, корчились на полу. За столиком, вытянув перед собой руки, злобно скривившись, сидел бывший милицейский начальник, шеф службы безопасности крупного промышленного холдинга, бандит и убийца Станислав Соколовский.

Тем же вечером были арестованы братья Черепановы. Их личный «гольф» с тонированными до черноты стеклами был притерт к обочине. Из машины их вытащили так быстро, что они не успели даже возмутиться «козлом» на «девятке», который рулить не научился…

Турецкий никак не мог понять, сколько часов стало в сутках. Судя по тому количеству дел, которое приходилось делать, сорок восемь. Но времени не хватало так, будто их осталось всего двенадцать…

Следственная группа работала на износ. Турецкий, Поремский, Яковлев, Галочка Романова — все были при деле. Носились по экспертизам, проводили многочасовые допросы задержанных, вновь и вновь вызывали свидетелей для уточнения вскрывающихся деталей.

У преступников были изъяты три пистолета. Среди них оказался — баллистическая экспертиза подтвердила — и тот ТТ, из которого были убиты милиционер Виноградов и академик Василий Шаров.

На ребре ладони Соколовского обнаружился старый рваный шрам. У экс-полковника взяли анализ крови и срочно отправили его на биологическую экспертизу.

Эксперты установили, что кровь на перчатке, оставленной преступником много лет назад на месте происшествия — в Центре имени Вернадского, — принадлежит гражданину Соколовскому.

Первым делом сразу же провели опознание Старикова свидетелем Никифоровым, доставленным в Москву из Авангарда. Он опознал своего собеседника, разболтавшего во время распития спиртных напитков детали кровавых преступлений.

На очной ставке Никифорова со Стариковым нервы у Старика не выдержали. Опытный уголовник понял, что проиграл. Что все его мечты о легализации и тихой старости в собственном бунгало на морском побережье в окружении местных русалок — несбыточны. Что, скорее всего, остаток дней ему суждено наблюдать небо в клеточку…

Единственный шанс хоть как-то скостить срок, а он помнил намек Грязнова о том, что на его руках нет крови, — чистосердечно во всем признаться. Это нетрудно. Он ведь один раз уже рассказывал все, что произошло, презренному Кишке, снова сидящему напротив. Тому, кто преодолел барьер один раз, второй дается легче.

И Старик, подняв тяжелый, мутный взгляд на Турецкого, сдался:

— Пишите. Милиционера убил Стас…

Заручившись поддержкой Старика, вынудить сознаться Черепов оказалось не так сложно. Те не привыкли думать собственными головами. И когда увидели на очных ставках со Стариковым, что тот рассказывает все, как было, они тоже стали давать показания.