Фридрих Незнанский - Жестокая схватка

…«Петр Алексеевич… — скептически подумал он. — Вот так-то учителя средней школы деревни Тучково! Могло ли прийти вам в голову, что хулигана Петю Бойкова станут величать Петром Алексеевичем? Прямо как царя-батюшку. Могли вы представить, что у него будет собственный ресторан?»

Он снова налил рюмку и выпил залпом.

«Не могли!»

Бойков посмотрел на висящую на стене картину, выполненную в стиле передвижников.

Классический русский пейзаж с полем, дорогой, чернеющим вдалеке лесом. Пара ворон или каких-то других птиц кружила на самом горизонте. Солнца не было, отчего вся картина выглядела унылой, как и вся российская действительность.

Судя по времени года, это была ранняя осень. Таких пейзажей полно в России. Последняя воинская часть, в которой служил Бойков, была окружена именно таким пейзажем.

Но это было уже очень давно. И тогда тоже стояла осень…

В том, девяносто третьем, году жизнь была совсем другой. Весь год страну лихорадило, никто не знал, что будет дальше. Противостояние президента и оппозиции, знаменитости минувшей эпохи, ушедшие в небытие, — Руслан Хазбулатов, Александр Руцкой, Альберт Макашов… Знали ли они сами тогда, во что ввязывались?

Армию лихорадило точно так же. Офицерский состав разделился на две части. Одни поддерживали президента, другие, в том числе и капитан Петр Бойков, открыто высказывали свои симпатии оппозиции.

В то время молодая Россия и ее граждане еще только начинали привыкать к тому, что политика — это грязное дело. К тому, что в ее основе лежат деньги и борьба за власть.

Тогда еще даже слово «нефть» не приобрело в народном сознании того значения, которое это слово имело сейчас, в наши дни.

«А ведь из всех теперь один только Чубайс остался, — подумал Бойков. — Чубайс да еще Жириновский. Остальные либо исчезли, либо их совсем не видно».

А потом грянул октябрь… Колонна бронетехники на мосту, горящий Белый дом, прямая трансляция по телевизору. Штурм Останкино, военные грузовики, генерал Макашов в каске, бронежилете и с автоматом наперевес. Куча трупов, кровь, всеобщая истерика…

Цепочка руководителей оппозиции, выходящая под охраной из Белого дома. У всех серые лица, дрожащие губы.

Но все они остались живы, погибли только обычные люди. Те, кого впоследствии стали называть «защитниками Белого дома». А кроме них еще те, кто попали под пули случайно.

Бойков снова выпил рюмку и зажевал лимоном вместе с коркой. Подцепил на вилку кусок рыбы и тоже отправил в рот.

Капитан Петр Бойков не был среди защитников Белого дома. И в рядах танкистов, расстреливавших здание парламента, его тоже не было. В это время он находился далеко от места событий. Однако октябрьские события оказали самое непосредственное влияние и на его жизнь.

Его уволили из армии.

Уволили без всяких видимых причин, просто предложили написать заявление «по собственному желанию».

И он написал.

После всего, что произошло в Москве, Бойков и сам бы уволился, но когда тебя увольняют, это всегда неприятно. Особенно если у тебя нет ни единой мысли о том, чем ты собираешься заняться. А если учесть, что, кроме военной службы, ты никогда ничего не умел и окружающий мир, за то время, пока ты служил в погранвойсках, кардинально поменялся, то ситуация получается, мягко сказать, вовсе не завидная. И Петр Бойков оказался именно в такой ситуации.

— Петр Алексеевич, ваш салат.

Оторвавшись от своих мыслей, Бойков посмотрел на вошедшую Кристину. Кокетливо улыбнувшись, она поставила перед ним большую тарелку с итальянским салатом. Он заметил, что девушка расстегнула на блузке еще одну пуговицу.

«Господи, девочка, — подумал Бойков. — Зачем тебе это надо? Рано или поздно ты попадешься на глаза какому-нибудь отмороженному бандиту, который пригласит тебя прокатиться на его новой машине. Но вот только возможности выбирать у тебя уже не будет».

— Спасибо, Кристина, — поблагодарил он. — Тебе нравится здесь работать?

— Конечно, Петр Алексеевич.

— Что собираешься делать в будущем?

— Продвигаться по карьерной лестнице.

«Восемнадцать лет. Они все в этом возрасте собираются продвигаться по карьерной лестнице. В этом возрасте они все еще думают, что такая лестница существует».

— Ты где-нибудь учишься?

— Пока нет, но на будущий год я собираюсь поступать в институт. Уже начала готовиться.

«Они все собираются поступать в институт на будущий год. Каждая из них. Всегда. И некоторые из них даже поступают. Но, как правило, оказывается, что совмещать работу официантки и учебу в институте невозможно. Здесь хорошая зарплата и чаевые, там кретины-преподаватели и нужно раз в полгода сдавать сессию».

— Какой институт?

— Театральный.

— Хочешь стать актрисой?

— Да.

«Тяжелый случай. Можно сказать, хронический».

— Желаю тебе удачно сдать экзамены.

Он взял вилку и начал ковырять салат, показывая тем самым, что разговор по душам окончен.

Постояв еще несколько секунд, Кристина бесшумно выскользнула в общий зал.

На столе завибрировал мобильник, и кабинет наполнился звуками популярной мелодии. Бойков посмотрел на экран и улыбнулся.

— Да. Привет, Томочка. Как у тебя дела?

— Нормально, — услышал он голос жены. — Ты сейчас не занят?

— Нет, я в ресторане. Решил посидеть, подумать о жизни. Слегка выпить. Как Дашка?

— Все в порядке, пришла из школы. Пятерку получила.

— Умница. Поцелуй ее за меня.

— Уже поцеловала. Петя, если ты за рулем, не пей слишком много.

— Много не буду, обещаю. Где была сегодня?

— В церковь ходила. Поставила свечку. За тебя и за Дашку. Ладно, приятного аппетита, не буду тебя отрывать.

— Я тебя люблю, Тома.

— Я тебя тоже. Пока.

Бойков бросил телефон на стол, выпил еще одну рюмку.

«Жизнь — странная штука, — подумал он. — Все вещи в ней перемешаны между собой и крепко связаны. Если бы сейчас Господь Бог предложил бы мне на выбор — начать новую жизнь или продолжить эту, я бы не знал, что ему ответить. С одной стороны, конечно же новую. Чтобы в ней не было всей этой грязи, бандитских рож, от которых хочется блевать, постоянных разговоров о том, кто кого и как завалил. Но ведь, с другой стороны, тогда бы в ней не было Томы и Дашки. А если в этой жизни есть что-нибудь ценное, что-нибудь такое, ради чего хочется жить, так это они. Вот такая вот ерунда получается. В демократическом государстве ее называют свободой выбора».

Еще одна рюмка.

«Бандитские рожи! А сам-то ты кто? Агнец божий, непорочный. Никто ведь силком не тянул. Ни Виталик, ни кто другой. Чего сейчас говорить, что не знал, чем он занимался? Все было честно. Так что был у тебя выбор, Петя, был. Просто ты очень хотел выжить в этом мире, очень хотел жить, как нормальный человек. Вот теперь ты так и живешь. И не надо говорить, что за эти годы Виталий изменился. Он уже тогда, когда вы случайно встретились, был таким. И ты это знал. Сразу понял, да он и скрывать ничего не стал. Только очень долгое время ты предпочитал этого не замечать. Тебе так было удобнее. А ты вспомни, вспомни хорошенько зиму девяносто четвертого, когда ты был вынужден бегать от контролеров по электричкам? Вспомни, чем ты тогда занимался? Своего мудака начальника давай вспомни, как это все было на самом деле».