Фридрих Незнанский - «Крыша» для Насти

И в конце уже разговора Евгений посетовал на то, что на месте происшествия оказалось слишком много посторонних лиц, пытавшихся проводить собственное расследование. Это он жаловался на то, что на Оранжевую улицу следом за его группой примчалась и машина с сотрудниками Управления ФСБ по Москве и области. И они со всей решительностью взялись было командовать, отдавать свои распоряжения, но он, Евгений Климов, поставил их на место, популярно разъяснив, что возглавляет следственно-оперативную группу окружной прокуратуры и Управления внутренних дел и вмешательства в свои дела не потерпит. А чтоб смягчить «отлуп», предложил им созвониться с собственным руководством и объяснить ситуацию. Те никуда не позвонили, но и вмешиваться перестали тоже, послонялись еще, походили, может, для вида, поспрашивали, не было ли при покойном каких-нибудь важных документов, а потом уехали. Так и непонятно было, зачем, собственно, приезжали? Ну генерал-полковник, ну пусть их бывший начальник, ну и что? Убивают нынче всех — и «крутых», и не очень, вот разве что генерал-полковников отставных из ФСБ пока еще не трогали.

Прокурор, выслушав неспешный и в меру обстоятельный отчет, в свою очередь поставил Климова в известность о своем телефонном звонке в Генеральную прокуратуру. Все-таки труп такого ранга может вызвать множество вопросов, на которые он, Евгений Климов, сразу и не ответит. Короче, завтра многое прояснится, а пока можно завершать работу и дать людям покой.

Труп Порубова судебный медик Богатиков отправил в Бюро судмедэкспертизы для вскрытия. Анастасию Копылову под капельницей увезли в институт Склифосовского, поскольку положение ее было просто крайне тяжким. С маленькой девочкой тоже временно разобрались. Дверь квартиры Копыловой закрыли и опечатали, и на том закончили работу.

Садясь в машину, Евгений Анатольевич заметил, что причину происшествия, по его твердому убеждению, следует искать в трудовой, в смысле служебной, деятельности генерала. Скорее всего, в бывшей. Хотя, черт его знает, может статься, что и на пенсии он не оставлял прежних дел. Известно же, что в спецслужбах бывших не бывает. И этот его «оптимистический» прогноз как нельзя точнее отразил общее настроение в группе. Вся надежда оставалась лишь на то, что у Климова обычно «висяков» не бывает. Бог даст, и на этот раз пронесет…

3

— Климов? — спросил Турецкий. — Евгений Анатольевич? Нет, не знаю такого.

— А ты и не можешь знать всех без исключения следователей Москвы, — возразил Меркулов. — Но я слышал отзывы о нем, и у меня сложилось впечатление, что это толковый и порядочный человек. Если он к тридцати годам не успел еще растерять на нашем деле такое качество, как человеческая порядочность, то…

— То что, Костя? — усмехнулся Турецкий. — Ладно, у меня нет возражений, я готов его выслушать. Ну а как у нас сложатся дела позже, поговорим отдельно. Он-то сам уже в курсе?

— А вот это, я полагаю, ты сам ему и скажешь. — И добавил с легкой иронией: — И можешь не стесняться, уж твоя-то личность ему наверняка известна, так что открытий у него не будет.

— Нехорошо так говорить — а уж про то, что думать, я и не заикаюсь — о лучших и верных своих друзьях, Костя.

— А я разве что-нибудь такое сказал? Ты бы о деле, а не о самолюбии думал, Саня.

— Так, началось… Знаешь такой анекдот, Костя? Про «началось»?

— Похабный, конечно?

— Что вы, граф! Исключительно для дам-с! Пришел мужичок в ресторан и спрашивает у официанта: «А у вас тут, говорят, вкусно кормят и поят?» Ну тот: «Так точно-с! Чего изволите-с?» А мужичок отвечает: «Подай-ка ты мне, братец, коньячку подороже, да икорки осетровой мисочку. С горячим калачом. Знаешь, пока не началось». Тот принес, мужичок выпил и закусил и попросил повторить заказ, с присказкой, что, мол, надо бы поскорее, пока не началось. Снова съел и выпил и снова просит повторить, пока не началось. Тут официант и спрашивает: «А когда платить будем-с?» «Ну вот и началось», — с грустью ответил мужичок.

— Ты это к чему? — спросил, улыбаясь, Меркулов. — Вот закроешь дело, может, я тебе и стаканчик поставлю, и икоркой хлебушек намажу. Но не раньше. А пока созвонись-ка с нашим общим другом и узнай у него все, что можешь, про этого генерала. Я чую, неспроста с ним так сурово обошлись. Не иначе либо старые хвосты обрубают, либо у них что-то новенькое. Но они не сознаются, будут темнить. Он ведь, кажется, в какой-то серьезной фирме в последнее время работал, что-то там консультировал, понимаешь? А консультации таких людей, которые возглавляли в свое время управления в госбезопасности, очень дорого стоят.

— Как я понял, ты тоже считаешь, что дело тухлое?

— Почему? Самое обычное. На мой взгляд, скорее уголовное, нежели политическое. А с другой стороны, сегодня у нас нет ничего невозможного, так оно все перемешалось… Можешь, кстати, обрадовать и своего закадычного дружка Вячеслава, его министр не возражал нашему генеральному, когда тот попросил подключить к расследованию и Департамент уголовного розыска его министерства. Все-таки генерал-полковник, каким бы отставным он ни был, оставался, судя по всему, личностью значительной. И если его выбрали в качестве мишени, последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми. Ты меня понимаешь, Саня?

— Ага, ты хочешь сказать, что если он первый, то может оказаться далеко не последним? Или тебе кто-то подсказал такую зрелую мысль?

— Типун тебе! Иди, не мешай работать.

И Турецкий, смеясь, пошел.

«Наш общий друг», которого мельком упомянул в разговоре Константин Дмитриевич Меркулов, был уже довольно долго заместителем начальника Главного управления собственной безопасности ФСБ. А знал его Меркулов по той простой причине, что был он сыном его старого товарища, еще с университетских времен, и в трудные минуты, когда требовалась экстренная и максимально правдивая информация о людях или событиях, считавшихся закрытыми для абсолютного большинства населения, Генрих Хайдерович, или Гена — между своими, так звали «друга», выручал. И делал он это исключительно из чувства взаимопомощи, помогая друзьям распутывать самые тайные интриги, особенно те из них, которые «имели место быть» в высших эшелонах власти, проникнуть куда даже человеку, облеченному властью и обладавшему немалыми возможностями, иной раз было просто нереально.

Знакомства своего с Геной Меркулов с Турецким категорически не афишировали, имени информатора даже в разговорах между собой не называли, а если появлялась острая необходимость проконсультироваться с ним, заранее и строго обусловливали время и место встречи. Словом, все, как у самых заправских шпионов. И это была никакая не игра, а суровая, тем более в российских условиях, вынужденная необходимость.