Фридрих Незнанский - Интервью под прицелом

После того как коллегам были поставлены ясные задачи, сам Александр Борисович предупредил секретаршу, что будет занят и его ни для кого нет, взяв с собой Галину Романову и Володю Яковлева, решил наведаться в семейное гнездышко Тоцких под Чеховом, адрес которого был также сообщен следствию Корневичем. Причем господин капитан закладывал своих друзей с явно видимым извращенным удовольствием.

Разговор между матерью и сыном было бы трудно назвать спокойным. Анастасия никак не могла поверить происходящему. Ее драгоценный сынок всего лишь за последний год умудрился растратить ни много ни мало четыре с половиной миллиона евро. Она металась между компьютером с убийственными цифрами на мониторе и сыном, хватала его за грудки, осыпала последними бранными словами, все пыталась вырвать у него признание, что произошла какая-то путаница. Но по скептическим ухмылкам Германа Анастасия понимала, что этот кошмар реален. Ее сын растратил общую кассу. И сейчас смотрит на нее широко открытыми глазами и нагло усмехается, он даже не делает никаких попыток оправдаться, объясниться… Хотя… Хотя какие тут могут быть оправдания!

— Скотина! Герман, ну объясни мне, как ты мог так со мной поступить? Я же тебе полностью доверяла, я переводила тебе все деньги, и пойми — это были не только наши деньги, но и наших партнеров. Герман, они же тебя убьют!

— Можно подумать, они тебя в живых оставят! — опять усмехнулся Герман.

Этого Анастасия не выдержала, она бросилась на сына с целью надавать ему пощечин, но Герман перехватил ее руки, крепко сжав запястья.

— Ты мне доверяла, конечно, — повторил он издевательским тоном, — но это не настоящее доверие. Ты просто была уверена во мне, как в безотказном механизме. Конечно, ведь я для тебя всю жизнь был хорошенькой игрушкой-марионеткой, и ты не сомневалась, что даже в другой стране ты дергаешь меня за веревочки.

— Какие еще веревочки! — возмутилась Анастасия. — Ты целый год транжирил деньги, врал мне, что вкладываешь их в недвижимость… Герман, ну скажи, куда ты мог потратить такую сумму? Признайся, что ты просто перевел их на какой-то тайный счет и они там в целости и сохранности.

— Нет, мама! — сказал Герман, твердо глядя Анастасии в глаза. — Ты мне слишком мало давала на карманные расходы, а в Испании жизнь очень дорогая. Тебе не понять, как я там страдал и мучился, во всем себе отказывая…

Анастасия аж задохнулась от такой наглости:

— Я тебе мало давала денег? Да ты в своем уме?!

— Да пошла ты! — Герман рывком отшвырнул от себя мать и поднялся.

Он направился к двери, но мать оказалась там раньше и снова преградила ему путь:

— Герман, ты никуда отсюда не выйдешь, пока не объяснишь, на что ты потратил такие бешеные деньги!

— Вот-вот, тебя только деньги и интересуют. Ты бы хоть раз мной поинтересовалась!

— Да как ты смеешь! Я всю жизнь живу только для тебя и все делаю только для тебя. Как ты можешь меня упрекать?!

— Милая мамочка! После того как искалечила мне жизнь, ты надеялась откупиться от меня большими деньгами? Считай, что откупилась, счет закрыт.

— Какой еще счет, мерзавец?!

— Пропусти меня. — Герман попытался оттолкнуть мать, в ответ она все же залепила ему пощечину.

— Ах так! Ну считай, что ты сама напросилась.

Герман схватил со стены сувенирную турецкую саблю и двинулся с ней на мать. Лицо его было белым от бешенства. Анастасия не на шутку испугалась, бросилась к письменному столу и начала судорожно шарить по ящикам. Она ни секунды теперь не сомневалась в серьезности планов Германа. Он собирался ее убить.

Наконец она нащупала пистолет Марголина, подаренный ей на юбилей Олегом Петровичем Красниковым, ее любовником-генералом, подельником по совместительству. Оглядываясь на приближающегося Германа, занесшего кривую саблю над головой, Анастасия дрожащими пальцами взвела курок и, выхватив пистолет из ящика, торопливо навела на сына и — выстрелила…

Стрелком она всегда была аховым, сколько ни бился с ней генерал. А в нынешнем состоянии прицелиться не могла и подавно. Пуля лишь оцарапала Тоцкого — он бросился на мать с саблей. Анастасия продолжала давить на спусковой крючок, уже не глядя, куда летят пули, но раненый Герман все же умудрился сбить ее с ног и как следует полоснуть саблей.

— Спасите! — слабым голосом просипела Анастасия, уже ни на что не надеясь.

Но спасение неожиданно пришло. В кабинет ворвался Александр Борисович Турецкий собственной персоной в сопровождении оперов.

Володя Яковлев моментально обезоружил Тоцкого и его мать. Галина тут же по телефону вызвала «неотложку», и, дождавшись машины, они отправились вместе с Тоцкими в институт Склифосовского, а затем, после освидельствования и оказания раненым первой медицинской помощи, их было велено доставить в медсанчасть Матросской Тишины. Турецкий распорядился до этого момента глаз с них не спускать — мало ли что еще удумают?..

Сам же Александр Борисович приступил к тщательному осмотру дома Анастасии. И в первую очередь его заинтересовала информация на мониторе компьютера, та самая, которая послужила причиной кровавого конфликта между сыном и матерью.

За изучением этой информации его и застал Владимир Поремский, который, не дозвонившись Турецкому, также решил навестить семейство Тоцких. Вломившись в дом с оперативниками и понятыми, он был очень удивлен и обрадован тем, что разыскиваемый им весь день старший товарищ наконец «попал к нему в руки».

Перепоручив проведение обыска прибывшим с Поремским оперативникам, они уже вместе склонились над монитором.

— Значит, говоришь, «Страда»? — Александр Борисович салютовал Поремскому рюмкой коньяку. В конце этого насыщенного дня сыщики решили наконец перекусить и заглянули в полуподвальчик с завлекающей вывеской «Гурман».

— Она самая, Борисыч, — соглашался, приподнимая рюмку в ответ, ученик и соратник. — Закупающая продукцию «Параллакса». Так что наша бойкая дама и к четырнадцати смертям прямо или косвенно свою нежную ручку приложила.

— Да, Володь. И ее сынок отмороженный. Семейка, что и говорить, примечательная. Бухгалтерию видел? А старикам нашим, пенсионерам, ветеранам, не хватает лекарств, без которых они выжить не могут. И кто знает, сколько бы еще эти «фармакологи» работали, если бы не Голобродский, вечная ему память.

— Да, — согласился Поремский. — Жаль старика. Но не зря он жизнь свою положил. Успел назвать, перечислить наших будущих клиентов, по которым тюрьма плачет.

— Эх, — вздохнул Александр Борисович, — сам знаешь, сколько усилий еще приложить придется, чтобы дело только до суда довести… работать и работать. Но это завтра, да? А сегодня отдыхаем. Заслужили…