Фридрих Незнанский - Шоу для богатых

Серый стонал, зажав голову руками. — Господи! Я ж тебе ничего плохого не сделал, так и ты будь милосерден. Отведи беду от раба твоего грешного Виталия, отнеси его от зоны, как от чумы или холерного барака, позволь еще потопать лопаточками по травушке зеленой. но не со сворой сторожевой, а в подмосковном лесочке, будущей весной.

Он бормотал еще что-то, заклиная Всевышнего о снисхождении, как вдруг распахнулась входная дверь и на пороге нарисовался подполковник Хмелев, при одном только упоминании о котором у профессиональных московских скокарей начинался кровавый понос. Кивнув Серому, как старому, доброму знакомому, которого он не видел десять лет с тех пор, как взял его, тепленького, на пороге квартиры, Хмелев прошел к своему столу, опустился в полукресло и уставился немигающим взглядом на Серого.

Молчал и Серый, не зная, как себя вести, при подобном поведении большого муровского начальства. Даже откашлялся в кулачок, будто у него в горле першило.

— Ну что, Виталий Андреевич, хреновато? — с долей участия в голосе осведомился Хмелев.

Серый на это только плечами пожал. Мол, тебя бы, волка муровского, в мою шкуру, ты бы тоже задумался о жизни своей дальнейшей.

— М-да, — согласился с ним Хмелев, в упор разглядывая арестованного. Причем, без какой-либо злости, и даже, кажется, с откровенным сожалением.

«Впрочем, оно и понятно», — сам про себя решил Серый и даже, кажется, духом воспрянул. Все-таки, не один год знакомы. Первый раз его Хмелев взял на скачке, когда еще простым опером на земле пахал. А теперь вон. И он уставился по-детски наивным взглядом на хозяина кабинета. Мол, хошь судом суди, хошь помилуй, весь в твоих руках.

И фортуна, кажется, впервые за последнее время повернулась к нему лицом.

— Так как же это ты умудрился так вляпаться, Виталий Андреевич? — жалостливо спросил Хмелев.

И снова Серый пожал плечами. Однако надо было что-то говорить, тем более, что Хмелев не давил на психику, и он негромко пробормотал:

— Черт попутал, гражданин начальник.

— Да какой я тебе начальник? — вроде бы как даже обиделся Хмелев. — Начальником у тебя будет кум на зоне, а я… Виктор Петрович, если не забыл, конечно.

При этих словах, которые несли в себе много обещающего, Серый невольно вскинул голову, и было видно, как по его лицу, уже немолодому, прошелся нервный тик.

Спросил, словно выдохнул:

— Надолго думаете меня?

— А сам-то как считаешь?

Серый угрюмо молчал, и Хмелев решил не тянуть более резину. Тот капкан, который он поставил на Серого, захлопнулся, и теперь надо было правильно повести игру.

— Ну, чего молчишь, как Александр Матросов на допросе? [4] Тюремная шутка. Или боишься срок озвучить?

Серый поднял на Хмелева глаза. И в них плескались такая невысказанная боль и мольба о пощаде, что впору было и самому расплакаться.

— Вы же знаете, что еще один срок я не выдержу.

— Похоже, — согласился с ним Хмелев. — Но зачем, в таком случае, на скачок пошел?

— Говорю ж вам, черт попутал.

— Ну, на дьявола, положим, ты стрелки не переводи, — резонно заметил Хмелев, — а вот насчет твоего корефана, который намедни с зоны откинулся.

— Это кто же?

От удивленного возмущения у Серого даже рот приоткрылся, блеснув шпалерой металлических зубов.

— Ингуш! Слушок на Москве пошел, что он уже давно тебя на это дело подбивал.

Теперь уже возмущению Серого не было, казалось, предела.

— Меня?… Ингуш?… На скачок?

— Слушай, Серый! — повысил голос Хмелев. — Или ты кончай Ваньку валять, или передаю тебя сле-доку и пускай сам с тобой разбирается.

Угроза подействовала, и Хмелев жестко спросил:

— Ингуш у тебя был? Только давай без лапши на уши.

— Ну!

— Так вот я об этом и говорю! — обрадовался Хмелев. — И скачок этот.

— У нас другой разговор был.

— Не поверю.

— А ты поверь, Виктор Петрович. Сам знаешь, Серый боталом болтать не будет.

— И о чем толковали?

Серый откашлялся.

— Да, в общем-то, пустяшный разговор был, никчемный.

— Виталий Андреевич, голубь ты мой! — всплеснул руками Хмелев. — И ты думаешь, я поверю тому, что откинувшийся с зоны Ингуш пришел к тебе, чтобы просто ни о чем побазарить?!

— Ну-у, конечно, не то чтобы ни о чем, — закудахтал Серый, — но это вовсе не то, о чем вы думаете.

— И все-таки?

Серый шевельнул плечами, словно освобождался от каких-то пут и, почти выдавливая из себя слово за слово, каким-то совершенно чужим голосом процедил:

— Он. Ингуш, значит. попросил берлогу одну пощупать, незаметно причем, на тот случай, чтобы убедиться, что там мухолов живет.

«Вот оно, значит, что, — хмыкнул про себя Хмелев. — Кому-то понадобилось вещественное, а не косвенное подтверждение своих догадок. И тот, у которого Ингуш пошел на поводу, не нашел ничего лучшего, как „пощупать хату клиента“.

— И что? — спросил Хмелев.

— Да что ж я, полный бельмондо, [5] Бельмондо — идиот; глупый, никчемный человек (блат. жаргон). что ли!

— Выходит, отказался?

— Само собой.

Теперь оставалось спросить главное.

— А на кого работал Ингуш? Серый пожал костистыми плечами.

— Точно, конечно, сказать не могу, но… Короче, то ли его родственник, нарисовавшийся в Москве, то ли просто земеля.

— А если точнее? — потребовал Хмелев. И добавил более настойчиво: — Колись, Андреич! От того, какова твоя память, твой срок зависит.

Судя по тому, насколько планомерно и обстоятельно сдавал Ингуша Серый, тот и сам уже понял это, и поэтому ответил, не задумываясь:

— Единственное, что я понял однозначно, так это то, что Ингуш ссыт перед своим земелей, причем сильно ссыт, а что касается его имени.

— Ну же, Андреич!

Хорошо зная Хмелева, Серый почувствовал в его словах практическое отпущение всех своих последних грехов, а, возможно, что и полную амнистию, и оттого сдал Ингуша без оглядок на прошлое:

— Он только один раз упомянул его имя. Хотя… даже не имя, а погоняло, да вот только…

— Андреич!

— Погодь, Виктор Петрович, погодь! — попросил Серый. — Вспомнить надо.

Он сжал голову руками и вдруг вскинулся, радостный.

— Вот! Что-то звериное. Не то собачье, не то волчье… Кийот, кажется.

— Может, койот?

— Точно, койот!

Когда Турецкий рассказал Голованову о результатах допроса квартирного вора по кличке Серый, которого в момент истины, то есть на квартирной краже взял Хмелев, Всеволод Михайлович даже не удивился этому. Но попросил Турецкого:

— Слушай, Александр Борисович, ты не смог бы по своим каналам прояснить личность некоего Али Декушева, кличка Койот? Причем, сверхсрочно. Фотографию высылаю по факсу.

— Что, тот самый? — удивился Турецкий. — И настолько все серьезно?

— Да. Боюсь, как бы еще не было крови.