Фридрих Незнанский - Сенсация по заказу

«Фольксваген», взвизгнув сигнализацией, как будто треснул пополам, и из его недр вырвалась…

Чердак пахнул сыростью и плесенью. Фонари бойцов расчертили темноту и выхватили скрюченную фигурку у окна и дуло винтовки, торчащей наружу. Крики «Оставаться на местах!», «Стреляем на поражение!» заметались между потолочными балками, вспугнув стаю голубей. Первая автоматная очередь разметала мусор у самых ног стрелка. И он завопил совершенно детским писклявым голосом:

— Мама!!!

Вернее, они завопили. Потому что их было двое — два пацана-близнеца лет двенадцати. Денис чуть не убил их обоих. Эти уроды, живущие в этом же доме, сбежали с уроков, стащили отцовскую пневматическую винтовку и развлекались тут: вначале стреляли по банкам, потом начали палить по прохожим.

А снайпер так и не найден.

Загорелый затылок водителя Кости по-прежнему раздражал Шляпникова. И змеиные глаза диктора на экране. И Свиридов, ехавший на месте Дениса, рядом с Шляпниковым, — тоже. Шляпников усмехнулся: все так суетятся… Свиридов не выпускает из рук рацию…

Шляпников видел, как волнуется начальник его службы безопасности. Внешне это практически никак не проявлялось, только на лбу, почти посередине, часто-часто пульсировала голубая жилка. Шляпников хорошо его знал.

Словно почувствовав, что шеф думает о нем, Свиридов посмотрел на шефа. И Шляпников увидел в его глазах страх. Он хотел спросить, что происходит, но не успел.

Пространство вокруг лимузина словно сдвинулось. Машина забилась мелкой дрожью. Ухнул где-то впереди глухой взрыв. Казалось, проспект оторвался от земли и вместе со всеми своими строениями поднимается в воздух.

Сквозь прозрачную перегородку и лобовое стекло Шляпников увидел, как закрыла небо впереди волна дыма и пыли, как рванулись навстречу огромные куски и мелкая крошка асфальта, как содрогнулись идущие впереди машины кортежа.

Водитель головной машины видел гораздо больше. Он даже успел рассмотреть темное тельце ракеты, метнувшейся поперек проспекта, и белесую ленту разматывающегося за ракетой кабеля. Боковым зрением зафиксировал, как ракета ударилась о фундамент под витриной японского ресторанчика. А впереди лента — он без труда догадался о ее назначении, хотя видеть такое никогда раньше не приходилось, — опустилась на асфальт. И до нее оставалось уже 150, 140, 100… метров. Буквально в тысячную долю секунды он понял, что ему не выжить. Никакие его телодвижения не предотвратят неминуемое. И никакие его действия не помогут тем, кто идет позади него. И все же, когда вздыбилась впереди стена вырванного взрывом асфальта, он сильнее вдавил педаль газа. Чтобы, может быть, удалось оторваться от остального кортежа хотя бы на несколько лишних метров. Чтобы, может быть, взрыв от его машины, которого — он знал — не избежать, случился на несколько лишних секунд раньше. И может быть, на несколько смертоносных осколков меньше упало бы на крышу лимузина.

— Разворачивай! — рявкнул Свиридов Косте.

Сейчас уже не было времени для обсуждения. Он не мог ждать приказов от Дениса и взял командование на себя. Он был уверен, что можно успеть развернуться. На остававшейся до непреодолимой преграды сотне метров можно и нужно было заложить широкий вираж. Пусть выскочить на встречную, даже на тротуар, главное — не снижать скорости! Насколько это возможно, сохранить высокую скорость! И рвать обратно! За город!

Но Костя ударил по тормозам.

Тормозили и две машины впереди. У них просто не было выбора. Не получив команды вовремя, теперь они уже не успевали совершить никакого другого маневра. Они сломали строй — шли теперь не в затылок, а рядом. И тормозили!

Шляпникова от резкого торможения швырнуло вперед. Он стукнулся лбом об экран телевизора. Схватил Свиридова за голову и резким движением крутанул вокруг шеи. Удивление застыло в глазах начальника охраны. Костя ничего не видел — уже лежал без сознания.

…Топая подкованными ботинками, размахивая прикладами, толкаясь и матерясь, в квартиру вбегали громилы-фээсбэшники в масках. Кроме мата они орали еще: «Всем — на пол! Стреляем без предупреждения!»

Ларин не оборачивался. Он ждал последнюю машину кортежа. Он должен был запереть кортеж в ловушке. Но явление группы захвата ломало его планы. Взрывать или не взрывать? Сейчас он думал только о себе. Взрывать или не взрывать?

— Руки, сука! — завопил, задыхаясь от злобы, первый ворвавшийся в комнату жлоб. — Пристрелю, сука! Руки!

Ларин приподнял руки, не выпуская пульт и не снимая палец с кнопки. Он знал, что стрелять не будут. Вернее, будут только в крайнем случае. Они ведь не знают, есть ли в квартире взрывчатка? Не знают, не обвешан ли он динамитом? Не знают, не стоят ли они уже одной ногой в могиле. И потому не будут торопиться влезать туда другой ногой. Они будут орать на него и при этом бояться. Они будут ждать, пока он сам им не сдастся, потому что хотят жить сами и хотят заполучить живым его. Но если не подпереть кортеж сзади, у него будет возможность вырваться, и вся операция полетит к чертям…

Головная машина конечно же не смогла перелететь образовавшуюся от взрыва трехметровую траншею — трамплина перед ней не было. Протараненная большими и малыми осколками, ломая оси и вспарывая днище о перепаханный асфальт, она зарылась носом, ударилась в противоположный край траншеи, перевернулась через капот…

И — взрыв.

Баки, заполненные под завязку, рванули так, что автомобиль выбросило из воронки, несколько раз перевернуло в воздухе и обрушило вниз, разметав новые волны искр и осколков.

Сжигая колодки и прочерчивая на асфальте жирные резиновые следы, боролись со скоростью второй и третий автомобили. Им не хватало буквально нескольких метров. Если бы только дорога впереди была чистой!.. Но тогда и тормозить не было бы нужды. Трехметровую дыру на полной скорости перелетают не только в кино. Получилось бы! Перелетели бы! Если бы только дорога была не разрушена, не разворочена…

— На пол, сука! Брось пульт! Руки вперед и — на пол! Быстро!

Он, пожалуй, готов был отдать им пульт. Он подумал, что это ему зачтется. Видно, сторону баррикад все-таки придется менять. А раз так, лучше предстать перед новыми работодателями с положительным багажом.

Он медленно отвернулся от окна, не выпуская пульт.

В проеме двери нервничали два спецназовца с короткими автоматами наперевес. Остальные толпились за их спинами. Их отделяло от Ларина каких-то жалких три шага, и они не знали, не подорвет ли он себя и их вместе с собой.

Он снял палец с кнопки и потянулся им к флажку предохранителя. Стоявшие в дверях хорошо видели это движение, они поняли его правильно. Но эмвэдэшный снайпер, засевший в доме напротив и имевший приказ стрелять в критической ситуации, ничего не понял. И он выстрелил.