Фридрих Незнанский - Исполняющий обязанности

— Хороший пшик! Женщина погибла!

— Я не об этом факте. Да, он трагический. Но ведь в основе, как мы выяснили, самая банальная история! По сути — неутоленное честолюбие! И никакой политики даже близко не просматривается… Ты знаешь, я тут снова побеседовал с Барановым, уже в следственном изоляторе. И, кажется, понял его. Ну то, что он — сукин сын, привыкший устраиваться в жизни, это понятно. Но мне подумалось, что арест на более ранней стадии как бы предотвращает окончательное превращение человека из потенциального в отпетого уголовника. Хотя какая там потенция — уже как минимум два трупа на шее! Но если бы он добился еще и своей цели, вот тут включилась бы в дело вся мимикрия, на которую он способен, и мы бы так, в сущности, быстро его не вычислили.

— На особую благодарность рассчитываешь? — ехидно спросил Меркулов.

— Получишь от тебя, как же! Нет, я подумал, что Володька мой не зря перелопатил показания десятка свидетелей. Я имею в виду тех, кого по собственной недальновидности назвал сам Баранов. Ведь что интересно… Он назвал их фамилии как своих явных недоброжелателей, устроивших ему «бомбу под дверью», а те выдали этому типу такие характеристики, что остается только диву даваться. И толковый он врач, и умница, и человек компанейский. Ну, правда, звезд с неба не хватает, но ведь и такие должны быть, кто-то ж и «на земле» обязан работать. Словом, те, кого он попытался оболгать, оказались выше его по нравственным категориям. Не все, конечно, несколько человек отнеслись равнодушно, отстраненно, но не до такой степени, чтобы бомбу под дверь сунуть. Видимо, у него у самого с этой самой нравственностью было далеко не все в порядке, вот и результат. Короче говоря, я могу с уверенностью сказать, что Баранов, как главный наш фигурант в деле, мне ясен. А вот с этими бакинцами повозиться придется.

— Ты упустил из виду еще двоих, так сказать, исполнителей, это специально? — напомнил Костя.

— С Жеребцовым тоже не будет сложностей. Сломанная судьба. Он во всем сознался, доказательная база в отношении его действий сомнений не вызывает. Получит срок, отсидит, если доживет. Ну и чем он дальше займется? Когда у него в руках такая профессия, что может быть сегодня задействована исключительно в одном, и то криминальном, направлении? Несчастный человек, вот что. И мне его просто жалко… Чего, кстати, не могу сказать об Огородникове… Он, между прочим, такой же оборотень, каких мы видели уже десятки, если не сотни в системе правоохранительных органов. Если твой Виктор Владимирович Краев, с которым ты, Славка, говорил, не спустит дело на тормозах, чтоб не размазывать грязное пятно по своему чистому генеральскому мундиру, значит, справедливость в какой-то степени восторжествует. Но на генерала в последнее время и так всех собак вешают, вот в чем дело.

— Не спустит, — уверенно заявил Грязнов. — Я видел по выражению его лица, что он даже с каким-то садистским, что ли, удовольствием отдал полковника Службе собственной безопасности, ну а уж те-то постараются! Для них честь мундира — самый хлеб с маслом. Уж они постараются так размазать полковника, что кое-кому мало не покажется. Там и зам у Огородникова, по-моему, тоже… Наверняка и у того рыльце в пушку. Так я думаю…

— Ну что ж, подведем итог. Эти ваши соображения, но изложенные в удобоваримом стиле, прошу мне на стол. Я с ними еще раз ознакомлюсь и встречусь с генеральным. Дело-то, если вам память не отшибло, все еще на контроле в президентской администрации. Имейте это в виду. А ты, Саня, немедленно свяжись с посольством. Вежливо пригласи какого-нибудь там советника, объясни ему популярно ситуацию. Да, и обязательно позови поприсутствовать во время беседы нашего главного международника Турсунова. Он восточный человек, и они, я уверен, поймут с этим советником друг друга… А ты, Вячеслав, выполни мою личную просьбу, посмотри у себя в министерстве, что там имеется по поводу просьб насчет этих «баронов» из азербайджанской полиции. Мне не хотелось бы по каждой мелочи дергать твоего министра, ладно?

— Слушаюсь, будет сделано! — Грязнов традиционно и шутливо приложил концы пальцев к «пустой» голове.

— Свободны, друзья, не мешайте работать.

Финал беседы был также традиционным.

5

— Как, ты сказал, его зовут, Саша? — поинтересовался Турсунов, начальник международного отдела Генпрокуратуры.

— Его зовут… — Александр Борисович посмотрел в свою запись в блокноте. — Керим Гусейнович Алибеков, вот как, а что, Наиль, есть вопросы?

— Странное совпадение, — пожал плечами Наиль Гасанович, — у меня на юрфаке, в смысле в МГУ, был однокурсник. Но когда это было! А как он выглядит?

— Это я что, по телефону мог узнать? Спросить его: извини, дарагой, ти как виглядишь? Да?

Турсунов оглушительно рассмеялся. Но тут зазвонил телефон. С проходной доложили, что к помощнику генерального прокурора прибыли господа из посольства.

Турецкий ответил, что там, внизу, визитеров дожидается секретарша, пусть она и проводит тех, кто прибыл, в кабинет Турецкого.

— Как думаешь, Наиль, чай надо организовать?

— Скажи вашей Клавдии, она на гостей всегда благоприятное впечатление производит. Такая женщина, а! — Наиль по-восточному зацокал языком.

— Она их и встретила, я попросил, — смеясь, ответил Турецкий.

Секретарь посольства Азербайджана оказался рослым немолодым человеком, внешне напоминавшим нового президента своей страны, сына известного партийного руководителя Гейдара Алиева. Он церемонно раскланялся, пожал руки российским коллегам и грузно опустился в кресло у круглого стола.

Своего спутника, молодого темноволосого человека в темном же костюме, он представил как своего помощника. И тот занял место рядом с Алибековым. На стуле.

— Смотрю и не могу понять, — сказал Наиль как-то по-домашнему, садясь напротив азербайджанца, — ты это или не ты?

Алибеков расплылся в улыбке:

— А я тебя, Наиль, сразу признал! Но надо же протокол соблюсти, да? Как живешь? Большой начальник стал, да? Важный стал?

Турсунов приподнялся и, сграбастав обе руки Керима в свои, долго их тряс. Потом сел. Сказал Турецкому:

— Саша, я был уверен, что это Керим. Ты представляешь, мы с ним целый год в одной комнате прожили! И какой год, слушай, а! Как здоровье? Семья как? Почему ты потерялся?.. Ну хорошо, мы потом, надеюсь, поговорим, юность вспомним. Давай по делу… Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть, дорогой Керим!

Наконец «восточные сладости», как назвал эту встречу Турецкий, закончились и они приступили к делу.

Александр Борисович показал Алибекову некоторые выдержки из показаний, касавшихся двоих фигурантов — Караева и Гуцерии, затем познакомил с выводами следствия относительно преступлений, инкриминируемых обоим, и перешел к главному вопросу: что с ними делать? По российским законам обоих следовало судить и надолго сажать в тюрьму. Аналогичная судьба ожидала и тех «охранников», которые тоже должны быть осуждены. Но процесс выявления преступных деяний последних будет довольно продолжительным, их дела даже, возможно, будут выделены в отдельное производство. В то время как по двоим основным фигурантам уже имеются устные пока, правда, просьбы об их экстрадиции в Азербайджан, где за ними, особенно за Гуцерией, тянется целый шлейф преступлений. Есть официальная сторона вопроса, которую и следовало бы решить так, чтобы не пострадали при этом интересы обеих сторон.