Фридрих Незнанский - Серьезные люди

— Объявлялась, — сухо ответила Ирина.

— У нее все нормально?

— Ага. Поезд без чего-то десять. Новороссийский. Известный поезд, — с сарказмом заговорила Ирина. Это она намекала на то, что этим поездом умчался в неизвестное Александр Борисович, приревновавший ее к Плетневу. И им же позже уехал Антон на поиски Саши. И ведь нашел в Новороссийске. — Чем вы занимаетесь? Где Василий?

— Да здесь, все в порядке, Саша его освободил. Его ранило…

— Как?! — закричала Ирина. — Опять?! Да что ж это такое?

— Дай, — сказал Турецкий и забрал у Антона трубку. — Ира, все нормально, поленом задело. Мы едем домой… На, решай свои дела, — вернул он трубку Плетневу.

— Ира, так что случилось, — встревожился Плетнев, — она в командировку? А говорила…

— Слушай, Плетнев, — неприязненно ответила Ирина, — ты же сам выгнал ее по-хамски! Велел уезжать домой, сказал, что ваши отношения были ошибкой! Или она выдумывает? Не знаю, но мне кажется, Плетнев, что она послала тебя к черту, и правильно сделала.

— Кто, я велел? — ошарашенно спросил Антон. — Ну, может, сгоряча, ее же спасать надо было! Этот бандит угрожал располосовать ее на части!.. И что ж мне теперь?

— Знаешь, Плетнев, иногда лучше свое самолюбие засунуть в собственную задницу… — заметил Турецкий, слышавший весь разговор.

— Пап, — жалобно затянул Васька, — ну зачем ты Милу? Она хорошая…

— Да? — растерянно спросил Антон и уставился на Турецкого. — Саш, — Васькиным тоном заговорил он, — может, тебя Константин Дмитрич подвезет? Или Петины парни? А мы бы с Васькой махнули на Курский вокзал, может, еще успеем?

— На ключи… — Турецкий безнадежно отмахнулся. — Петь, довезете глубоко раненного?

— Да конечно, Александр Борисович, — отозвался Шевчук. — Только немного придется подождать, «скорая» подъедет…

— Так его же надо в тюремный лазарет! Вы что, парни? Из обычного он сбежит. Я думаю, пусть Никишин и напишет постановление о задержании Рогова и отправке его в тюремный лазарет. Интересно посмотреть, как будет выглядеть при этом младший советник юстиции.

— А мы и посмотрим, — многозначительно ответил Щеткин и засмеялся: — Ну, ты и язва, Сашка!

Мила с сумкой за плечами медленно брела по перрону. До отхода новороссийского поезда было еще достаточно времени, но в зале ожидания не сиделось, не стоялось и не ходилось. Словно навалилась тоска, и девушка себе места не находила. Следила, и как только подали состав, отправилась к своему вагону. Далеко, в первой пятерке.

Проводницы еще не было, и Мила прислонилась к фонарному столбу. Отвратительное настроение: словно она стремилась сделать доброе дело, а ее незаслуженно оскорбили. Хотя почему «словно»? Так оно и случилось на самом деле. Что и особенно обидно. Можно подумать, это она упустила Ваську! Но так прозвучало у Плетнева…

Появилась проводница, стала протирать поручни, посмотрела на Милу, усмехнулась:

— Что, девонька, аль обидел кто?

Мила кивнула, даже и не вдумываясь в смысл вопроса.

— Ничего, это бывает, — проводница вздохнула и заняла свой пост возле дверей, — да обида, как летний дождик, раз — и нет его… Перемелется.

— Конечно.

— До конца?

— Угу. Родители.

— А здесь чего?

— Работа.

— Да, — закивала проводница, — везде одно и то же, никуда не уехать… Одна, что ль?

— Получается, одна.

Проводница снова мелко закивала, развела руками и принялась проверять билеты у подходящих к вагону пассажиров.

До отхода оставалось минут пять, сейчас должны объявить по радио. А Мила все медлила, будто ожидала какого-то чуда, но его не было. «И не будет» — это она уже сказала самой себе думала мысленно, а получилось вслух. И проводница обернулась к ней:

— Чего сказала-то? — Мила молчала, не понимая вопроса. — Ну давай, заходи, скоро тронемся, пять минут осталось. Или ждешь кого?

— Никого не жду, — вздохнула Мила и подала свой билет и паспорт — для проверки.

— Третье купе, заходи.

Но в купе целовалась парочка. Миле стало так тошно, что она даже и рюкзака с плеч снимать не стала, посмотрела на молодых и вышла в тамбур. Подумала: молодые! Можно подумать, сама старуха! Вот вам всем! Не дождетесь…

Диктор по радио объявила об отходе поезда и попросила провожающих покинуть вагоны. Парочка рассталась, наконец. Уезжал молодой человек, девушка его провожала. Он выскочил с ней на перрон, прижал к себе. Но проводница потребовала, чтобы он вошел в вагон.

— Все! Через две минуты отправляемся!

Парень вошел, но загородил собой проем. Проводница, входя следом, потеснила его. И тут по вокзальному радио зазвучало объявление:

— Внимание!.. Пассажирка Слонютина, вас ожидают у справочного… Пассажирка…

Мила слушала и ничего не понимала, словно оглохла. Но оттуда, из радиорубки, донеслись непонятные, спорящие голоса, а потом мужской голос прокричал:

— Мила! Не уезжай, я тебя прошу!

Проводница обернулась к Миле.

— Слышь, девонька! Оглохла, что ль? Это ж ты и есть Слонютина, я ж в билете и в паспорте твоем прочитала! Ну, чего молчишь? Он, что ли?

— Кто? — не поняла Мила, она в самом деле никак не могла «врубиться».

А тут снова зазвучал голос Антона:

— Милка! Я тебя люблю! Не уезжай, пожалуйста!.. Чего не так? Чего не так? Все так! — это он спорил с дикторшей.

До Милы наконец дошло, и она уставилась на проводницу, словно спрашивая, что делать? А та пожала плечами и ответила на незаданный вопрос:

— А я почем знаю? Это ж — тебе! Ну, Москва! Ну, дожили! Уже и в любви по радио объясняются! А ты какого лешего ждешь? Иль уже все равно?

Поезд тронулся.

— Ну, решайся, девонька, а то дверь закрываю!

И Мила решительно оттолкнула парня в сторону, на что тот отреагировал своеобразно:

— Чего толкаешься-то? Стоишь — и стой!

— А пошел ты! — Мила спрыгнула на перрон и помахала поднятой ладонью проводнице. А девушка, которая провожала, продолжала бежать за вагоном, размахивая обеими руками.

Мила обернулась в сторону вокзала: перрон был пуст. Мелькнуло: зачем спрыгнула? Может, померещилось? Бывает же такое: о чем думаешь, то и слышишь…

Нет, оказывается, не ослышалась: она увидела, как из здания вокзала выскочили двое — большой и маленький, и побежали к ней, размахивая руками, как та девушка, что стояла уже на краю перрона и все махала, махала — вдогонку последнему вагону…

Филипп Агеев узнал о благополучном завершении операции с Васькой и задержанием преступника. Ему Щеткин позвонил, он же сказал, что Сашку отвезли домой с серьезной травмой головы. Поэтому тот просил передать, что в субботу в агентстве не будет, поболеет до понедельника, а там посмотрит.

Филю известие огорчило. Не только потому, что Саня пострадал, но и по другой причине. Турецкие собирались со дня на день вылететь в Париж, а оттуда — в Лондон и увезти Люсю в колледж Сорбонны, из-за чего и разгорелся сыр-бор в школе, где училась Динина дочь. Но теперь все решилось, Дина оставалась одна, и это ее имея в виду, сказал Филипп барменше Лиде, что женат. Но данное обстоятельство не смутило девушку. Возможно, она не поверила, сочтя слова необычного посетителя простым кокетством. А может быть, и на самом деле не придала предупреждению никакого значения — по принципу: хоть день, да мой!