Фридрих Незнанский - Страсти по-губернаторски

Поначалу грешили на спецслужбы, уж больно ловко все получилось, как в кино. Но куда бы Игорь ни обращался, ему везде говорили, что ничего об исчезновении Олега Коробова не знают. Милиция вяло объявила пропавшего в федеральный розыск. В областном управлении ФСБ ответили на запрос, что сотрудники управления в описываемой Игорем операции не участвовали, да и сама операция подобного рода не проводилась.

И, наконец, настал черед самого Игоря.

Операция по его захвату была проделана в высшей степени элементарно.

Отцовский «форд», на котором он ехал, ловко взяли в «коробочку» бордовая «шестерка» и микроавтобус «шевроле». Игорь и сообразить не успел, как из микроавтобуса выскочили люди в омоновской форме, выхватили его из машины, врезали пару раз по почкам, печени и закинули на пол в микроавтобус. И пока он лежал и медленно приходил в себя, в машине его шел милицейский «шмон».

Из того же микроавтобуса вышли двое людей, которые «оказались» понятыми. В их присутствии из-под сиденья «форда» были извлечены пакетик с наркотиком и пистолет Макарова. Что тут же и зафиксировали в протоколе.

А затем Игоря повезли из города.

Это было страшное путешествие. Майор милиции Казарин — Игорь уже знал его и по рассказам отца, и сам однажды видел — разбил ему все лицо, тыча стволом пистолета в нос и рот. И делал он это с каким-то откровенным садистским наслаждением, каждый свой удар сопровождая фразой: «Ну говори, где тебя завалить? Здесь или поглубже в лес отвезти, как твоих родственничков?»

Вот из этой реплики Игорь и узнал теперь о судьбе своего отца. И кто его захватил, бандиты Журавлева или менты Казарина, значения уже не имело. И те, и эти — отпетые уголовники. Следовательно, и ждать от них нечего, кроме страданий.

Насчет страданий Игорь не оговорился. Его три дня, в буквальном смысле, пытали в какой-то избе, вдали от города. Требовали, чтобы он сознался, где его отец спрятал документы с компроматом. Как Игорь ни уверял, что ничего об этом не знает, пытки не прекращались. Казарин лично надевал на него целлофановый пакет и держал до тех пор, пока сознание не оставляло Игоря. Его лупили по пятками, ребрам, животу. А все из-за чего?

На третий день «тайна» раскрылась. В избушке появились адвокат Васильчиков — самодовольный, упитанный, заметно подшофе, а с ним нотариус, который назвался Ефремовым. И они оба предложили Игорю, во избежание печальных последствий, подписать дарственную на фабрику, которая, оказывается, по закону о наследстве, а также по завещанию братьев Коробовых отныне принадлежала ему. Все необходимые бумаги были уже изготовлены, оставалось дело только за подписью владельца.

Пытка продолжалась еще сутки, после чего Игорь просто не выдержал и… подписал эту проклятую бумагу.

Вместе с «дарственной» адвокат и нотариус покинули избушку, искренне пообещав Игорю, что на этом акте его мучения прекращаются, а дальше все будет идти по закону…

Этот закон, в лице судьи Самохвалова, отнесся без предубеждения к несчастному молодому человеку, избитому неизвестными бандитами. Помощник районного прокурора Моисеенков, поддерживавший обвинение, потребовал четырех лет общего режима. Защитник, назначенный судом, не возражал, и судья утвердил это решение.

И вот два года прошло. Но Игорь ничего не забыл. Ни тех, кто издевался над ним, ни их приспешников. И когда в колонию пришла весть о казни троих мерзавцев, здесь эту весть многие отметили как праздник. А теперь даже заключаются ставки, кто будет следующим. Некоторые «ставят» на прокурора, другие на генерала Полтавина. Но лично он, например, считает, что следующим должен быть наказан майор Казарин. Причем показательно, чтоб другие запомнили и обгадились со страха.

Самое печальное заключалось в том, что Александр Борисович прекрасно понимал Игоря Коробова и глубоко ему сочувствовал.

Игорь, кажется, уловил это внутреннее душевное состояние Турецкого, когда тот сказал, что, в сущности, дело с родительской фабрикой, если умело взяться за эту проблему, в принципе исправимо. Найдется и человек, который будет им заниматься. Тут Александр Борисович с легким злорадством вспомнил Юру Гордеева — нечего отлынивать. Все за него делай, а он будет себе купоны стричь! Ах какие мы умные — адвокаты!

Но гораздо важнее было другое. Игорь решился и сказал, где его отец спрятал материалы. И даже на оторванном Турецким листочке из блокнота написал своей бабушке несколько строк и расписался. Иначе она бы никому не поверила. Уж такая она — мудрая старуха. И характер — кремень. И вот это было теперь действительно самым главным.

2

Ни слежки, ни погони не наблюдалось. Но, как человек серьезный и опытный, Александр Борисович не должен был особо «упиваться» ощущением свободы от посторонних взглядов. Еще уезжая на рассвете из города, он на всякий случай пощупал под днищем — в доступных, естественно, местах, — нет ли где «маячка». Ничего напоминающего этот малый предмет не обнаружил, но тем не менее успокаиваться не следовало. Машина ночь простояла без присмотра, а местные бандюки на многое способны.

Впрочем, если они каким-то образом связаны с работниками колонии, то им уже известно, зачем сюда приезжал московский следователь и чем он тут занимался. Но в данном случае у Турецкого было одно утешение — они все не знают, что он станет делать дальше. А у него, в связи с новыми полученными данными, родилась идея не затягивать с получением секретных сведений, а решить этот вопрос максимально быстро, пока нет погони. Потому что потом придется снаряжать целую экспедицию. Ведь если эта губернская гоп-компания догадается, за чем поедут люди, они костьми лягут, войну начнут, но вывезти материалы не дадут. Сожгут, уничтожат, все сделают так, чтоб о них не было ни слуху ни духу. А вот этого им позволить нельзя.

И Турецкий решил рискнуть, ибо нередко повторял, что риск — благородное дело.

Главная усадьба старого, давно уже развалившегося колхоза «Заветы Ильича» располагалась в заброшенной, но когда-то процветавшей деревне Горенки. Здесь доживала свой век Антонина Григорьевна, бабушка Игоря по материнской линии. Старушка жила одна, существовала, разумеется, не на сиротскую пенсию, а на те средства, что посылал ей Олег Коробов и завещал помогать сыну. Но сын уже два года находился в колонии и, как там чувствовала себя его бабушка, фактически не знал. Больше того, он даже во сне не позволял себе упоминать о ней. Ведь если бы кто из врагов отца узнал о ее существовании, ее старенький дом давно бы обшарили от пола до крыши и со злости сожгли. Возможно, что и вместе с его последней хозяйкой. Бабушка осталась теперь единственным человеком, который знал, где спрятаны компрометирующие высшее областное руководство материалы. Вот ее адрес и назвал Игорь, когда почувствовал наконец полное доверие к Александру Борисовичу. А до того, то есть практически до самой последней минуты разговора, молчал.