Фридрих Незнанский - Самоубийство по заказу

– Рядовой Хлебородов! Почему без разрешения покинули место? Вернитесь и сядьте! За грубейшее нарушение приказа назначаю вам три наряда вне очереди! Но, учитывая, что у вас уже есть четыре, мы заменяем новое наказание на другое, более справедливое. Условия будут такие…

Андрей, почти не слыша, медленно шел к Дедову, ощущая, что каждый его шаг делается все тяжелее и тяжелее. А тот продолжал громко вещать.

– Вот это – письма его Ламы… Коза есть такая в Америке. Пушистая, ласковая, толстожопая, ее пастухи трахают, когда у них баб нет… – Хохот в казарме перекрыл его слова.

Андрей шел. Но на него никто сейчас не обращал внимания, уж больно «дед» веселое рассказывал.

– Значит, чего я решаю? Ты, Сопля, отдаешь нам свою Ламу, а мы с кем-нибудь… Ну, хоть бы и с Коротким вдвоем… сегодня… отправляемся к ней… Короткий! – повернулся Дедов к Коротееву. – Поедешь со мной Ламу трахать?…

– А чо? – чуть не подавился Коротеев. – Ага, дед!

– Ну вот… А тебе, Сопля, такая телка не нужна. Зря только губы раскатал… Не для тебя она…

Андрей все шел, и дорога почему-то казалась ему бесконечно длинной и вся будто в рытвинах, в которые проваливались поочередно его непослушные ноги, но он продолжал идти, потому что ему теперь обязательно нужно было дойти…

– А чтоб все было по справедливости, мы предлагаем следующее. С рядового Хлебородова, то есть с Сопли, будет списана ровно половина его долга. Итого, триста рублей. Плюс снимаю три наряда, которые он от меня получил сегодня. Если согласен на такие условия, давай, диктуй ее телефон и говори, где остановилась, чтоб не искать, а то сучка вертлявая больно… А эти свои письма можешь забрать, не жалко, жопу ими подотри, а то все газеты да газеты…

И он, окончательно смяв листки в кулаке, швырнул этот ком под ноги приближающемуся к нему Хлебородову, а сам обернулся к своей тумбочке и достал листок и карандаш…

Выжидательно уставился на Хлебородова…

Андрей не слышал ни одного слова из того, что говорил Дедов. В голове билась непонятная гулкая пустота, виски разрывало болью, в глазах двоилось все, на что падал его взгляд. Но он старался не отводить глаз только от одного предмета – розового, размытого пятна, которое было, как он думал, лицом Дедова. И он медленно, не чувствуя ни страха, ни сомнения в своих силах, приближался к нему.

Споткнулся, ударившись коленкой о табуретку, и сразу исчезла пустота, голова наполнилась шумом. Смеялись справа, возмущенно что-то выкрикивали слева, стоял непонятный гомон. И Дедов вдруг прояснился, будто с его лица сорвали лист полупрозрачной, папиросной бумаги. Вот они – глаза, тупые и словно незрячие, как у свиньи – мелькнуло воспоминание, видел однажды… Где же видел?… И этот ощеренный, как у собаки, рот с желтыми зубами, золотая коронка – фикса, кажется… расплющенный нос… Опять та же свинья… Лысая и какая-то кривая, отвратительная башка с торчащими в стороны розовыми ушами…

Донесся голос:

– Ну? Чего молчишь? Диктуй, Сопля! Ох, и отдрючим же мы ее сегодня, да, Короткий?

Так вот отчего этот ощеренный рот он так люто ненавидел, мелькнуло в голове. О чем это он?

Андрей механически сдвинул с места табурет, сделав очередной медленный шаг к сидящему Дедову.

– Сидеть! – заорал тот.

И вот тут Андрей почему-то решил, что у него и самого, наконец, прорезался свой голос. И он даже сможет что-то произнести вслух. Но что? А губы уже произнесли:

– Я тебя убью, козел…

Это было сказано очень тихо, но, странное дело, все услышали, и в казарме вмиг повисла гнетущая тишина.

– Чи-иво-о?! – обалдел Дедов, медленно поднимаясь, откидывая корпус и многозначительно отводя правую руку в сторону и назад, чтоб немедленно кинуть ее в морду Сопли, куда ж еще? Мишень-то – вот же она!..

Но случилось неожиданное. Никто, хотя смотрели все, не успели заметить, каким образом длинная рука Андрея метнулась вниз, к ноге, и через мгновенье, которого никто тоже не успел даже и оценить, тяжелый табурет взметнулся вверх и громко хрястнул о серо-розовую физиономию сержанта Дедова. Тот ни взмахнуть рукой не успел, ни увернуться. Так и рухнул навзничь, треснувшись при этом лысой башкой о перекладину кровати. А еще через миг, метнувшись кошкой, Андрей обеими руками, как клещами, схватил и стиснул тощее горло извивающегося под ним с хриплым, прерывистым визгом врага…

Из многих глоток вырвался крик, кто-то кинулся к двум телам, что барахтались на полу, а кто-то ринулся навстречу, чтобы не позволить разнять дерущихся. Двое бьются, третий – не лезь! Казалось, еще минута, и в казарме вспыхнет всеобщее побоище, потому что глаза у всех горели зверскими огоньками. Но в этот критический момент раздался почти истошный крик старшего сержанта Копылова:

– Немедленно прекратить! – и забористая, бесконечная матерная тирада.

Командир взвода Копылов – крепкий и крупный парень, громко топая каблуками бежал по казарме, кинулся к дерущимся, рывком оторвал Хлебородова и ударом в подбородок отправил того в нокаут. Но тут же на Андрея, лежащего без движения, с истошным воем ринулся гибкий и сильный Дедов. Однако не сумел, точнее, не успел. Второй удар Копылова снизу отправил в глубокий нокаут и его.

Командир взвода рывком развернулся к остальным солдатам, наблюдавшим за происходящим воспаленными глазами. Волки, одно слово, у которых только что отняли желанную добычу.

– Стоять! – заорал старший сержант. – Все по своим местам! Каждый, кто посмеет сделать шаг, немедленно пойдет в наряд! Разойтись!

И стоял так, пока народ неохотно разбредался по своим местам. Через несколько минут должен был прозвучать сигнал к вечерней поверке.

Копылов заметил бумажный ком на полу, аккуратно его поднял, попробовал разгладить, но не стал и сунул себе в карман. Дедова он одной рукой поднял за шиворот и кинул на его же кровать. А Хлебородова, ухватив за поясной ремень, приподнял и поволок ногами по полу к его койке.

– Всем приготовиться к вечерней поверке! О происшествии доложу ротному!..

На вечерней поверке, узнав о ЧП в казарме третьей роты из подробного донесения командира третьего взвода Копылова, капитан Андрющенко вынес справедливое, по собственному мнению, но все же Соломоново решение, как ему, подмигнув и поощрительно похлопав по плечу, заметил командир батальона майор Зиминых.

Оба злостных нарушителя дисциплины еще не до конца пришли в себя после мощной «попытки» командира взвода разнять поссорившихся товарищей. Они стояли в строю, каждый на своем месте. Нетвердо стояли, покачивались.

А капитан Андрющенко зачитывал свое решение по поводу беспрецедентного происшествия.

За систематические издевательства над рядовым Хлебородовым, – иначе, к сожалению, сформулировать было нельзя, именно так написал в своем донесении командир взвода Калмыков, а это, считай, официальный документ, – командиру части будет представлен рапорт командира роты о лишении командира отделения сержанта Дедова должности и понижении в звании до рядового, а также отправлен под арест на трое суток. Не смог уговорить упрямого взводного командир роты еще подумать и правильно изменить формулировку, переписать рапорт, видно, здорово достал этот «дед», мать его…