Фридрих Незнанский - Самоубийство по заказу

– Есть маленько. Тем и жив.

– Ну и как же вы намерены это проделать?

Он поманил ее пальцем поближе, и Майя придвинулась к нему, опасно приблизив свое лицо почти вплотную к его. Длинные пальцы ее теребили кончик косы. А у него даже скулы напряглись от желания не сорваться, удержаться на краю. Наверное, жалобный вид был, потому что она с веселым удивлением продолжала его рассматривать, чуть покачивая головой из стороны в сторону. Это жуткое испытание для себя он выдержал с честью и, набрав в грудь воздуху, совсем тихо, медленно выстраивая слова, сказал:

– Я подумал, что им здорово помог бы живой пример того, как люди могут неожиданно встретиться, понравиться друг другу и быть при этом такими счастливыми, будто они всю жизнь только и стремились друг к другу.

– И где ж нам взять такой пример? – так же таинственно спросила она

– Да хоть бы и нас с вами.

– Что?! – она звонко захохотала.

– Это совсем не смешно, – он сделал вид, что обиделся.

– Да ладно вам, – она отпустила косу и мягко, осторожно погладила его по темени, посмотрела, склонив набок голову, с хитринкой в карих глазах. – Ну, а что? В самом деле, если такой мелкий обман кому-то поможет обрести хоть малую толику радости, почему бы и нет, верно?

– Ну, конечно! И потом, как там, у классика-то? Помните? «Я сам обманываться рад!», – горячо воскликнул он, хватая ее за руки, и она их не отняла.

«Турецкий, не валяй дурака! – строго заявил ему почти неслышимый голос. И тут же другой, более знакомый и тоже едва слышный, подсказал: – А разве сделать доброе дело – дурость? И потом, куда ты сам-то торопишься? Следующий шаг не за тобой…»

Словно согласившись – по молчаливому сговору, – что сегодня больше не будет никаких официальных дел, гости, с разрешения хозяйки, расслабились. О чем пошептались на кухне женщины, неизвестно, но, выйдя, Катя разрешающе кивнула Славке, и тот немедленно скинул свою куртку, оставшись в обычной ковбойке. Снял и ботинки и остался в носках, – под паркетный, теплый, а тапочками, которые предложила ему Майя, воспользовался Турецкий, оставивший пиджак на вешалке в прихожей. Женщины, удалившись в другую комнату, переоделись по-домашнему. И отношения немедленно стали гораздо проще, может быть, и откровеннее. Нет, не настолько еще откровенны, как это бывает по утрам, когда ты вдруг обнаруживаешь в своих объятьях женщину, совершенно неожиданно ставшую тебе близкой и желанной. Но… недалеко от того. Вячеслав, словно невзначай, рассмеявшись от какой-то шутки Кати, шутливо прижал ее к себе и чмокнул за ушком, а она, как кошечка, изогнулась вся, показывая, что млеет от этой ласки. В какой-то момент и Александр положил руку на спинку стула сидящей рядом Майи, а затем осторожно вынул из ее пальцев косу, которую она теребила по привычке, и стал сам ее кончиком, как кисточкой, щекотать себе нос, морщась от удовольствия и вдыхая аромат. Майя щурилась, посмеиваясь и глядя, как у него мечтательно сужаются «плавающие» глаза. И кончик язычка ее скользил по ярким губам, которые, казалось, только и ждали, когда же, наконец, он решится покончить с условностями.

Словом, все стремительно приближалось к тому моменту, когда один из мужчин должен подняться и, найдя несущественный предлог, вывести свою даму в соседнюю комнату, и там уже дать наконец волю своим необузданным чувствам и, возможно, рукам. Во всяком случае, казалось, что и дамы совсем не против неожиданных поворотов в плавном течении застолья, с бесконечными остроумными тостами, шутками и веселыми воспоминаниями из бурных и боевых прошлых лет. И бесконечным, заразительным смехом, который конечно же немного утомляет и от него просто необходима передышка, пауза для более глубокого и полноценного душевного, а возможно, и телесного контакта.

Но, как известно, чаще всего смена ритмов происходит неожиданно. Вот и теперь резким диссонансом прозвучал звонок телефонного аппарата, стоящего на столике в углу. Первая реакция – недовольство: кто этот сумасшедший, который звонит так поздно?! Но взгляды на часы выразили удивление – оказалось, совсем и не поздно, только восьмой час вечера. И на улице вовсю светило солнце. Просто притемненные шторы создавали в комнате уютный полусумрак.

Майя пошла к аппарату и подняла трубку. Турецкий провожал ее взглядом и больше всего почему-то опасался, что ей звонит какой-нибудь слишком близкий мужчина, который способен разрушить намечающуюся идиллию. Или это срочный вызов на службу. Что такое рутинная газетная работа, он все-таки знал на собственной шкуре, недаром же второй десяток лет числился в редколлегии «Новой России».

Но звонок означал нечто третье, отчего красивые брови Майи сошлись у переносицы, выражая явную озабоченность, а губы сложились в жесткую прямую черту – определенно признак недовольства. Ну, вот, все испортили!.. Видать, очередные проблемы…

Майя долго молчала, слушая, и только изредка вылетали у нее «О, Господи!», «Боже мой!», а затем, обернувшись к Турецкому, внимательным и совсем не расслабленным, как только что, взглядом окинула его – оценивающе! – так понял Александр, – и сказала в трубку:

– Давай, девочка, поступим следующим образом. Ты сейчас возьмешь эту телеграмму и приедешь ко мне. И мы все с тобой обсудим. А после подумаем, какое принять решение… И не спорь со мной, мне всегда удобно, если речь идет о таком… страшном деле. О, Господи, только этого не хватало! – Майя вздохнула, снова почему-то взглянув на Турецкого, причем с видимым сожалением, и спросила: – А как она?

И, выслушав ответ, сказала:

– Сегодня уже поздно, а завтра займемся и этим вопросом. Я жду.

Все притихли и вопросительно – а Катя и с тревогой – уставились на нее. Вопросов никто не задавал. Ждали, что скажет она.

Но Майя молча села, посмотрела на Турецкого еще раз и сказала с горечью:

– Вот видите ли, Саша… Я тоже не хотела бы торопиться. Но обстоятельства выше нас.

– Случилась какая-то беда, – негромко сказал Турецкий.

Грязнов тоже перестал поглаживать ладонью плечо и спину прильнувшей к нему боком Кати, уставился на хозяйку. Только Катя еще не до конца «врубилась» и, полулежа на колене Славкиной ноги, закинутой на другую ногу, упиралась в него подбородком. Трогательная картинка.

– Сейчас сюда подъедет та самая девочка, ради которой вы и прилетели. Эта Лана, которую вы вычислили в Москве. Случилось… Впрочем, она приедет и все расскажет.

– Наверное, неудобно будет, если она увидит это пиршество, – без вопросительной интонации заметил Грязнов. – Саня, давай быстренько уберем? А там посмотрим… – И он аккуратно приподнял голову Кати. – Катюш, может, ты приляжешь ненадолго? Майя, это возможно?