Фридрих Незнанский - Самоубийство по заказу

Его ждали, причем с видимым напряжением. В предбанничке прямо-таки вскочила при виде его, восторженно сверкая глазами, Алевтина-помощница. И, похоже было, что если б не эта серьезная контора, она бы бросилась ему на шею. И, самое смешное, увидев ее – вот такую, светящуюся, он бы, пожалуй, и не возражал. Шутка. Какие, к чертям, объятья?!

С видом утомленного фавна, чуть поиграв глазами, окинув этак ее сочную фигурку томным взглядом, Александр Борисович интимным голосом спросил:

– Ну, как он у нас?

И Аля отреагировала с присущим ей мастерством:

– Весь прямо… – она ладонями с растопыренными пальцами, как дама, подсушивающая свой свежий маникюр, потрясла перед своей грудью. Во-первых, немедленно обратила его внимание именно на то, на что и стоило его обращать, а, во-вторых, таким вот эмоциональным жестом изобразила нешуточное волнение своего шефа. Умница, хорошая девочка. Аля увидела свою оценку в глазах Турецкого и снова засияла, хотя дальше, казалось, уж некуда.

Он ласково дотронулся пальцами до ее щеки, изобразил воздушный поцелуй и громко спросил:

– Игорь Исаевич свободен, Алевтина Григорьевна? Вы сегодня превосходно выглядите.

– Да, конечно, пожалуйста, – в том же тоне ответила она и подмигнула – ах, заговорщица!

«Так кого ж она все-таки у нас закладывает?» – задал себе вопрос Турецкий. И решил, что со всей уверенностью вряд ли сможет ответить правильно.

Игорь вел себя настороженно. Показалось, что, когда он привстал, чтобы протянуть Турецкому руку, глаза его непроизвольно скользнули по стенам кабинета. Нет, не о «прослушке» он, видимо, хотел таком вот образом намекнуть, а об общей тенденции. Мол, смотри, парень… у стен тоже «уши» имеются. Типичный такой жест, свойственный людям из спецслужб. И чем военная прокуратура хуже, или лучше, других «контор» на свете?

Турецкий сел, положив папочку на колени. И глаза Игоря сразу словно прикипели к ней.

– Как? – спросил Александр Борисович, кивая в сторону двери, за которой сидела Аля, наверняка вся обратившаяся в слух. И подмигнул со знанием дела.

– Нормально, – чуть прикрыв глаза, ответил Игорь и проницательно взглянул из-под нависших бровей.

– Ну, и слава Богу… Хорошая девушка. Хочу маленько отчитаться, как говорится, о проделанной работе. Не против? Дело-то вроде одно делаем?

– Послушаю с удовольствием. – Сказал так, что в другой раз Турецкий наверняка решил бы, что Паромщиков с удовольствием бы послал его к такой матери, от которой никто уже не возвращается. Но… Дипломатия, тудыть ее, растудыть!

– Но с условием, Игорь Исаевич, – обаятельно улыбнулся Турецкий. – Ты – мне, я – тебе. Готов быть первым, да? Как договорились, да?

Это «да» его достало.

– Ты прямо как на базаре…

– А что? Всякая копеечка счет свой знает.

– У тебя был повод усомниться?

– Так и у тебя, Игорь, тоже не было. Ну, а все-таки, нашли автора послания?

– Нашли. Да толку…

– А факт в краснознаменной и легендарной и это послание не сопоставили?

– А ты уверен, что есть необходимость?

Вот тут Паромщиков впрямую посмотрел на Турецкого. И нельзя было сходу оценить, что он имеет в виду, какую необходимость? Установление факта идентичности жертвы и автора письма в Интернете? Или же вообще необходимость установления прямой связи? Трактовать можно было по-разному. Но интонацией, указывающей на тот или иной вариант, Игорь себя не выдал. Нейтрально спросил.

– В подобных случаях, Игорь, современная молодежь обычно реагирует такой фразой: «Э-э, как у вас тут все запущено!» Это, кажется, цитата из фильма, в котором два мужика триппер на одной бабе поймали.

Каменное лицо. Ни тени улыбки. Но в глазах все-таки что-то мелькнуло. Жизнь какая-то.

– Вот в этой связи у меня есть конкретное предложение. Я сейчас открываю папочку, ты читаешь, потом я закрываю папочку и предлагаю тебе сходить, ну, или съездить и выпить по бутылочке хорошего пивка.

Я угощаю. И за пивком я тебе расскажу, что я думаю.

А ты, если захочешь, тоже расскажешь. А если не захочешь, то скажешь, куда тебя отвезти. И все. И никаких больше обязательств друг перед другом. Как?

Он долго молчал, глядя в стол, а потом поднял глаза и молча кивнул.

– Ну, смотри, как знаешь, – спокойно сказал Турецкий, чуть прижмурив левый глаз, чтоб он видел. – Тогда поехали, заброшу тебя домой, раз задержался ты не по своей воле, а вроде как моя вина.

– Подбрось, спасибо скажу, – произнес Паромщиков, поднимаясь.

Алевтине, насторожившейся при их появлении, он дал указание просмотреть какие-то бумаги и подготовить к завтрашнему утру. А после этого она свободна. Больше он ничего не стал объяснять ей. Тяжело пошел к выходу. А Турецкий, обернувшись, снова подмигнул девушке и послал ей сладчайший воздушный поцелуй. Самый щедрый из всех, на какие был способен за прошедшие, чего там, сутки? Двое?…

Уже уходя, подумал, что у Алевтины было выражение лица такое, будто она поняла вдруг, что ее крепко надули. Разочарование, что ли? Смешанное с досадой?… Так кого ж она все-таки закладывает?… Или мерещится? Примстилось, как говорят?…

Они вышли из подъезда и сели в синий «пежо» Турецкого. Александр включил зажигание, медленно вырулил со стоянки. Неторопливо выехал на Мясницкую и повернул в сторону центра. У Тургеневской площади «звякнул» мобильник. Александр достал трубку, поднес к уху. Услышал голос Филиппа:

– Справа, под первой дверью.

Ничего не ответив, Турецкий выключил трубку и резко подал машину к тротуару. Как раз место нашлось у чайного магазина. Приложил палец к губам, показывая Паромщикову: минутку, я сейчас, – и вышел из машины. Обошел, нагнулся возле правой передней двери и, пошарив рукой по днищу, наткнулся пальцами на почти плоскую шайбочку. Оторвал ее – обычный магнитный «жучок».

Затем он открыл дверь Паромщикова, показал тому и прошел немного вперед – до первого водостока. Там и опустил «жучка» между прутьями решетки. Отряхнул руки, вернулся и сел за руль. Включил зажигание, почти не поворачивая головы, подмигнул Игорю, и тот немедленно ответил тем же. Поехали.

Снова звяканул мобильный. И снова та же игра.

– На «хвосте» – серебристая «десятка».

– Номер есть? – спросил Турецкий.

– Есть.

– Отцепишь?

– Бу зде…

Как там Филя отрежет и задержит «хвост», Турецкого не интересовало, не родился еще тот козел, который наколол бы Агеева.

А серебристая «десятка»? Ну, что ж так неаккуратно-то? Или наглость у них – вторая натура?

Турецкий много чего знал об улочках и переулках старого московского центра. И сам смотрел, учился, и учителя были подходящие. Он ловко свернул направо, под арку, проехал кривой двор и выскочил на противоположную сторону жилого квартала – на бывшего Мархлевского, ныне Милютинский… Сказал, не оставляя своей вечно больной темы – дурацких всяких переименований: