Фридрих Незнанский - Последнее слово

Эти разговоры слышал, естественно, и Андрей Злобин. Слушал и посмеивался про себя…

Не получилось то, чего он хотел. То ли мощность заряда оказалась слабоватой, и подъезду действительно, кроме выбитой двери да искореженных лестничных перил, никакого более чувствительного урона не нанесло, то ли время не сумел рассчитать точно, но взрыв даже близко не задел намеченную жертву.

Потом уже рассуждали соседи на Рабочей улице, где жили родители Дороховых, а мать Андрея услышала и передала все это сыну. Вадим якобы рассказывал примчавшимся на этот теракт милиционерам, что, когда он подходил к подъезду, у него будто екнуло в животе, а что конкретно, он так и не понял, потому что остановился, живот свой вот так рукой потер, и тут ка-ак сразу рванет! Дверь наружу так и вынесло. Он, когда уже пришел в себя, заглянул в темную дыру подъезда и увидел, что перила лестничного пролета покорежены и свисают вниз перекрученным пучком железа, и сам пролет покосился. Короче, окажись он в тот момент на лестнице, его бы точно убило. Но тут соседка с нижнего этажа, из второй квартиры, выскочила — кругом сплошной туман и жуткая кислая вонь, — она же с перепугу ка-ак заорет! Так на этот ее крик вся мытищинская милиция вмиг сбежалась, вместе с пожарными и «скорой помощью», которую, к счастью, оказывать было некому. Такая вот странная история…

На месте, говорили, работала оперативно-следственная группа, чего-то там искала, всех соседей опрашивала, проверяла всех, без исключения, жильцов дома в поисках мотивов убийства, прикидывали, против кого конкретно могла бы обернуться эта непонятная месть, но и таковых не находилось. И поговаривали, что вроде бы общее мнение городского и милицейского руководства сошлось на том, что этот необъяснимый логикой взрыв, скорее всего, дело рук местных скинхедов. Этих бритоголовых, наглых парней с татуировками на руках и предплечьях, в кожаных портках, сапогах и куртках с цепями в последнее время развелось в Мытищах немало. Но они, как правило, здесь, где жили, вели себя умеренно, пролития крови не допускали, массовых драк на дискотеках — тоже. Ну гоняли время от времени приезжих с Кавказа и из Средней Азии на рынках, а так безобразничали несильно. Рассказывали, что они для больших операций куда-то уезжают, в ту же Москву или в соседние Люберцы, известные и своими «молодцами», где действуют уже как на неприятельской территории. Но там им тоже редко позволяют развернуться, гоняют с милицией. Поэтому, мол, от этих безбашенных мальчишек, слишком рано осознавших свою «взрослость», можно ожидать чего угодно.

Однако никаких «следов» скинхедов на этот раз не обнаружили. Допросили нескольких человек, из тех, что верховодили и были на заметке у милиции, но те категорически отрицали всякую свою причастность, приводя неоспоримые алиби. Короче говоря, дело окончательно зависло в милиции по причине отсутствия каких-либо вещественных доказательств и конкретных улик, а также непосредственных свидетелей происшествия. Не любят ни милиция, ни прокуратура такие дела, а что поделаешь, «висяками» их называют, «глухарями», которые им всю отчетность портят.

Единственное, что нашли на месте взрыва, были части самодельного взрывного устройства — остатки электрических пальчиковых батареек, кусок часового циферблата и деталь от коробки, в которой находился детонатор, взорвавший заряд гексогена. Вот этот последний факт указывал, по мнению правоохранительных органов, на то, что теракт вполне могли совершить и чеченцы — кому ж еще, как не им, с гексогеном-то и возиться? Но чего боевики и ваххабиты потеряли в обычном рабочем заводском доме? Просто припугнуть население хотели? И это после страшных взрывов домов на Каширке и на улице Гурьянова в Москве? Но ведь там же другое дело! Там — огромное количество жертв, там не просто акт устрашения. Там, в конце концов, грязная политика!

Все могло быть и тут, в Мытищах, но что-то не сходилось…

Андрей Злобин отнесся к своей первой неудаче спокойно. А вот разговоры о скинхедах его, с одной стороны, позабавили, а с другой — заставили невольно задуматься. Была тут реальная мысль, которой не грех и воспользоваться…

Дело в том, что недавно, по дороге на работу в Москву, Злобин встретился случайно в электричке со своим тоже прежним школьным приятелем, с которым давно не виделся. Они с Олегом Базановым учились в параллельных классах, особо не дружили, общались редко. А тут узнали друг друга и даже обрадовались.

— Химик, привет! — Олег вспомнил школьное прозвище Андрея, которого звали так за его особое пристрастие к этому предмету и постоянные победы на школьных химических олимпиадах.

Олег выглядел эффектно. Крупный, бритый наголо, в кожаном костюме с многочисленными блестящими заклепками и тяжелых десантных башмаках-«берцах», с наколками на предплечьях, изображавших что-то мистическое и японское, он вел себя независимо и свободно. Громко говорил, с покровительственной насмешливостью наблюдал, как терялись под его прямым, «стальным» взглядом представители национальных меньшинств, на которых он действовал, словно орел на стаю пугливых куропаток. Андрею было интересно наблюдать такую реакцию и одновременно чувствовать на себе как бы покровительственную защиту Олега.

Они вышли в тамбур покурить, и там Андрей увидел еще двоих, совсем уже молодых парней, мальчишек, внешне старательно как бы подражавших старшему товарищу. А может, и командиру? Кто их знает. На шутливый вопрос, что это за ребятки, Олег с гордостью за подрастающее поколение ответил, что это их молодая смена, которой скоро предстоят великие дела. Не все же «чернозадым» доить многострадальную родину-матушку, придет момент и ее освобождения. И сказано это было уверенно и даже с определенным вызовом, после чего посторонние, стоявшие в тамбуре, предпочли втиснуться в переполненный вагон.

Невольно вспомнили они и о недавнем взрыве на Заводской улице, про который Олег с непонятной гордостью сказал, что его уже вызывали и допрашивали, но ни он, ни его пацаны к этой акции отношения не имели. Но акцию организовали наверняка «черные», которые скоро за все ответят. И угроза показалась Андрею не пустой фразой.

Да, их тут боялись, раньше Андрей как-то не обращал внимания на это обстоятельство. Наверное, потому, что пользовался электричкой в Москву и обратно, в Мытищи, лишь ранним утром, когда ехал на работу, и поздно вечером, возвращаясь домой. А тут вроде бы выбился из своего графика и вот встретился с бритыми.

Слушая их разговоры, полные недомолвок, Андрей улыбался про себя. Он мог бы, конечно, сознаться в том, кто автор взрыва, но — зачем? Понадобятся объяснения причин, а сводить акцию к оправданию своей ненависти к чужому мужу было как-то мелко, несерьезно. И он оставил свое признание до лучших времен, которые, он уже видел, могли скоро начаться.