Фридрих Незнанский - Взлетная полоса

«Ничего опасного. Вам это не поручишь. Вы тут ничего не знаете, только вспугнете его»…

От короткого слова «его» на мониторе появилась всего лишь первая буква, «е». Потому что в эту секунду скрипнула дверь! Таня мгновенно закрыла набранный текст, еще не видя, кто входит. Но, как выяснилось, не напрасно запаниковала. Потому что вошедший, все в тех же, как на шарже, очках, строгом костюме и при скромном неярком галстуке, был не кто иной, как Леонид Савельев, исполнительный директор, чья персона только что находилась в зоне особого внимания. Вот уж здорово, должно быть, ему икалось! Антон не удивился бы, если бы Савельев и вправду начал икать. Хотя это совсем не вязалось с его нейтральной педантичной внешностью.

– Ленька! – Таня вскочила из-за компьютера, и Антон отметил, что она – неплохая актриса: лицо моментально разгладилось, в голосе – неподдельная приветливость. – Привет! Вымотался?

– Да, есть немного, – сдержанно произнес Леонид.

– Сказать, чтоб тебе чаю заварили? Я сейчас, я мигом! Да, познакомься: это Антон, детектив. Его прокуратура попросила помочь следствию.

– Очень приятно! – Антон ожидал, что рука у такого заморыша, как Леня, окажется потной и скользкой, но оказалось, что она сухая, хотя и необычно холодная. – Леонид Савельев, исполнительный директор агентства «Гаррисон Райт». Пойдемте в переговорную, не будем мешать Тане.

Проводив двух мужчин, Таня тщательно закрыла за ними дверь и вернулась за свой компьютер. Откинулась на спинку стула, испустила вздох… Вздох облегчения? Или – грусти? Вытащила из кармана мобильник, нажала несколько кнопок и заговорила в телефон:

– Ну привет! Да вот, был сыщик… Да, я все выложила. Написала… А можно было и просто сказать, потому что никакой прослушки тут нет! Я знаю, что ты считаешь, что есть, а я считаю, что нет!

Напряжение все еще не оставило Таню, и, чтобы хоть чуть-чуть пригасить, обуздать его, она вскочила с жалобно звякнувшего стула и принялась ходить кругами по комнате, прижимая к щеке телефон.

– Потому что Кирилл был против прослушки в собственном офисе, а Леня без ведома Кирилла ничего не делал. Ты же знаешь! Ну называй меня дурой сколько угодно!

Голос Тани сделался тихим и злым. Чувствовалось, что она с трудом удерживается, чтобы не закричать.

– Да, и говорить с тобой в своем кабинете я буду вслух. Никого тут нет, никто нас не слушает, успокойся уже!.. Зачем тогда сыщику про прослушку говорила? Тебе интересно, да?

Таня злорадно улыбнулась, как человек, наконец-то поймавший собеседника на глупости. Хотя собеседник этой улыбки видеть не мог и, следовательно, заключенного в ней посыла не оценил…

– А ты восьмое правило Огилви помнишь? «Конкретные факты в рекламе работают лучше, чем общие слова». Я хочу доказать, что Леня – мразь. Доказательств у меня нет. Но скоро будут, я уверена…

В прихожей квартиры Легейдо возле входа была подвешена связка крупных медных индонезийских колокольцев, напоминающих о том, что Кирилл был эксцентричной личностью с ярко выраженной тягой к экзотике. Стоило пройти мимо этой связки, даже как будто не коснувшись ее, как колокольчики начинали протяжно и глухо позвякивать. Этот звук они издали и тогда, когда Турецкий с Ольгой вышли в прихожую. Пришла пора прощаться. Близоруко щурясь, Ольга наклонилась, почти приникнув к замку. Турецкий, делая попытку ей помочь, протянул руку к задвижке.

– Господи, и как вы без линз еще день будете обходиться? – заботливо спросил он. – Оля, мне просто страшно вас одну оставлять…

– Саша, мне бы тоже не хотелось, чтобы вы уходили, – с поразительной откровенностью ответила Ольга.

Как бы сообразив, что сказала, она опустила взгляд, продолжая держать руку на задвижке. Турецкий накрыл ее руку своей… Чтобы помочь открыть дверь? Или – чтобы воспрепятствовать? Не собирался же он в самом деле остаться здесь, в квартире молодой красавицы вдовы?

Верность, верность! Да, он обещал Ирине, тысячу раз обещал! А сколько раз срывался? В конце концов, для мужчины измена совсем не то же, что для женщины. Если женщины стремятся все перевести на глобальные духовные рельсы, то для мужчин существует только материальное действие. Но если оно предельно элементарное, предельно естественное, то о чем же, в самом деле, долго рассусоливать? Турецкий любил свою Ирину Генриховну – но он не мог закрыть глаза и сделать вид, будто других женщин на свете не существует. Но ведь он же не перестанет ее от этого меньше любить! Так о чем разговор? Если что-то сейчас произойдет, для него это ничего не значит…

Но – что это будет значить для Ольги? Для молодой, только что овдовевшей Ольги, чьи близорукость и ангелоподобие делали ее существом совершенно особенным, не принадлежащим этому миру? А ведь она – тоже женщина. И вполне способна воспринять акт, в котором Саша воздал бы должное ее красоте, как нечто принципиально другое… как…

А в самом деле, черт ее знает, как она это воспримет!

Все эти мысли, не оформляясь в слова, возникли и погасли в голове Турецкого – и в результате повели к расхолаживанию. Если пару секунд назад от руки Ольги шибало таким животным магнетизмом, ради которого Саша готов был забыть все на свете, то теперь он снова овладел собой. И Ольга, чутко угадав перемену его состояния, поспешно сказала:

– Но у вас так много работы, я вас очень задержала, наверное…

– Нет, что вы… – Магнетизм иссяк, словно просочившись в пол, но Турецкий по-прежнему был не в состоянии выпустить руку Ольги. – Оля, если вам что-то нужно – только скажите… Может быть, все же съездить, купить вам линзы?

– Нет-нет. Я съезжу завтра к офтальмологу, все будет хорошо.

Руку первой убрала она. Медленно, как бы нехотя.

– Но если будет нужно, Саша, я обязательно скажу вам.

– У меня тоже наверняка возникнут еще вопросы. Значит, увидимся, да?

– Конечно! – Голос Ольги вырвался на лестничную площадку, куда ступил Турецкий, оставляя позади море несбывшихся возможностей. – До свидания!

– До свидания, Оля!

Ольга закрывала за Турецким дверь долго, нарочито громко гремя замком. Потом отошла от двери – не щурясь, уверенным шагом, спокойно глядя вокруг. Остановиться ее заставил взгляд, брошенный на связку колокольцев. Под самым потолком Ольга заприметила мелкую петельку – бечевка, на которой подвешены колокольчики, там запуталась и перекрутилась. Не каждый снайпер с изощренным зрением обратил бы внимание на этот микроскопический дефект… Уверенным движением Ольга достала и распутала узелок.

В переговорной комнате стены были такие же яркие, как в креативном отделе, но обстановка строже – без шаржей, без подвешенных стульев, и мебель исключительно офисная. Антон Плетнев не мог не подумать, что здесь сказалось влияние исполнительного директора, который, по всему видать, не слишком любил всяческую креативность. Антон и Леонид примостились у края большого стола, стоящего возле проекционного экрана.