Фридрих Незнанский - Взлетная полоса

Дверь хлопнула так, что с потолка посыпалась побелка. Прозвенел вниз по ступенькам ожесточенный девичий бег.

Галина снова осталась одна. Теперь – совсем одна.

– А все-таки, Таня, ну что у вас за профессия? Не понимаю! По-моему, если человеку нужна какая-нибудь вещь, допустим мясные консервы, он идет и покупает. И чтобы узнать, те ли это консервы, которые он любит, просто прочтет на банке состав, вот и все. Лично мне реклама не нужна. Я ей не верю. Не то чтобы я вас осуждал, но честно, что думаю, то и говорю.

Такие провокационные разговоры вел Антон Плетнев с Таней Ермиловой, пытаясь вызвать ее на откровенность. Может, когда она разозлится в ответ на упрек ее любимой профессии, разговорится о том, что за авантюру она собирается провернуть с исполнительным директором. А то молчит как партизанка! Переживай тут за нее… дурочку…

Против ожидания, Таня не обиделась и не рассердилась. Она всего-навсего улыбнулась, но не обычной, озорной улыбкой, а тонкой, превращавшей ее из парнишки в даму, и спросила:

– А вы полагаете, Антон, что, делая покупки, люди руководств0уются исключительно рациональными причинами?

– Если это богачи, которым деньги девать некуда, – твердо высказался Антон, – то, наверное, они покупают вещи, которые им вовсе не нужны, только чтобы поддерживать престиж. А обычные люди, тем более бедные, – да, исключительно рациональными. У них денег в обрез. На самое необходимое с трудом хватает, где уж тут лишнее покупать!

– А вот представьте себе, Антон, такую ситуацию. Двое молодых супругов ограничены в средствах и не могут позволить себе, как вы сказали, ничего лишнего. Но у мужа осталась еще с досемейных времен такая страстишка, как коллекционирование – чего бы? – ну, к примеру, гоночных автомобильчиков. Жена замечает, что, когда они идут куда-нибудь вдвоем, муж ненадолго останавливает взгляд на витрине, где выставлена новая модель автомобильчика, которой как раз не хватает в его коллекции… Но только – ненадолго! Муж прекрасно знает, что игрушка эта дорогая и бесполезная. Знает об этом и жена. Но она также знает, что она любит мужа и хочет доставить ему удовольствие. Поэтому накануне его дня рождения она все-таки пробивает брешь в семейном бюджете и из никаких денег покупает ему автомобильчик. Все довольны и счастливы. Хотя ничего полезного они не приобрели и, наверное, им придется себя в чем-то урезать… Но в этот день рождения они получили столько радости от бесполезного автомобильчика, сколько не доставили бы им необходимые продукты, купленные на ту же сумму.

Антон задумался.

– Счастливы самым необходимым, Антон, только самые примитивные племена. Любая цивилизация построена на лишнем. Так что, пока мы не докатимся до уровня африканских пигмеев, люди моей профессии не пропадут.

– Неужели любая цивилизация? – Антон проявил долю скептицизма. – А как же Советский Союз? В советские времена рекламы не было!

– Была, и еще какая! Только рекламировались не товары, а социальный строй. Сейчас, по крайней мере, не хочешь покупать товар – и не покупаешь. А советскую идеологию всем подряд навязывали…

В словах креативного директора содержалась некоторая уязвляющая правота, с которой Плетнев смиряться не хотел. И он ответил – горячо, хотя и не в соответствии со строгой логикой:

– А по-моему, эти молодые супруги, вместо того чтобы на игрушечную машинку тратиться, лучше занялись бы любовью. Или сходили бы погулять на природу – в лес, в поле, в парк. Вот и было бы им бесплатное удовольствие… В конце концов, если есть любовь, разве нужен товар? Это только одинокие дамочки средних лет увлекаются шопингом, ну и еще такие, которых мужья не удовлетворяют…

Антон замолчал, сообразив, что слишком далеко зашел. А что, если Таня не замужем? Похоже, так оно и есть… И то, что ей намного больше двадцати, он с первого взгляда просек правильно… И тем не менее, как идиот, брякнул! Ничего себе сотрудничество получилось! Попрет она его сейчас из агентства, обязательно попрет…

Но Таня снова не рассердилась. Хотя у губ возникла горькая складка.

– Любовь, Антон, – это самая дорогостоящая вещь на свете. Дается бесплатно, а платить приходится всю жизнь.

Это она точно припечатала! Это было близко и понятно Плетневу. Он любил свою жену – и после ее гибели заплатил за любовь нервным срывом и мучительным пребыванием в психиатрической клинике. Он любит сына – и постоянно расплачивается беспокойством о том, жив ли Васька, здоров ли, все ли с ним в порядке… Все правильно. Как говорится, закон бытия.

А чем расплачивается Таня Ермилова? Креативный директор производила впечатление бодрой и веселой, как всегда на рабочем месте, но веки у нее припухшие, покрасневшие. Много плакала? Мало спала? В чем причина этих бессонных ночей и тайных слез? В чем причина этого горького замечания о любви, которое мог сделать только человек, не понаслышке знакомый с любовью и с ее последствиями…

– Таня, – спросил Антон, поражаясь собственному нахальству, – признавайтесь, только начистоту: кем был для вас Кирилл Легейдо?

И без удивления услышал:

– Кирилл? Он был самый лучший на свете Карлсон…

Съемка рекламного ролика для французской фирмы «До» должна была начаться с минуты на минуту, но отчего-то задерживалась. Оператор битый час возился с моушен-контролем, или, в обыденной речи, попросту моушеном – высоченной бандурой, напоминающей стартовую конструкцию для запуска ракеты, на макушке которой установлена кинокамера. Эта хитромудрая штуковина управляется с компьютера и запрограммирована на определенный цикл движения, что необходимо для особых возможностей съемки… Но вот как будто бы моушен наладили, а не снимают. Почему?

– У актрисульки острое воспаление звездности, – прошептал продюсер Шершнев на ухо арт-директору. – Говорит, у нее в туфле гвоздь вылез, ногу царапает. А какой такой гвоздь, спрашивается? С какой такой матери ее гвоздь беспокоит, когда она лицом играть должна, а не ногами? Туфель ее в кадре не планируется…

Этот Шершнев был вообще колоритной личностью. Никто не видел, чтобы он пил спиртное, но и полностью трезвым его никто не встречал. Нет, такого, чтоб на ногах не держаться, – ни-ни, а всегда, как это в народе называется, навеселе. Хотя слово «веселый» с Шершневым как-то не сопрягалось. Скорее, язвительный. Просторная пестрая рубашка с расстегнутым воротом, продырявленные джинсы, очки с круглыми дымчатыми стеклами, а в довершение облика – неизменная трехдневная небритость, которая вроде бы вышла из моды, но Шершневу безумно к лицу, вот он и не расстается с ней. Волосы до плеч, светлые, но не сказать чтобы выдающиеся по красоте. В целом похож на обрюзгшего, потолстевшего и небритого Джона Леннона, который вынырнул из омута концертов и наркотиков, чтобы завалиться на съемку рекламного ролика и втихую изводить арт-директора байками из своего немалого опыта… Имелся в виду опыт, которым располагал не Леннон, а Шершнев.