Фридрих Незнанский - Взлетная полоса

– Сере-ожа, к столу! – донеслось из кухни. Видимо, это был не первый призыв жены, на который он не отреагировал, потому что голос Лены звучал раздраженно. – То ты говоришь, что голодный, то тебя не дозовешься…

– Иду, Ленок, иду! – И Сергей громко затопал по коридору, изображая радость от предвкушения встречи с подгоревшим рыбным филе.

– Ты уже видел последние новости по телевизору? – настиг его вопрос Лены на подходе к кухне, и он замер, не решаясь переступить порог. И почти зная, каким будет продолжение…

– А что там такое? – спросил он каким-то не своим, деревянным голосом.

– Знаешь, я толком не уверена, репортаж кончался, и я не совсем поняла. Но, кажется, Кирилл…

Кабинет исполнительного директора агентства «Гаррисон Райт» резко отличался от всей остальной художественно-абсурдной обстановки. Господствовавший здесь Савельев давал понять посетителям: здесь занимаются такой сухой материей, как финансы, креативным безумствам вход воспрещен. Никаких шаржей, никаких предметов, выполняющих несвойственные им функции. Цвета – приглушенные: серый, бежевый, белый с розоватым оттенком. Столы – функциональные. Стулья – офисные. На одном таком, страдающем вертячкой, утвердил свой зад Плетнев, мысленно посетовав: куда только исчезли из всех учреждений нормальные человеческие стулья на четырех ногах? Стулья, которые не стремятся вывернуться из-под тебя и пуститься в пляс по комнате. Спина на них отдыхает куда лучше, чем на этом офисном заморском безобразии.

Мысли о стульях шли вторым эшелоном. Главным в савельевском кабинете был для Антона сам Леонид Савельев, который казался таким же гладким, неприметным и изворотливым, как офисный стул. Взгляд – прямой, открытый, глаза в глаза к собеседнику: подсознательный месседж – «мне врать незачем, я говорю правду, только правду». Ну такой и соврет – недорого возьмет. Все они тут специалисты по психологии, всем им не составляет труда обвести кого угодно вокруг пальца…

– Я не знаю, насколько это важно для расследования, – начал Леонид, упершись в Антона правдивым взором, – но должен сказать, что на Кирилла уже совершалось покушение. Больше года назад. Правда, мы этому значения не придавали…

– Чему? – поразился Антон. – Покушению? – Нет, они все тут чокнутые, честное слово!

– Дело в том, что это было не совсем покушение, – заторопился объяснить Савельев. – По крайней мере, опасности для жизни оно не представляло. Кирилл расценил это как шутку, во всяком случае, велел никакого шума не поднимать. Неудивительно, что об этом все забыли. Но сейчас я подумал: может, это тем не менее было покушением, а не шуткой?

– Что-то я ничего не пойму, – сдался Антон. – Расскажите все по порядку.

И Леонид Савельев рассказал, что больше года назад, а именно второго апреля прошлого года (дата здесь важна!), Кирилл Легейдо, выйдя из агентства и собираясь на деловую встречу, услышал громкое тиканье, доносящееся из багажника его машины. Генеральный директор позвал охрану. Двое охранников со всеми предосторожностями открыли багажник и увидели какую-то штуковину, с виду железную, которая напоминала шляпу-котелок и размеренно тикала, будто внутри находился будильник. Неудивительно, что все переполошились. Один из охранников вызвал службу, которая занимается разминированием объектов. Но оказалось, что тревога ложная: объект, представлявшийся железным, был сделан из папье-маше. Когда его вскрыли, оттуда вылетел шарик с нарисованным Карлсоном.

А тикало довольно-таки простенькое механическое устройство с таймером, вроде того, которое используют домохозяйки, отмеряя время приготовления блюд… Кириллу сразу же предложили заявить в милицию, но он отказался, заявив, что это, по всей видимости, просто первоапрельский розыгрыш. Когда ему указали, что первое апреля уже кончилось, он возразил, что около двух дней не заглядывал в свой багажник. Можно предположить, сказал гендиректор «Гаррисон Райт», что автор розыгрыша намечал его на вчерашний день, но что-то не сработало, и устройство выдало себя сутками позже. Так или иначе, эта тема была закрыта, а о «бомбе» в агентстве посудачили и забыли.

– Вы сохранили эту… бомбу?

– С какой стати?

– А куда она потом девалась?

– Ее взял Кирилл, а что с ней потом сделал, это уже касалось только его. Вынес на помойку или сохранил как сувенир… А что, она вам нужна?

Антон пожал плечами. Даже если «бомба» найдется, вряд ли на ней сохранились отпечатки пальцев шутника. Если они с самого начала на ней были. Кажется, шутник был довольно злобный, а такие предпочитают шутить в перчатках.

– Господин Савельев…

– Леня. Или Леонид, как вам удобнее.

– Леня, а были у вас какие-то предположения, кто это мог сделать?

– Мы предполагали, что эти шутники-террористы прописаны в агентстве Дмитрия Шиллера. У нас с шиллеровцами дружба-вражда – в общем, сложный комплекс проблем. Дело в том, что Кирилл в самом начале своей карьеры работал у Шиллера, но недолюбливал его за деспотизм и, как он говорил, патерналистский стиль руководства…

– Что это значит – «патерналистский»?

– От слова «патер» – «отец». Это такой стиль руководства, когда начальник берет всю полноту власти на себя, а в подчиненных видит несмышленых детей, которые должны его все время слушаться. Кирилл был склонен к более современным подходам, чинопочитания принципиально не терпел. У нас, как видите, отношения дружеские, никто не боится высказывать свои мысли…

– И, конечно, дружеский подход способствовал процветанию вашего агентства? – сделал напрашивающийся вывод Антон.

Леонид скроил физиономию, выражающую сомнение:

– Это неоднозначно. Шиллер со своим патернализмом тоже вроде не бедствует. Финансово мы всегда шли с ним голова в голову… Что касается рекламного творчества, я в нем не спец, но мне кажется, главное – это люди и идеи, а не подходы. В общем, каждому свое.

– Редкая фамилия – Шиллер. Это что, родственник того самого композитора?

– Вы сказали, Антон, композитора? Вообще-то Шиллер – великий немецкий поэт.

– Ох! Простите дурака.

– Ничего-ничего, каждый может оговориться… Вообще-то даже хорошо, что вы напомнили мне о композиторе. Если тут есть какая-то связь… Незадолго до… словом, до несчастного случая Кирилл в разговоре со мной упоминал Шиллера. Мы с ним редко обсуждали личности других рекламщиков, но тут он почему-то разозлился на Шиллера и много чего о нем наговорил. Я, если начистоту, половины не понял. Общий смысл был такой, что Шиллер ведет двойную игру, перед разными людьми предстает в разных обличьях. И еще что у него есть наготове запасное имя – Шуберт. Шуберт – ведь это как раз композитор.

– А при чем здесь композитор?