Фридрих Незнанский - Убийство за кулисами

— Если вы хотите сказать, Кира, что я этого не понимал, — негромко перебил ее Строганов, — то это будет ложью… В последние полтора месяца я это не только понимал, но успел испытать на собственной шкуре…

— Ну зачем вы на себя наговариваете?! — В Кириных глазах блеснуло что-то, подозрительно напоминавшее влагу. — Да вы всегда, с самого начала, позволяли ей все… Хозяйничала, как хотела! Издевалась над нами за вашей спиной при любой возможности! Я-то это знала лучше всех!

— Почему? — вновь спросил Померанцев.

— Потому что была ее дублершей, — нервно ответила Голдина. — И тут у Марии возможностей — хоть отбавляй!.. Я, например, должна петь в вечернем спектакле. Приезжаю в театр, до этого весь день настраиваюсь… А она, которая, по ее заверениям, в этот день никак не могла играть, тут как тут! И все — мимо… Понятно?.. А уж пока она позволила мне взять партитуру, чтобы партию отксерокопировать… У нас экземпляров тогда, в самом начале, было в обрез… Вот уж поиздевалась!

— Ты, Кира, все-таки палку не перегибай, — неуверенно вставил баритон Вадим. — Характер у Маши был, конечно, не мед, но…

— А ты вообще молчи! — внезапно вмешалась Радова. — Ты на нее… Простите, ради бога, Юрий Валерьевич… с самого начала облизывался, как кот на сливки, а она этим пользовалась… Надо же, до сих пор пользуется!..

— Чего только не узнаешь и о себе, и о других в такой вот ситуации, — горько бросил Строганов, и впервые за все время на лице его мелькнула усмешка.

— Простите, Юрий Валерьевич, — повторила Ирина и, кажется, приготовилась расплакаться.

— Я продолжу, — вновь завладела вниманием присутствующих Кира. — Так вот. Кто ее мог убить? Например, бывшая подруга, которой она отказала в деньгах на лекарство для ее больной матери, а мать возьми — да и умри!.. А подруга хотела только занять, понимаете?.. И не спрашивайте, откуда я это знаю, сама расскажу: я у нее в гостях была, когда эта несчастная женщина позвонила и кричала, что таким, как Машка, нельзя жить среди людей… Я рядом с телефоном сидела и все слышала! Да она, когда трубку бросила, сама же мне и рассказала эту историю… От злости рассказала, поливала грязью эту несчастную подругу и ее бедную мать… «Я, — говорит, — свои деньги сама решаю, куда тратить: на сумасшедших старух или на себя с Пуфом…» Представляете? Для нее этот проклятый Пуф был дороже больной женщины! Вот!

— Ка… Какой Пуф? — растерянно поинтересовалась Романова.

— Обыкновенный кот… То есть нет, как раз необыкновенный, не кот — а настоящая гадина… Кстати, интересно знать, кому он сейчас достался?.. Она его котенком где-то подобрала, а он вырос здоровенным, как… как собака, и таким же злобным…

— Вот видишь, — Строганов снова усмехнулся, — говоришь, Маша стервой была… А она ведь Пуфика на помойке нашла, подобрала и выходила… Разве злой человек способен на такой поступок?..

— Еще как способен! Мария — живое тому доказательство… То есть… Я хотела сказать… — Кира наконец смешалась: в пылу своей речи она совершенно забыла, что как раз «живым» доказательством певица уже не была…

— Дамы, успокойтесь. — Неожиданно молча наблюдавший происходящее тезка Померанцева, композитор Валерий Михайлович Струковский, поднялся из-за рояля. — Не думаю, что господину следователю интересны наши внутренние дрязги…

— Не скажите! — усмехнулась Романова. — В личности жертвы почти всегда кроются причины преступления — конечно, если преступление неслучайное. Об этом, кстати, всем будущим следователям на первом курсе твердят… И это — правда.

— Убийство Маши неслучайно — в этом я уверен, как ни в чем другом, — горько произнес Юрий Валерьевич Строганов. И все, словно по команде, замолчали.

Он поднял голову и посмотрел в глаза Померанцеву:

— Как раз то, что Машу убили неслучайно, я и пытался доказать вашему предшественнику… вашему коллеге.

— Ну что ж… — Померанцев решил, что на данный момент получил впечатлений более, чем достаточно. Галя наверняка тоже. Он поднялся с места. — Юрий Валерьевич, давайте мы с вами сделаем так… Насколько я знаю, назавтра у вас назначено свидание с руководителем нашей следственной группы — Александром Борисовичем Турецким. Вы не могли бы очень коротко записать к этому моменту на листочке в порядке появления все неприятности, свалившиеся на театр — с самого начала? Или не успеете?..

— Я могу сделать это минут за десять, слишком много об этом думал…

— И не забудьте про сгоревшие декорации… Кстати, я вижу, вы успели обзавестись новыми?..

— Что вы, нет! Почему вы так решили?..

Валерий кинул взгляд на золотое кресло.

— А-а-а… Нет, мебель огонь не тронул. Сгорели очень дорогие задники и часть не менее дорогих костюмов… Остальное цело, успели потушить все вовремя, иначе и от ДК бы ничего не осталось… — Он задумчиво покачал головой. — Мы тогда еще думали… Решили, что пожар — случайность, чья-то неосторожность… Даже заявлять никуда не стали… Собственно говоря, именно с пожара все и началось… Но давайте и в самом деле отложим это на завтра!

…Уже на выходе Померанцева с Романовой догнала пропустившая все предыдущее помреж — толстуха Римма:

— Товарищи следователи, подождите… Подождите!..

Померанцев, совершенно забывший о своей просьбе, недоуменно обернулся к запыхавшейся девушке.

— Вот, пожалуйста… Едва нашла! — Она сунула в руки Валерию толстую пачку бумаги формата «А-4». — Извините, экземпляр не очень четкий, машинописный… Его сам Валерий Михайлович делал, он на компьютере не умеет… Старики вообще с компьютерами не в ладах…

Впечатление «старика» композитор никак не производил, но у таких юных особ, как Римма, на этот счет было другое мнение.

— Вы выглядите расстроенной, — не удержалась Галочка. — Вы так любили Краеву?

— Краеву? — Бровки девушки сами по себе поползли вверх. — Н-не знаю… Понимаете, сегодня как раз два месяца с того дня, как Марк Иосифович погиб, я… я была у его мамы…

Голос девушки прервался и дрогнул. Она опустила голову и уставилась в пол.

— Спасибо вам за либретто, — ласково сказал Валерий. — Вернем, как только увидимся в следующий раз.

…На улице по-прежнему было холодно, для лета — просто возмутительно холодно. Но Валерий с удовольствием вдохнул в себя воздух, показавшийся после всего увиденного и услышанного удивительно свежим.

— Ты чего примолкла? — поинтересовался он у Романовой. — Фигуранты не понравились?

— Почему? — Она пожала плечами. — Артисты как артисты… Они по жизни все склочники… Наоборот, мне главный фигурант очень даже понравился. Нужно достать его диск и послушать, как поет… Можешь считать меня необъективной, но на убийцу он непохож категорически!