Юзеф Хен - Тост

– Пальцы дрожат.

– Не беспокойся, когда я стреляю, у меня ничего не дрожит. Чесек посмотрел на него с интересом.

– В меня не выстрелишь, – сказал он.

– Там видно будет.

– Я тебя до этого укокошу, – сказал Чесек.

– Хорошо, хорошо.

– Не думай, что после мне будут сниться кошмары.

– Закрой свою пасть, – тихо сказал Хенрик. – Чем ты хвастаешься? Я тебе заявляю, что ты не вывезешь отсюда ни одной картины, ни одной клизмы.

– Если бы это слышал шеф…

– Не держись за карман, все равно не успеешь. Шефа я уломаю, увидишь. Он один из вас что-то понимает. Стой, я подам тебе ящик.

Хенрик поднял ящик и поставил на плечо Чесеку. Освенцимец повернул к нему лицо.

– Хенек, побойся бога. Нам за все это что-то причитается? Причитается или нет?

– Да. Две пары туфель, костюм, чемодан тряпок.

– Эх ты, падло, – сказал с ненавистью Чесек.

Хенрик проводил его до грузовика и помог поставить ящик в кузов.

– Подумай, – сказал он Чесеку. – Мы вдвоем можем очень много сделать. Подумай, Чесек.

– Нет, – ответил освенцимец. – Я еще с ума не сошел.

Он отвернулся и пошел в музей за следующим ящиком. «Теперь я действительно один», – подумал Хенрик.

Он провел рукой по лбу и глубоко вздохнул; легкие наполнил сухой горячий воздух. Лоб был уже сухой. Хенрик вытер руку о штаны. «Душно, как в пустыне», – подумал он. Провел сухим языком по губам. – «Адская жара». Какая-то неуловимая мысль приходила и уходила. «Я один, – вспомнил он, – ничего не выйдет, я один». Дома, обжигаемые солнцем, стояли немые, как пирамиды, смотрели темными окнами, покрытыми пылью, внутри жила пустота и молчание. «Не хватает еще сов», – подумал Хенрик, топча порыжевшую хрустящую траву. Из-под ног с радостным хлопаньем взлетели голуби и закружили над памятником Великому Фрицу. Оттуда донесся какой-то новый шум, упорный и монотонный, жемчужный, как дождь, как вода из лейки, льющаяся на цветы, он вызывал в памяти горный поток, разбивающийся о подводные камни, соленый запах моря, кафель в ванной гостиницы «Tiwoli» и босые ноги Анны, а может быть, только напиток, пенящийся в тонком прозрачном стекле, с кусочком плавающего льда сверху. Голуби все еще летали, описывая круги над каменным фонтаном, который ночью был покрыт пылью и сухими листьями, а теперь из него била высокая струя, рассеивая влагу и прохладу. Он умыл в фонтане лицо и смочил губы. «Попробую поговорить с Мелецким».

Женщины, раздевшись до белья, загорали на каменной террасе отеля. Среди них он увидел Анну, она лежала на широких каменных перилах в бюстгальтере и в юбке, подвернутой выше колен. «Ушат помоев», – вспомнил Хенрик, глядя на обнаженное тело, которое она так педантично подставляла солнечным лучам. Поправила лист на носу.

– Здравствуйте, – буркнул Хенрик. Анна открыла глаза.

– Здравствуйте, – ответила она с улыбкой. Все пробормотали приветствия. Янки среди них не было. «Отсыпается», – решил он.

– Вы едете с нами? – спросила Анна.

Она села и сняла с носа лист. Теперь стало видно, что под головой у нее лежала полосатая куртка. «Дорожная форма», – догадался Хенрик.

– Не знаю, – ответил он и, перепрыгнув через несколько ступеней, вошел в отель.

Погруженный во мрак холл все еще был пропитан тяжелым запахом стеарина. Возле пальмы стояли чемоданы. Десять чемоданов, по два на каждую. Интересно, которые из них ее и чем она их набила!

– Алло! – услышал он голос Янки.

Янка подошла и поцеловала его в щеку. «Она уже считает меня своей собственностью», – подумал он.

– Алло, роднулик.

Он обмер. «Роднулик! Это их словарь».

– Ну как у тебя с бандитами? – спросила она.

– Средне. Я должен найти Мелецкого.

– Они нас, случайно, не оставят?

– Об этом не беспокойся.

– Все равно ты им не позволишь уехать, да?

– Не знаю. Все девушки загорают, а ты?

Со стороны ресторана шел Шаффер. Хенрик подтолкнул Янку к выходу. Эта по крайней мере не должна ждать два года.

– Здравствуйте, пан профессор, – сказал парикмахер. – Пан бургомистр спрашивал о вас. Но я промолчал.

– Где он?

– Внизу на кухне. Закусывает перед дорогой. Минутку, пан профессор! – воскликнул Шаффер, видя, что Хенрик хочет идти. Он вытянул шею так, что почти коснулся своей головой головы Хенрика. – Я установил, что вы вынесли оружие.

Хенрик не отвечал. «Шаффер сегодня не пил», – отметил он, чувствуя на щеке дыхание парикмахера. Шаффер продолжал:

– Разумеется, я даже словом об этом не обмолвился. Правда, что бургомистр нас бросает?

– Кажется, нет.

– Это чертовски скорострельный пулемет, пан профессор.

– Знаю, – сказал Хенрик.

Он сказал это со злостью, но, уже спускаясь в подвал, понял, что не Шаффер объект его злости. «Ничего у меня не получится, – подумал он с горечью. – Смулка, Чесек, Рудловский, – перечислял он свои поражения. – Он чувствовал, что его обманули. – Мне не везет, какой-то я нескладный, ничего у меня не получается». Шеф – его последний шанс. Если он убедит шефа, все предыдущие поражения не в счет.

Мелецкий намазывал вестфальский пряник паштетом.

– Французские консервы, – сказал он, – попробуйте. «Я сегодня ничего не ел», – вспомнил Хенрик и повторил это вслух. Шеф подал ему намазанный пряник.

– Ну как? – спросил он.

– Объедение, – ответил Хенрик.

– Запивать можно вот этой водой, местная.

Мелецкий открыл бутылку минеральной воды и пододвинул Хенрику стакан.

– А вы все бродите без работы, паи учитель? – спросил он Хенрика. – Надо приняться за погрузку какой-нибудь машины.

– Машина Смулки уже нагружена.

– Правильно, – усмехнулся шеф. – Интеллигент всегда от работы увильнет.

Мелецкий ел и пил, не выказывая никакого раздражения. «Он ничего обо мне не знает», – решил Хенрик. Рудловский и Чесек посчитали за благо молчать. Хенрик неприязненно разглядывал шефа. «Выпуклость на кармане пиджака – это пистолет. Если шлепнуть шефа, все будет кончено. Власть перейдет ко мне. Искушение было велико – выстрелю, и все хлопоты позади, остальные подчинятся, а этот гад сдохнет, он того и стоит. Нет, не могу начинать с убийства. Я еще не сделал всего, что можно, я еще с ним не поговорил». Мелецкий ковырял вилкой в консервной банке, потом подбавил Хенрику немного паштета на пряник.

– Тряпок себе набрали? – спросил он.

– Еще нет.

– Я вижу, вы не мелочный. Я тоже себе ничего не взял. При наших масштабах тряпки не имеют значения.

– Значит ли это, что мы сматываемся отсюда и оставляем Сивово на произвол судьбы? – спросил Хенрик.

– Именно так.

– Нас послали охранять этот объект.

– А разве он не охраняется? Дома стоят, люди могут вселяться.

– Вы вывозите аппаратуру. Парализуете курорт. Эшелон с ранеными в пути.